Москва, август 2000-го года.
Фанатик вступил в активную переписку с Ольгой. Итак, вы уже знаете, что первое письмо девушка обнаружила в конверте с китайским адресом. Второе лежало на ее рабочем столе, когда она вернулась в Останкино.
Кто его принес — неизвестно. Лобенко отсутствовала почти месяц. Тучи людей входили в кабинет и выходили из него, он ведь отнюдь не был ее персональным.
Она сразу заметила торчащий из-под груды папок да журналов белый уголок. Вытащила. Развернула.
«Итак, все дороги ведут в Китай. Ты уже поняла? Нужно искать бывшую девочку Сон. Я нарочно оставил тебе адрес. Ищи!
Почему я взял тебя в компаньоны…»
«Нет, вы слышали, он взял меня в компаньоны! Да как он смеет!!!» — взбеленилась Ольга, но читать продолжила.
«Милая девушка, не надо так нервничать…»
«Мерзавец! Еще и в голову мою умудряется заглядывать…»
Лобенко поправила очки на носу, зыркнула из-под них, — заметил ли кто, ее волнение, не заподозрил ли чего? Двое режиссеров обсуждали сюжет за столиком, новый, пришедший ей на смену администратор, отчаянно стучал по клавиатуре компьютера… «Нет, кажется, все обошлось». Продолжила читать:
«Тебе, должно быть, интересно знать, почему я вступил с тобой в переписку. Или сама догадалась?
Да, увы и ах! Самостоятельно справиться с поиском камня не в силах! Ты ведь тоже заинтересована найти изумруд… Ну, хотя бы для того, чтобы предъявить его своей компаньонке, для нее ведь смарагд — фамильная ценность. Да-да, не удивляйся, я все-все знаю.
Я даже знаю, как пусто и муторно у тебя сейчас на душе. Тебе скоро тридцать, а ощущение такое, будто выпускные классы средней школы. Нужно делать какой-то выбор, нужно постоянно сдавать какие-то экзамены, и так страшно совершить ошибку, ибо чем человек моложе, тем непоправимее она кажется…
Присоединяйся. Мой путь выбрали за меня мои предшественники. Каждый мой шаг предопределен. В моей душе нет ни метаний, ни сомнений… «Покой и воля», — вот что мной движет. Правда, у меня осталось не так много времени. Вот почему я предлагаю тебе сотрудничество.
Присоединяйся! И мы завоюем целый мир!
Твой Фанат»
Когда ушли первые горячность да яростность, девушка стала прикидывать, кто бы мог подбросить эту вторую записку. Как ни крути, а снова получалось, что Саша Вуд. В Останкино вхож, его появление в Ольгином кабинете не вызвало бы ни у кого удивления… Разумеется, он должен был сделать это до своего дня рождения и ареста… А, может быть, и после… Может быть, именно потому он и решил с девушкой сотрудничать, что теперь скован в действиях и самостоятельное расследование продолжать не может…
Да, как же она забыла?! Валентин Николаевич ведь говорил, что их двое, этих самых соглядатаев-Меркурианцев. Если предположить, что Саша Вуд — главный, вызирщик, то должен быть еще и споборник. Или наоборот.
И все-таки как-то очень уж нарочито улики облепили экс-ведущего…
— Оленька! Пойми же, наконец, мы не инструкции его выполняем, у нас просто выхода другого нет! — увещевала Светлана Артемьевна.
В просторной квартире Чижовых «красным следопытам» уже прискучило, и теперь они «обживали» загородный дом приветливых москвичей. И то верно, лето, жара, что ж в душном городе-то томиться?!
— В самом деле, — подтвердил капитан Отводов. — Ты же не собираешься, в случае обнаружения, отдавать ему изумруд? — Он колдовал возле мангала, готовил угли.
— Нет! — замотала головой Лобенко. И в такт этому движению пару раз качнула подвесной диванчик. Вместе с нею проехалась взад-вперед и наша мисс Марпл:
— Вот! А перстень, ну, в смысле, оправу с аквамарином, вернуть хочешь?
Девушка оторопело посмотрела на бабулю. Признаться, с некоторых пор, она уже перестала считать утерянный перстень своим. И даже время от времени благородно помышляла вернуть оный потомку повара двора Ея Величества… То бишь, великодушно преподнести своей великовозрастной подруге, ежели, конечно, перстень отыщут.
У Вуда в квартире его не было. Может, арендовал где ячейку в банке? Но не сознался. Он вообще все отрицал.
— Пока вина экс-ведущего не доказана, мы обязаны исходить из того, что «фанатик» может быть на свободе. Кроме того, у бандита, как предполагается, имелся, или имеется до сих пор, помощник, — Отводов размахивал глянцевым журналом с обнаженным Роном Джереми на обложке, пытался преобразовать чахлый голубоватый дымок в пламя.
Ольга перехватила журнал, а Мария Алексеевна услужливо предложила в качестве опахала свою шляпу. Джероми был абсолютно гол. Хотя, нет, не правда. На нем были цепочка, браслет и два перстня из дутого серебра. На титульном листе срамное место прикрывал черный квадрат. В середине издания квадрата не было. Ольга поочередно показала оба снимка присутствующим дамам и малоумно подхихикнула. Мария Алексеевна покраснела, Светлана Артемьевна возвела брови в дуги.
— Ох, выволокла бы я этого Рона из порноиндустрии за длинный хвост… — сказала старушка, и, только после, встретившись глазами с хозяйкой гостеприимного коттеджа, поправилась. — Я про волосы… про волосы… — снова недобрый взгляд. — …на голове.
Ольга, наконец, совладала со своими эмоциями и тоже решила вставить слово в обсуждаемую тему:
— Насчет хвоста… Это он под Дали косит. Видите, и усики отрастил, конечно, не с такими загогулинами, как у Мастера, но все же… Впрочем, до Сальвадора пока не дотягивает, — и она перевернула журнал обложкой вверх, указала на квадрат. — Приходится прикрываться примитивным Малевичем…
Ольгину остроту оценил даже пребывавший все это время крайне серьезным капитан. То есть, он, конечно, сделал вид, что по-прежнему занимался шашлыком, но уж больно как-то нарочито поворачивался спиной к присутствующим.
Дом у Чижовых был добротный. Красного кирпича, двухэтажный, с мансардой. Круглое окошечко в самом верху, под крышей, — библиотека. Выдержана в стиле 19-го века. Покрытый зеленым сукном большой стол, на нем медный канделябр. Вдоль стен — стеллажи под самый потолок.
Там, в библиотеке, и собирались после обеда продолжить чтение бабушкиного дневника.
— Даже странно, что фанатик-меркурианец не наведался в этот коттедж, — за приготовлением шашлыка капитану Отводову думалось как-то слишком безусильно. — Ведь основные документы, книги, в том числе и оставшиеся от Евдокии Алексеевны, хранятся именно здесь. Я не ошибаюсь? — он посмотрел на Марию Алексеевну.
— Не ошибаетесь, Ираклий Всеволодович, не ошибаетесь…
— Вот! Получается, наш «друг по переписке» знал, что «специалистов по старой технике» нужно направлять в городскую квартиру. Кому вы говорили про бабушкин дневник, Мария Алексеевна?
Та аж подскочила:
— Да никому, я сама про него и думать забыла. Кому ж расскажу…
— И все же. Припомните…
— Ну, — она прошла по уложенной плоскими спилами камней тропке к крыльцу, потом резко обернулась. — Одноклассницы знали. Две. Лучшие подруги… — помедлила, шевельнула покатыми плечами. — Так то еще в школьные годы.
— И что, вы со школьной скамьи с ними не виделись?
— От чего ж, встречались. Но лет десять, как след затерялся… Хотя нет, постойте! В прошлом году, Ленку… Ленку Сыроежкину повстречала в театре. Случайно. Сидела на ряду позади меня. С каким-то мужичком… Бородатый, но аккуратненький.
— Кто бородатый и аккуратненький? — хозяин, Станислав Евсеевич, не по загородному одетый, в пиджаке и при галстуке, вернулся с каких-то переговоров. — Кого на дуэль звать, — приобнял супружницу, поцеловал в бисквитную щечку.
— Да кому я нужна, — парировала та. — Это я про встречу с Ленкой Сыроежкиной, помнишь, около года назад, в театре…
— Ту Сыроежкину, что в телевизоре работает?
— Ну да, я ж тебе рассказывала, — и извинительным тоном добавила. — Он у меня по футболу, да боевикам спец. Новости предпочитает по радио в машине, ну и никак не может усвоить, что одна из моих бывших одноклассниц, более того, близких в прошлом подруг, теперь узнаваемое лицо, ведущая утренней программы на одном из периферийных каналов.
Отводов обмер:
— И что, получается, ее каждый мог бы найти через работу, особенно тот, кто, собственно, на телевидении и работает?
Светлана Артемьевна и Ольга, казалось бы, преспокойно нанизывали кусочки мяса на шампуры. Но отсутствие эмоций на лице еще не означало отсутствие внутренней реакции. Они прекрасно понимали, сколь важную ниточку в расследовании только что удалось вычленить капитану. Кажется, в деле о неистовом охотнике за стариной, фанатике-меркурианце, вот-вот распутается очень важная деталь…
— Мог бы найти? — Мария Алексеевна искренне недопонимала излишних вопросов Ираклия Всволодовича. — Да к ней и в театре все с автографами приставали. Бедняга, вынуждена даже в полумрачном фойе носить солнцезащитные очки.
— И что, очки спасают? — Лобенко всегда умиляла эта притворная каприза «звезд». Ведь, ясно же, не для того они шли в свою публичную профессию, не для того лезли за экраны ящиков, чтобы потом грустить о неприметной серенькой жизни «как все».
— Я же говорю, — не спасают. — Мария Алексеевна наконец догадалась, что в запале, упустила какой-то косвенный смысл собственного же рассказа, ставший очевидный всем остальным.
— И о чем вы говорили? — задала вопрос Светлана Артемьевна.
— О чем, о чем? О семьях, о детях, о работе, кого из бывших когда в последний раз видели… Стасик, о чем еще?
Но глава семейства воздел пятерни:
— Не-а, меня, Марьюшка, не приплетай. Ты же знаешь, я весь этот ваш бабский треп не люблю. Я сразу, как углядел, что вы языками сцепились, — в буфет и чаи гонять…
Отводов ухмыльнулся, тоже мужское занятие! Ладно, если б по сто грамм. Но, видимо, с такой половинкой, как Мария Алексеевна, не забалуешь. Крепкий чай — уже благо!
Супружница тем временем продолжала:
— Ну, говорили, что надо бы встретиться, всем вместе, или вдвоем. Обменялись телефонами. Все это время нас постоянно отвлекали, то просьбой об автографе, то просто нескромными взглядами.
— А про бабушку, про дневник, конечно, ничего? — этот вопрос был очевидным, и задать его мог уже любой из присутствующих. Но озвучил все же, как и подобало по ранжиру, капитан.
— Ничего, — подтвердила Мария Алексеевна, ответ также был очевидным.
— А кто с ней был в театре, что за кавалер?
— Так он тоже смотался, — ухмыльнулся Чижов-старший. — Один я, думаете, такой ушлый, чтоб в буфет свалить.
— Так кавалер тоже в буфет пошел?
— Не знаю, может, и в буфет, я его физиономию не разглядел.
— И больше вы с ней не созванивались и не встречались?
— Созванивались. В феврале, у нас было 25 лет выпуска. Меня приглашали в школу, просили оповестить всех, с кем поддерживаю связь, ну, я и прошерстила записную книжку. Впрочем, «улов» был не велик. Всего пара-тройка фамилий. Из близких в прошлом подруг — одна Сыроежкина. Да и та на вечер, разумеется, не явилась…
— В феврале? — зацепился за дату Отводов.
— То есть как, в феврале, — «фирменно» изогнула брови Светлана Артемьевна.
Совпадение дат никому не показалось случайным. Именно в это время фанатик перешел к активным действиям, именно в этом месяце он готовил ограбление Ольгиной квартиры… А вскоре после ограбил и квартиру Чижовых.
Х Х Х Х Х
Было совершенно очевидно, что след изумруда терялся где-то в послевоенные годы.
Сытая довольная и разморенная красным вином компашка переместилась в легендарную библиотеку. Здесь пахло сосной. И стены были обиты деревом, и стеллажи еще не утратили свой природный аромат. Смоляной душок перебивал даже запах книг, большинство из которых были не такими уж и новыми, точнее, совершенно не новыми и даже антикварными? Прижизненное издание Жуковского в тринадцати томах, пятьдесят один том Большой Советской Энциклопедии, «Манон Леско» Прево 1932-го года, с какой-то, одновременно зацветшей красным и синим, веткой на обложке. Все они должны были накопить на себе немало пыли и источать сладковатый ее аромат, но, увы!
К смоляному душку дерева гармонично прибавился подкопчененький запашок, которым пропитались от мангала волосы и одежда «красных следопытов».
Читать все подряд из дневника опять-таки не было решительно никакого энтузиазма. Посему устроили мозговой штурм.
— По какому принципу «копаем» сегодня? — на правах старшей бросила клич Светлана Артемьевна, поправив на плечах свою очередную шаль.
— Как и прежде, ищем очередной кусок про китайскую девочку Сон, — предложила Ольга.
— Лучше давайте распределим постранично между всеми, и каждый отрапортует о прочитанном. Кому что интересным покажется, тот о том и расскажет, — Станислав Евсеевич по мнению большинства был явным подкаблучником, но на людях не прочь был и покомандовать…
Впрочем, супруга все одно ему возразила, и, признаться, ее мнение оказалось убедительнее:
— Получится игра в испорченный телефон. Один обратит внимание на одно, другой на другое, связь, цепочка между кусками потеряется. Нет уж, наша сила в единстве, — и тут она даже сжала свой мясистый кулачок.
«На митинге в защиту Че Гевары прокотировалась бы», — сочинила моментальную «умняшку» Ольга Лобенко, хотя, ей самой эта острота и не понравилась. Спрашивается, к чему сочиняла? Девушка чувствовала себя сейчас весьма комфортно, с психикой было все тип-топ… Просто так придумала, для тренировки… И тут же последовала ответная реакция, — очередное прояснение, очередная идея:
— Нужно искать пометку.
— Что искать? — переспросил Отводов.
— Пометку.
— Ценная мысль, — одобрила старушка. — Поиск перстня с изумрудом был и для автора дневника и для укравшего тетрадочку фанатика эрфиксом…
— Чем-чем? — переспросил прислонившийся к косяку Чижов-старший.
— Эрфиксом, — повторила Мисс Марпл из отряда «красных следопытов». — Навязчивой идеей. Стало быть, они всенепременно должны были пометить каким-то образом указуемый на него кусок текста.
— Ну, покойная бабулька, царство ей небесное, понятно, могла и пометить. А бандиту-то этому к чему помечать, к чему облегчать работу конкурентам, — Станислав Евсеевич от выпитого вина стал вполне закономерно хмелее, ну и бойче, естественно, и, что отрадно, сообразительнее.
— А к тому, добродушный вы наш хозяин, — Светлану Артемьевну убранство и содержимое библиотеки настроили на высокопарный слог. — Что он уже давно не держит нас, ну, или по крайней мере, нашу прелестницу Оленьку, за конкурентов. Разве позабыли его последнее послание в эпистолярном жанре? Сподвижничество господин предлагает, боится не поспеть к концу года с обнаружением-то изумруда…
Капитан Отводов согласился с бабулей:
— Будь в дневнике что-то окончательно ценное, выводящее непосредственно на искомую реликвию, а не намекающее лишь на ее местонахождение, — дневник бы припрятали более тщательно. И обратно нам в руки не отдали бы даже через обыск и арест Вуда. Оправу, ну, то есть, перстень с аквамарином, ведь так и не нашли. Фанатик же не прочь, чтобы мы обнаружили ту самую «подсказку», что и он. Одна голова хорошо, а две лучше. Ибо, как известно, головы умеют не только думать, но и болтать.
Ольга посмотрела на Ираклия весьма и весьма уважительно.
Перелистывание пожолклых страниц, пристальное высматривание клякс, закорючек и разноцветных, очевидно, образованных при каких-то дополнительных обстоятельствах, пятен, оказалось занятием куда более увлекательным, нежели чтение вслух.
При этом обсуждались не только характер, происхождение возможной метки, но и ее форма. Вот почти идеально круглое пятно… Не кольцо ли? Не перстень? Нет, не похоже…
Размытые полоска и точка, — словно утративший четкость восклицательный знак. Рядом возлежащий абзац был продекламирован чинно и даже несколько пафосно:
«Дожди. Дожди. Ничего радостного, ничего светлого. Картошку выкапываю из склизкой грязи. Сушить приходится в доме, — больше негде. Да и мало ее, картошки, в этом году. Видать, снова придется на кашах да хлебе зимовать. Зато яблок было много. Варенье наварила, для компота насушила, кадку «мочеников» сделала… Светочка страсть как любит мои «моченики»…»
После получасовых дебатов на темы: «Что может скрываться под кодовым словом «моченики»? И имеют ли дожди отношение к размытому восклицательному знаку?» Постановили:
1) Моченики — действительно моченые яблоки.
2) Да, имеют, видимо, одной из капель этого самого дождя (не важно, залетевшей ли в открытую форточку, или занесенной с улицы) и были размыты в нечаянные полоску с точкой некие буква или знак…
Однако, ближе к концу автобиографичного изложения Евдокии Алексеевны, собравшихся в библиотеке ждал сюрприз.
На полях, будто бы случайно, исключительно из лиричности настроения, был нарисован цветок: пять розовато-оранжевых лепестков собраны в маленький колокольчик. А рядом — рассказ… Про кого бы вы думали? Опять-таки про легендарную Ольгину бабушку, замечательного доктора Клару Васильевну. Как раз тот кусок, который прежде Мария Алексеевна цитировала по памяти, и который был вывешен на доске в кабинете на Петровке. Ей действительно был преподнесен некий «ПОДАРОК». Именно так, в кавычках и большими буквами. И снова рядышком восточная тема. «Пели «На сопках Маньчжурии»… И… (Вот они «игры разума»! Чижова помнила прежде, что говорилось о каком-то варенье, которое варила бабка, но о каком именно?!) Дословный текст:
«… побалясничали по-бабски, обменивались рецептами всяких варений — август начался, самая ягодная пора…
У меня в огороде крыжовника — не меряно, висят ягоды на ветках, словно большие изумрудины…»
Что это простое совпадение? Могла ли Евдокия Алексеевна знать предысторию камня и рецепт «Королевского» конфитюра? А, может, чисто интуитивно пыталась сравнить его с крыжовенной ягодой?
Однако на смену бурной радости и всеобщему ликованию вскоре пришло вполне адекватное «отрезвление».
— Итак, перстень с изумрудом попал в руки к Олиной бабушке Кларе Васильевне. Теперь мало сомнений остается, что именно он и был тем самым «ПОДАРКОМ». Мы это и без дневника знали, между прочим, — резюмировал Отводов. Но что дальше? Почему у Ольги этот же самый перстень был уже не с изумрудом, а с аквамарином?
В библиотеке стало как-то сумрачно и тихо. Вечер наступил, а окошко маленькое, ни свечи в канделябрах, ни люстру никто зажечь не удосужился. Теперь уже было поздно. Дальнейшее обсуждение пока не имело смысла.