Багровый снег
Удивительно, но Хедли оставалась неподвижной, пока мы шли к задней двери, чтобы выйти на улицу. На самом деле, я удивлен, что она оказалась такой послушной. Хотя у нее действительно нет выбора. Если она хочет сохранить свой маленький красивый ротик целым, то ей лучше оставаться неподвижной и подчиняться моим указаниям. Я осторожно опускаю ее на стул снаружи и сажусь перед ней на корточки. Она всхлипывает, но это не вызывает у меня никаких эмоций.
— Я подумал, что мы можем немного поиграть в снегу, пока солнце еще не зашло. У нас есть пять или шесть минут до того, как полностью стемнеет, и тогда нам придется вернуться в дом, — тихо говорю ей.
Поднявшись, я вдохнул полной грудью холодный воздух. Заднее крыльцо всегда вызывало у меня восторг в зимнее время. С самодельным кострищем, горящим прямо у края, мы жарили зефир и пили горячее какао, пока мои папа и мама пели. Они всегда сбивались с ритма, но все равно получалось весело.
Я не могу вспомнить Рождество без этих моментов. Я вздыхаю, чувствуя небольшую боль в груди при воспоминании о хороших временах. Я скучаю по родителям, особенно во время праздников, потому что у меня нет другой семьи. По крайней мере, я об этом не знаю. Мои родители жили уединенно, что, в свою очередь, сделало меня таким же.
Звук чего-то упавшего на землю привлекает мое внимание. Видимо, я настолько погрузился в свои мысли, что забыл о том, что Хедли здесь.
— Извини за это, — говорю я с улыбкой, и мягкий смешок вырывается с моих губ.
Когда я оглядываюсь, то вижу, что ножницы для живой изгороди лежат на земле рядом с ней.
Я наклоняю голову. Сузив глаза, я пристально смотрю на нее.
— Итак, Хедли. Я надеюсь, ты не пыталась добраться до них?
Она злобно качает головой. Я думаю, она пытается убедить нас обоих, переборщив с ответом. Сделав глубокий вдох, я закрываю глаза.
— Знаешь, что? Какой лучший подарок я могу предложить тебе, нежели простить и забыть, а?
Поднимая Хедли на ноги, я держу ее крепко, ее глаза блестят в тусклом свете луны. Я улыбаюсь ей, крепко держа ее за плечи, прежде чем поднять и мягко бросить в снег глубиной в два фута на заднем дворе.
С сильным стуком и громким вскриком она ударяется о мягкий снег. Украшение разбивается от удара.
Хедли глубоко вдыхает, и я уверен, что осколки разбитого стекла залетают ей в горло. Она жестко кашляет, и вскоре раздается болезненный вопль.
Я прыгаю в снег ногами вперед, прямо рядом с Хедли, напугав ее. Она откатывается от меня, капли крови окрашивают белый снег в ярко-красный цвет. Стекло, слезы и кровь пачкают идеальные слои льда под ней. Холодные мокрые хлопья впиваются в ткань костюма Санты. Замерзающая жидкость пропитывает ткань до самой моей кожи, охлаждая ее.
Я могу похоронить нас обоих заживо в снегу и умру счастливым человеком.
— Не хочешь сделать снежного ангела? — спрашиваю я, глядя на Хедли. Она корчится на снегу, и с ее губ льются сладкие стоны боли. Я тяжело вздыхаю, немного разочарованный.
Я думал, это будет хорошей идеей.
Думал, что она полюбит снег так же, как и я.
Похоже, я ошибся.