3 ДНЯ ДО РОЖДЕСТВА
Омела
Мой дом теперь украшен. Ничего похожего на то, что смогли бы сделать мои мама и папа, но и так неплохо. Я сказал себе вчера вечером, когда вешал красные и зеленые сосульки на елку, что в следующем году обязательно сделаю лучше. Я дал себе обещание начать пораньше, чтобы не возиться с остатками, которые никому не нужны.
Как бы мало украшений здесь ни было, я горжусь собой, и мне хотелось бы верить, что мои родители тоже гордились бы. Я даже повесил веточку омелы на том же месте, где они раньше ее вешали. Полагаю, традиции не умирают, хотя я только сейчас вспоминаю эту. Все, на самом деле.
Когда я проснулся сегодня утром, то решил приложить немного усилий к своему внешнему виду, ведь так близко Рождество. Мне нравится думать, что я неплохо выгляжу: во мне около пяти футов девяти дюймов, у меня развитая мускулатура и несколько татуировок, высокие скулы, бледный цвет лица и льдисто-голубые глаза.
Я люблю правильно себя преподносить и иногда выгляжу элегантно, зачесывая свои черные волосы назад. Сегодня вечером на мне будет белая рубашка с закатанными рукавами, подтяжки и черные брюки. Обычно я ношу джинсы, черную футболку с подтяжками и мои черные ботинки «Мартенс» — отличный образ.
Неопрятный внешний вид может заставить людей поверить в худшее о вас, но следите за своим внешним видом, и они будут есть с вашей руки. Этому я научился в раннем детстве. Хотя и не использую людей в своих интересах, мне нравится знать, что когда придет время, я буду иметь преимущество.
Когда я иду к месту назначения, мои подошвы хрустят по ледяной слякоти на тротуаре. На привычно оживленных улицах пусто. Совсем стемнело, и снег тает, даже не успев упасть на землю.
Дороги скользкие, и не так много людей за рулем, что меня удивляет. Я думал, что сегодня будет так же, как и вчера, — все будет разрываться по швам от снующих туда-сюда людей. Полагаю, они наконец-то купили все свои вещи, которые нужно приобрести в последнюю минуту.
Осталось три дня до того, как хаос утихнет и вернется нормальная жизнь. Работа и учеба выйдут на первый план, а семейное время пройдет и все это будет забыто до следующего дня после Дня благодарения в следующем году.
До своей смерти моя мама всегда говорила, что люди забыли, что значит быть семьей. Они видят идеальный фасад на экране телевизора и думают, что могут иметь все то же самое, не прилагая реальных усилий, которые требуются для создания семьи. Она не ошибалась; но, опять же, я не думаю, что хоть раз она была не права.
Дойдя до скамейки, я достаю тряпку, захваченную с собой, и вытираю влагу, не желая, чтобы моя одежда намокла, когда сяду.
Посмотрев на противоположную сторону, я вижу, что Хедли стоит там с собранными волосами, красными щеками и розовыми губами. Звук ее голоса не выходит у меня из головы с тех пор, как я услышал его вчера; он преследует меня самым лучшим образом.
Если бы я знал, что она такая дружелюбная, наверное, набрался бы смелости и заговорил с ней раньше.
Впрочем, с незнакомцами никогда не знаешь, что получишь.
Они могут быть как милыми, так и полными засранцами.
Плохие или хорошие, думаю я с усмешкой.
Я трясу головой и снова смотрю на Хедли, которая теперь стоит напротив меня с улыбкой на лице и глазами, впившимися в мои, как пиявки. Давление ее взгляда кажется бесконечным.
Пусть она далеко, но ее общество приятно.
Сделав глубокий вдох, я поднимаюсь на ноги и направляюсь к ней. Ее лицо озаряется, когда она замечает, что я действительно делаю шаг, а не просто сижу и смотрю на нее. Чем ближе я подхожу, тем шире становится ее улыбка, и, честно говоря, это немного заразительно.
— Эй, незнакомец! — восклицает Хедли, когда я оказываюсь в пределах слышимости.
— Хедли, — говорю я с улыбкой, беру ее руку в свою и целую еще раз.
— Ты слишком милый, — хихикает она. — Я удивлена, что ты вообще пришел сюда. Я думала, мне придется бегать за тобой сегодня.
— Леди никогда не должна бегать за мужчиной, — парирую я. — Кроме того, я бы не хотел, чтобы ты испортила свою прическу.
Она смеется глубоким, горловым смехом.
— Мои волосы в беспорядке девяносто процентов времени; вряд ли это станет хоть немного заметно.
Я улыбаюсь.
— Вообще-то я не просто так сюда пришел.
— Неужели? — удивляется она, поднимая бровь и бросая в меня тем же словом, которое я использовал вчера в ее адрес.
— Я знаю, что ответ, скорее всего, будет «нет», но все равно хочу спросить. Завтра на моей работе вечеринка в честь Рождества, и я... я не хочу снова идти один, — говорю ей, пытаясь склонить в свою пользу с помощью жалостливо-сексуального тона.
Хедли на секунду прикусывает нижнюю губу, как будто обдумывает услышанное. Она хлопает в ладоши, прежде чем ответить.
— Знаешь, у моего брата в любом случае свидание, а мои родители за тысячи миль отсюда, никто не будет скучать по мне пару часов. Я бы с удовольствием пошла.
Я резко вдыхаю и широко улыбаюсь, совершенно потрясенный ее ответом. Это делает все намного лучше.
— Ты только что сделала меня самым счастливым человеком на Земле, Хедли!
— У меня есть одно условие, Клэй, — Хедли скрестила руки на груди, — ты должен п-настоящему разговаривать со мной! Мне нравится знать, с кем я встречаюсь. Договорились?
— Договорились.
— Хорошо, — говорит она, наклоняясь и доставая из сумки ручку и скомканный лист бумаги. Я смотрю, как она что-то пишет, а потом бросает ручку в открытую сумку. — Вот. Напиши мне, когда вернешься домой, и я скину тебе свой адрес.
Смотрю на бумагу, которую она вложила мне в руку, и вижу ее имя, написанное изящным почерком, и номер мобильного телефона прямо под ним.
Когда я поднимаю глаза, чтобы сказать, что напишу ей сообщение, то замечаю, что внимание Хедли перехватил другой человек. Судя по всему, это кто-то, кто хочет сделать пожертвование, но не красной консервной банке, раскачивающейся в холодном воздухе.
Хедли оглядывается на меня и машет рукой. Я киваю один раз, прежде чем исчезнуть за углом и вернуться домой, чтобы согреться.
Мне многое нужно успеть сделать до наступления завтрашнего дня.