«Т а к о н с к а з а л и в А н т и н о я б р о с и л
С в о й д р о т»… цветок скрывает остальное!
Опять глядите? Там мои статуи!
Здесь не смотрите — этой надо в бронзе
Быть отлитой. Вот воин Алеманов,
Жезл на бедре, из золота и черни.
Нет, повернитесь к этой! Не узнали?
Я думал, вы узнаете себя,
Какой я представлял вас — Ипполитой
Нагой на нумидийском скакуне!
Вы помните? «Лепи в рельефе смелом, —
Писали вы, — пока я не приду,
Афинянина, как у нас водилось,
Танцующего и в венке лавровом,
Что встал под миртовой поднятой веткой».
«И п а р х а с м е р т ь х в а л и т е, — кличут гости, —
П о к а н а д г о л о в о й т в о е ю м и р т
П е в ц а и в о и н а: в с т а в а й т е в с е».
И вашу мысль я выразить старался!
На круглом диске только куча рук,
Разбросанных везде и отовсюду,
Но все сходящиеся посредине —
Все служат рамой одному лицу
Певца, что с просветленными очами,
Очами, обращенными вовнутрь,
Где призрачные образы родятся,
Поет, не замечая арки рук,
Ни капанья вина с промокших листьев
Над головой, ни сброшенных корон
Фиалок и петрушки на земле, —
Поет, и дух-хранитель в промежутках
Его победный одобряет гимн!
Но ты скажи мне «хорошо» — скажи!
Ведь ты глядишь — о, это не мечтанье!
Материя моей же жизни, мрамор
Вплоть до молчанья! Раньше чем нашел
Я Фину во плоти, я приучался
Материю во всей природе видеть,
Чтобы рождалась лучшая в искусстве:
Все вещество к одной стремилось форме
Прекраснейшего тела человека…
Его напоминающие зерна
Везде — цветы, деревья, плод хотя бы…
Над персиками розовая форма
Их продолжает, к ним склонясь, как пчелка,
И розовые члены в чаще — видишь,
Как вся Дриада из плода возникла!
Но можно быть и мастером материй,
В них скрытые способности ловить!