— Принести разведданные. Вдруг менты что-то прозевают опять.
— Наверняка прозевают. Ты мне ответь, что ты так с утра горланишь?
— Петька требовал тебя разбудить, чтобы заняться этим делом, — рассказал Никита и смотрит на меня. Ждет, что я скажу.
— Зачем так орать? Выспаться не дал. Я спать. Никита, ты со мной?
— Иду, любимая, — и столько ласки в его голосе. Это он на публику в лице неугомонного Петьки играет роль.
Поднялись в спальню. Слышно было, как Петька нам прокричал, что все равно пойдет на разведку в стан врага, рискуя своей юной жизнью. И принесет нам свежие разведданные. Мы закрыли дверь, улеглись в постель и начали рассуждать.
— Что скажешь? Ты же знала, что будут трупы.
— Ничего не скажу. Эти дела могут быть не связаны. Ее муж мог убить.
— Зачем это ему? Не проще развестись?
— Может, она ему надоела хуже горькой редьки, а развестись он не может по финансовым соображениям. Вот он ее и отправил на тот свет. Кто угодно ее мог убить. Дамочка противная.
— Почему на троне?
— Чтобы к старым трупам приплюсовать. Чтобы все думали, что маньяк.
— В магазине все об этом и твердят. Мол, трон маньяка с ума свел…
— Теперь майору хвост начальство должно прищемить. И какое странное совпадение. Только камеры оттуда убрали, и Софья стала радостной ходить. Как нате вам, она трупом стала.
— Думаешь, это как-то связано?
— Черт его знает. Но придется старую историю всерьез поднимать. Без этого никак не получится.
— Ездить будешь только со мной. Я не собираюсь становиться вдовцом.
— Завтра и начнем. Ремонт идет своим чередом. Мы там не нужны. Значит, время у нас есть, чтобы поковыряться в этой навозной куче.
— Ты и про Софью станешь выяснять?
— Нет, она мне не интересна. Но почему Николай старого еврея по голове тюкнул? Вот что меня интересует.
— Почему?
— Потому что не понятно. Ювелир маленького роста. Он бы все равно в дупло не заглянул. Зачем его было по голове бить и притом так сильно. Что такого он не должен был увидеть? Притом не в дупле, а где-то рядом.
— Иришка, давай хоть сегодня отдохнем от души. А то я чувствую, что кончились наши спокойные деньки. Завтра сюда наведается сначала полиция, потом сынок ювелира. Затем все остальные заинтересованные лица.
— А сегодня нас ни для кого нет? Согласна. Труп все равно никуда от нас не убежит. Информацией мы только завтра разживемся. Давай хоть один день поживем для себя любимых…
В тишине мы с мужем обсудили планы на завтра. Поговорили по душам. Наконец-то Никита меня услышал и понял. Доказательством верности моей теории стал новый труп. Лучшее, что мы можем сделать — найти убийцу. Иначе жертв будет больше. Хорошо, когда тебя понимают…
На следующее утро мы поехали к матери первой убитой девушки. Отца у нее не было. Он умер несколько лет назад, будучи молодым. Полиция установила ее личность сразу. В кармане у девушки были ламинированные водительские права. Труп опознать было трудно, но хорошо сохранились татуировки. Вот по ним-то и опознала мать свою дочь-утопленницу. Звали ее Костина Елена. Ее первую убили. Странно, но никто ее даже не искал. Вот что нас удивило. Мать была уверена, что она умчалась с каким-то любовником на моря. Со слов матери, по мужикам она стала таскаться еще малолеткой. Что называется, молодая да ранняя.
— Мне не жаль, что она сдохла! — выкрикнула нам ее мать.
— Почему? Она же дочь?
— Она у меня мужика увела. С ним на море и умотала.
— Сейчас вы знаете, что она убита. Значит, никуда не умотала. Может, и не уводила мужика. Просто так совпало. Вы убийцу дочери не хотите найти?
— Мне это зачем? Вам надо, вы ищите. Она мне нервы хорошо помотала. Даже вспоминать про то время не хочется.
— Подождите. Но она же вроде танцами занималась. А вы говорите, что шлялась где попало.
— Занималась. Но совсем не танцами. С танцором путалась, с Сашкой Гвоздевым. Он танцами серьезно занимался. А моя так. Погремушка. Больше выпендривалась, чем танцевала. Да перед мужиками задом вертела…
— Скажите, вы стопроцентно уверены, что это труп вашей дочери? Мало ли одинаковых татуировок?
— Родинки-то ее. По ним я и опознала. Татуировки ее. Точно она. Сомнений нет. Свечку за упокой я в церкви поставила. Ничего не знаю и ничего не видела. И знать ничего не хочу. Все. Разговор окончен, — сказала она и захлопнула дверь прямо перед носом.
— Это нормально? — Никита в шоке.
Я тоже, честно говоря, удивлена. Ладно, при жизни дочь матери жизнь портила. Но теперь пора закрыть счет. Нет ее в живых. Чего так кипятиться?
— Пошли тогда к этому ее дружку, с которым у нее тату на двоих…
— Как на двоих? Одинаковые?
— Зеркальная тату у них. Симметрия. Одна половина у него набита, а вторая у нее. Типа, только вместе они единое целое.
— Раньше татуировки набивали заключенные, моряки и идиоты.
— Знаешь, Никита, ничего в мире не изменилось. Набивают тату те же категории. Урки, моряки и идиоты… Только идиотов стало больше. И они стали круче. Они теперь набивают татухи прямо на физиономию. Как будто им противно на себя смотреть?
— Точно.
— Значит, она танцевала какое-то время. Но всерьез танцами не занималась. Так, для души.
— А этот дружок ее?
— Он танцором профессиональным собирался быть. Я в интернете полазила.
— И какие перспективы у него?
— У него неплохие перспективы были. Мог крепким профессионалом стать, если бы не травма. Серьезная травма. Его машина сбила несколько лет назад. С тех пор он и не танцевал. Карьера кончилась. Знаешь, кто у него был конкурентом?
— Интрига? Удиви меня.