Что изменить тебе могла я,
Меня немедленно убей.
Но этот Крест я обнимаю".
Она сказала, а пред нею
Был Крест. "Пусть будет он свидетель,
Пусть будет он защитник мой,
Тебя ни в чем я не умела
Ни оскорбить, ни опорочить".
Я помню, полный угрызений,
Хотел я броситься тогда
К ее ногам: я видел ясно
Во всем лице ее невинность.
Пусть кто замыслил злодеянье,
Сперва обдумает его:
Когда себя он обнаружил,
Хотя б исправиться желал он,
Чтоб показать, что есть причина,
Он будет увлечен вперед.
И я, не потому, чтоб думал,
Что оправданье не правдиво,
Но для того, чтоб было цельным
То преступление мое,
Разгневанную поднял руку
И тысячу ударов смертных
По всем нанес я направленьям,
Но только воздух поразил.
Как мертвую, ее оставил
Я у Креста; спастись желая,
Домой направился - и что же
Я дома нахожу ее,
Светлей, чем радостное утро,
Когда заря выходит к миру,
И держит, как ребенка, солнце
На ласковых своих руках.
Держала Юлию Росмира,
Божественно-прекрасный образ,
Дышавший нежной чистотою:
(Какое счастие могло
С моим сравниться?) в этот вечер
Она родилась у подножья
Креста; и чтобы мир увидел,
Какое чудо Бог явил,
Ребенок был отмечен знаком
Неизъяснимого блаженства,
Отмечен посредине груди
Крестом из крови и огня.
Но горе мне! такое счастье
Отравлено сознаньем было,
Что, бесприютное, осталось