Москва, сентябрь 2000-го года.
Супруги Чижовы признали в Генрихе Ильиче того самого бородатого спутника Елены Сыроежкиной в театре. Гридасов к тому времени уже следил за Марией Алексеевной. Чего проще, потолкаться возле театрального киоска и подслушать куда, да на какое число дамочка берет билет. Ему даже повезло. Успел расслышать, на какой ряд и на какие места. Тут же взял еще парочку билетов, на ряд поблизости.
Дальше предстояло выяснить, кого из подруг госпожи Чижовой выгоднее всего пригласить на спектакль. Кое-какие проработки на этот счет уже имелись: две бывшие одноклассницы, одна коллега с прежней работы, соседка. Впрочем, соседка была персонажем, хотя и удобным, но опасным, слишком близка в отношениях на сегодняшний день. Куда проще с соратницами по школьной парте. И про дневник скорее могли знать, ибо общались в те времена, когда живы были и мать, и бабушка. И уж совсем повезло креативному директору «Картопака», когда выяснилось, что одна из этих самых однокашниц ныне ведущая на ТВ.
Знакомство с Сыроежкиной состоялось весьма органично. Даже повод изобретать не пришлось, требовалось новое знаменитое лицо для фирменной рекламы, пригласили на кастинг. Правда, потом отказали. Но до объявления итогов Генрих Ильич успел-таки затащить дамочку на спектакль.
В выдумке «вызирщику» от меркурианцев мало кто мог противостоять. Каждое свое преступление он разрабатывал детально, с творческим подходом. Словно спектакль режиссировал. В любимом Ольгой ВГИКе ему поставили бы «отлично».
Он и сам этим гордился. На допросе про все свои «кунштюки» рассказывал барственным тоном. Не утаил и повествование о том, как подбирался к Ольге.
Ну, то, что в Останкино не за зарплатой и не за славой пришел, — понятно. Но, вот облом: перстень, что периодически появлялся на точеном пальчике госпожи Лобенко, уж очень походил на Екатерининский, хотя был украшен явно не изумрудом. Та или не та оправа, необходимо было проверить у специалиста. И тут нашему баловню судьбы снова повезло.
Однажды он подслушал, как Ольга жаловалась Верочке на свое материальное положение. Было это осенью 1998-го года. В стране грянул дефолт! Зарплату выдавать временно перестали… На что жить? Верочка посоветовала подруге сходить в ломбард:
— Это как взять деньги в долг, под залог. Выплатят зарплату — выкупишь.
И Лобенко, не подозревая, что уже давным-давно находится под наблюдением у полоумного фанатика, как бы сама себе вслух пообещала:
— Прямо сегодня после работы и пойду. А что, заодно и узнаю, чего стоят мои «фамильные драгоценности».
План у Гридасова созрел мгновенно: «проводить» Лобенко до ломбарда. Подождать, пока она оттуда выйдет. А потом, дав взятку приемщику, расспросить его о сданных вещах. Во-первых, так он удостоверится, что перстень действительно тот самый, старинный, Екатерининский… (А то мало ли на свете похожих украшений, изумруда-то в нем нет) Во-вторых, возможно, получится, за хорошие деньги, выкупить кольцо раньше срока.
План удался наполовину (подлинность оправы перстня подтвердилась). Мог бы удастся и полностью, если бы приемщик в ломбарде не оказался пройдохой и скупердяем. Он, видите ли, честно назвал Ольге цену за комплект с горным хрусталем (там приуменьшать было нечего), а вот истинную стоимость серебряного перстня объявлять не стал. Решил взять его за копейки, а потом «толкнуть» знакомому антиквариату. Перед Лобенко же, если та придет выкупать, извиниться, мол, напутали в документации, пустили в оборот раньше срока. И в качестве компенсации выдать ей новое, золотое, колечко. По его замыслу, Ольга такому обмену должна была только обрадоваться. В одном просчитался: клиентку объявленная сумма не устроила, она не стала сдавать украшения, развернулась и ушла…
Гридасов запаниковал: ну как Ольга через пару дней решит сходить в другой ломбард, или вообще продаст реликвию? Теперь уж отследить будет трудно, практически невозможно. Креативный директор так испугался, что прямиком дунул к своему боссу Тещину, тому самому обладателю шикарной иномарки, маячившей у Ольгиного подъезда, и всеми правдами и неправдами выторговал у него энную сумму на поддержку дружественной передачи в трудную минуту.
На следующий день Ольге выдали зарплату. А Гридасов начал подготовку к изъятию перстня.
Ключи от входной двери вытащил из сумочки потерпевшей на работе, быстренько сделал дубликат и вернул на место. Планировал «пойти на дело» в середине марта, но тут подвернулся крайне удобный случай. Лобенко повстречала на съемках Соловьева и увезла ночевать к себе домой. Полдня приятель оставался один в квартире, — подозрение в первую очередь должно было пасть на него.
Х Х Х Х Х
На доклад к Цветкову майор Свистунов пошел вместе с Отводовым. Хотя, скорее, это получился не ранжированный деловой разговор, а добродушная беседа. Секретарь Зиночка принесла печенье и чай-кофе.
— Вот мы, Алексей Степанович, ломали голову, как же Саша Вуд не побоялся подменить малиновый рулет для Верочки на арахисовый, ежели кроме него да Ольги в гримерку никто не заходил, — Игорь сидел осанисто, испытывая гордость за проделанную работу. Хотя и прекрасно понимал, что большей частью успеха в раскрытии дела обязан «красным следопытам». — Оказалось, рулет был подменен гораздо раньше, по дороге из буфета, когда Лобенко ненадолго заскочила в студию и буквально на минуту оставила пакет с едой без присмотра.
— Ну, а Гридасов что-нибудь говорит? В преступлениях сознается?
Тут в доклад вступил уже Ираклий:
— Выложил все подробности. Алкаша Лаврона, по его собственным словам, убивать не хотел. Хотел только споить и усыпить, чтобы тот до утра не выходил из своей квартиры.
— Это сколько ж статей ему теперь за раз грозит? — Отводов все еще немного конфузился перед полковником. Потому Цветков предпочитал задавать вопросы глядя в глаза своему непосредственному подчиненному. Отвечал, соответственно, тоже Свистунов:
— Как минимум три: убийство (алкаша Лаврона), покушение на убийство (Верочки Малышевой) и хищение личного имущества (Ольги Лобенко, Николая Городца и четы Чижовых).
— Что дал обыск в квартире?
— Нашли перстень и письмо на китайском языке. В настоящее время над ним работают переводчики. Жаль, деревянную трость Старкова так и не обнаружили. Не смогли вернуть похищенную у Чижовых аппаратуру. Да и Ольге кроме перстня с аквамарином ничего не возвратили. Гридасов сказал, что выбросил «все прочие девичьи побрякушки»: и крестик, и бижутерию, и мамин комплект с горным хрусталем.
А капитан Отводов добавил:
— А как же, он ведь прекрасно знал, все это — дешевка, даже к оценщику нести не пришлось.
Цветков отхлебнул кофе, пару раз звякнув ложечкой по фарфоровой ряби, — размешивал сахар.
— Ну, что ж, Ираклий Всеволодович! Мы с майором можем вас поздравить. Вы принимаетесь в штат, считайте, что с сегодняшнего дня ваш испытательный срок закончился.
Отводов как-то сразу засмущался.
— Да я-то что! Мне вон сколько народу помогало. Одна Ольга чего стоит, — и покраснел еще пуще. — Это ведь она и где продавался арахисовый бисквит нашла, и Гридасова на чистую воду вывести помогла.
— Ну, — протянул Свистунов. — Арахисовый бисквит как раз путаницу внес, а не следствию помог.
— Это только поначалу «путаницу», — горячо запротестовал капитан. Цветков со Свистуновым переглянулись с ухмылочкой. — Потом именно этот факт и заставил убедиться, что Сашу Вуда подставляют. Мы сверили график съемок и выяснили, что экс-ведущий должен был в день попытки отравления, и в день накануне выезжать из дома так рано, что магазинчик еще не открылся. За ним присылали служебную машину из телецентра, и водитель утверждает, что они прямиком отправились на работу и нигде по дороге не останавливались.
— Вот как! Мне, конечно, такие подробности не известны. Но то, что у вас был целый отряд добровольных пособников, у нас весь отдел обсуждал. Пытались вспомнить, и не нашли в практике ни одного подобного примера, чтоб потерпевшие так сплотились и помогали следствию… Еще раз поздравляю с зачислением в штат. И спасибо за работу, вам лично и вашим «тимуровцам»…
— «Красным следопытам», — поправил Отводов.
— Да-да, «красным следопытам», — расхохотался полковник.
Едва подчиненные вышли, полковник взялся за телефон. Но тут вошла Зиночка. Стала убирать со стола пустые чашки, обратила внимание на то, что Алексей Степанович застыл на месте с трубкой в руках.
— Вас с кем-нибудь соединить?
— Нет, Зина, не нужно. Я сам, — замешкался. — И посуду… позже.
Секретарша знала, что, ежели шеф обращается к ней просто по имени, без уменьшительного суффикса, — шутки в сторону. Его что-то на самом деле печет и тревожит. Срочно из кабинета, забиться в угол, уткнуться в бумаги и сидеть тихо, пока не позовут! Так и сделала.
Он спланировал этот звонок давно. Поначалу откладывал, боязно было, все ж столько лет прошло. После окончания школы они так ни разу и не встречались с Петькой Коршуновым, тем самым пареньком, с которым подрались из-за Майи Кристаллинской. Потом попенял сам себе: полковник с Петровки, с убийцами да головорезами общается запросто, а старому другу позвонить робеет!
Дом, где жил Петька в детстве, давно снесли, но отыскать бывшего приятеля для прожженного сыщика труда не составило. Уже через день на стол полковника лег ответ на запрос: Коршунов Петр Ефимович, старший научный сотрудник НИИ Высоких технологий. Женат, имеет двоих детей. Проживает по адресу… Телефон такой-то.
Алексей Степанович достал бумажку, и глядя в нее, начал нажимать кнопки на телефонном аппарате.
В трубке послышались длинные гудки.
— Алло! — голос был то ли женским, то ли детским.
— Будьте добры Петра Ефимовича.
«Свекор-Петя, тебя,» — послышалось отдаленное.
«Ну, конечно, разве мог дурашливый, скоморошный Коршунов допустить. Чтобы юная жена сына называла его по имени-отчеству. Насколько помнил Цветков, по крайней мере в юности, Петька относился серьезно только к одной вещи, точнее, к человеку, — к майе Кристаллинской.»
— Слушаю, — мужской баритон был абсолютно серьезным, совершенно не дурашливым.
— Петька?
— Кто это?
— Петька! Это я, Леха-Цветик…
Разговору были рады оба. Такие «звонки из прошлого» всегда согревают душу. Но стройного диалога не получилось, слишком волновались, в основном сообщали друг другу цифры: который год женаты, сколько лет детям и внукам. Договорились свидеться. Пятнадцать минут пререкались, кто к кому едет в гости. Коршунов нахваливал русскую баню на своей даче, а Цветков — финскую сауну на своей… До крупной ссоры, как в детстве, дело не довели. Пошли на компромисс: решили в субботу побывать у полковника, а в воскресенье переместиться к старшему научному сотруднику. По достижении консенсуса, разговор постановили завершить. И Алексей Степанович с широченной улыбкой на лице и легкостью на сердце швырнул трубку в гнездо телефонной базы.
— Где вы, школьные учебники и задания домашние?
Кто теперь сидит за партою, за четвертой у окна? — протянул он, стараясь пищать в подражание незабвенной Майи Кристалинской. Выгнул брови, удивившись собственному экспромту, и почему-то пнул ногой стул.