— Смейся, паяц! Над разбитой любовью…
И заголосили с Никитой на два голоса. Идем по лесу и песни орем. Два пьяных горлопана… Бабулька не только вином нас потчевала. Она потом наливку достала. Вот и приспичило нас песни петь. Навстречу нам Петька с собакой выруливает.
— Я иду и слышу, как два голоса в лесу песни орут. Думал, кто это там хор Пятницкого изображает…
— Смотри, Никита. Как подкован наш Петруха. Он и про хор Пятницкого знает. Культурно образован.
— А вы зря смеетесь. Я, между прочим, и на машинке вышивать могу, и варенье, опять же, варить…
— И как Грейс с этим Матроскиным уживается в одной квартире?
Вот так, с шутками и прибаутками мы до дома и дошли. Попили кофе и пошли спать. А то накушались и вина, и сплетен по самое не хочу.
— Иришка, а ты как думаешь? От кого Ася беременная?
— Мне кажется, что от Ивана.
— Как от Ивана? Он же не появлялся здесь.
— Если его никто не видел, это не значит, что он не появлялся.
— Я думал, что от Романа.
— Нет. Разве что она сама его использовала. Он же как ребенок.
— Хорошо. А почему не от Николая?
— Он склизкий. Этим все сказано. Жизнь все расставит по своим местам. Дай только срок.
— Что завтра делать будем, жена?
— Завтра мне надо в город.
— Зачем?
— Навести справки про Софью.
— Никифоровна вроде все рассказала.
— Все, да не все. Мне надо повидать или ее одноклассников, или учителей. Может, что и прояснится.
— Тогда давай спать? Завтра рано вставать.
— Погоди. Я Максу задание отправлю, а потом баиньки.
Сделала все, что наметила. Отправила свою просьбу навести справки и добыть хоть что-то на некоторых людей. Буду ждать ответа от Макса.
Утром нас разбудил петушиный крик.
— Вот только этого счастья нам не хватало! — Никита злится, что поспать ему не дали.
— Вставать с петухами — это издевательство. И кто, интересно знать, петуха в поселке завел?
— Придется теперь окна закрывать, чтобы кукареканье не слышать.
— Может, кто из соседей скажет умнику, что все спать хотят?
— Умника еще вычислить надо. Добровольно никто не признается.
— Кто-то на утреннюю дойку опаздывает. Вот петуха и завел.
— Иришка, у нас беруши есть?
— Спи. Я окна уже закрыла.
Накрыла мужа одеялом и прижалась к нему. Холодно стало по утрам. Осень близко. Последние солнечные теплые деньки нас радуют. И заснула…
Проснулись мы только в десять. Как ни странно, мы выспались. Стали собираться в путь. Никита опять первым занял ванную. Вот как он это делает? Все время так. Пойду в ванную после него. К обеду собрались и поехали. Сначала в школу под номером пять. Я узнала, где Софья училась и кто был классным руководителем. Осталось только поговорить. Когда приехали к школе, я поняла, что ничего разузнать не получится. Школа стала лицеем. И педагогический коллектив обновился. Кто про старых учителей расскажет?
— Иришка, смотри, учителя все молодые. Что делать будешь? — спросил Никита. Он посмотрел на планшете сайт этого лицея.
— Все равно попробую узнать хоть что-то. Может, повезет.
— Оптимистка ты у меня…
— Я пошла.
Мы договорились с Никитой, что он со мной в лицей не пойдет. Женщин смущает просьба вспомнить былое в присутствие мужчины. Вдруг какие женские секреты выдавать придется, а его все стесняются. Мне одной проще будет разговорить свидетелей. Я и корочки детектива с собой взяла. Как ни странно, мне в этой школе крупно повезло. Бывшая одноклассница Софьи стала завучем в школе. Она мне и рассказала про выверты Софьи Либерман.
— Про Софу я могу сказать одно. Сволочь она, какую еще поискать…
— Почему?
— Когда к нам в класс пришла новенькая, мы ее приняли. Никто не дразнил, как в других школах. Никто не обижал. Она же страшная была: зубы кривые, сама в каких-то болячках вечно. Она все время носила форму с длинными рукавами. Физрук ее заставил кофту снять и майку надеть. Она разрыдалась, но сняла кофту. Под ней была майка. А там — мама дорогая: вся кожа в каких-то болячках. Ее сначала к фельдшеру послали. Та — к кожнику. В общем, Софья принесла справку, что это не заразно. Аллергия на что-то у нее была. Физрук ей за этот урок пятерку поставил. Ни за что. Извинился. Но злобу она на физрука затаила
— А физрук-то при чем? Он же обязан был так сделать. На физкультуре бегать надо. Тепловой удар ребенок получит. Не дай бог, вообще помрет. И физруку тюрьма.
— Все это понимали. Только она ничего от злобы своей не понимала. Пакостить ему начала. Родители кляузами нашего директора изводили. Директор видит, что эта семейка от физрука не отстанет, и по своим связям физрука устроил в другое место. Даже лучше, чем в школе. Мороки меньше, а зарплата больше. Только эта Софья не успокоилась. За других принялась. Выживала всех, кто ей не угодил.
— Слушайте. Но она же ребенок. Как она могла людей выживать?
— Она хитрая: пакости делала всегда чужими руками. Стравливала. Интриговала. Шантажировала.
— Шантажировала?
— Именно. И так складно у нее получалось. На нее даже никто не думал.