Со стороны могло показаться, что администратор ток-шоу «Волшебный ларец», Ольга Лобенко, всего лишь тщательно пережевывает зеленый лист из своего «греческого» салата. Но, на самом деле, она выполняла важную операцию — «наблюдение за окружающими с целью вычисления «фанатика». Принятие же пищи служило лишь прикрытием для ее активной мозговой деятельности.
Говорят, женщины, в отличие от мужчин, обладают исключительной способностью мыслить одновременно двумя полушариями. Ольга проверила на себе — получается. Одной половинкой серого вещества она следила за посетителями буфета, а другой, дабы сохранять душевное равновесие, беспрестанно сочиняла «умняшки»:
«Наблюдение — та же рыбалка. Главное — найти «клевое» место, забросить удочку и ждать».
Это занятие могло бы даже успокоить нервы, если бы Ольга видела себя в образе «рыбака», но ведь она была скорее насаженной на крючок «наживкой»!
Еще пару дней назад на лице девушки читались безразличие к окружающим, легкая усталость и, клонящая в сон, скука. Сегодня ее широко раскрытые глаза сверлили каждого встречного немой установкой: «Колись, бандит!» Окружающие, в свою очередь, не могли не заметить заинтересованности во взгляде этой юной и весьма привлекательной особы. Женщины и старички в ответ смущенно отворачивались, мужчины подплывали карасем и начинали «клеиться».
Как-то в одном женском издании Лобенко прочла: «Если бы вы знали, сколько парней на улице мечтали с вами познакомиться, но не сделали этого только потому, что не увидели ответного интереса в вашем взоре, — вы бы умерли от обиды». Теперь Ольга эту цифру выяснила — человек десять ежедневно. Но девушка не использовала ни одного из представившихся ей шансов.
«Страх. Всему виной страх — отказ в помощи собственного рассудка».
Умом она понимала, стоит поддерживать любое знакомство. И не потому, что ей все-таки нужно как-то устраивать личную жизнь. Просто, как объяснили майор Свистунов и капитан Отводов, в самое ближайшее время «фанатик» обязательно вступит с ней в контакт. И важно не упустить, не оттолкнуть этого человека. Но язык сам собой посылал подкатывающих кавалеров так далеко, что оттуда они уже не возвращались.
Впрочем, всех тех, кого Ольга отшила в транспорте и на улице, ей было не очень-то и жаль. «Оперативная группа», заседавшая 8 марта на кухне у Светланы Артемьевны, единодушно предположила, что «охотник за стариной» «подкараулит» Ольгу в каком-нибудь более доверительном месте, например, в телецентре. Энтузиасту, способному подбирать ключи к чужим квартирам, достать туда пропуск не составит труда…
Останкинский буфет. Всего несколько дней назад, вместе со своей детско-юношеской грезой Витькой Соловьевым она пила здесь коньяк. Но вспоминать об этом ей почему-то не хотелось. Сосредоточилась на наблюдении.
Посетителей было немного. Жанна Агалакова заскочила пропустить чашечку кофе в перерыве между выпусками новостей; группа «ВИДовцев» склонилась над столиком и что-то негромко обсуждала. Остальные были девушке незнакомы. Лысый тучный господин, поглощающий куриную ножку с таким усердием, что на лбу выступили капельки пота. Рядом с ним — немолодая, но весьма приятной наружности дама, тоже ест ножку, но без пристрастия… В углу — некто в джинсовой паре, даже пол не определяется: короткая стрижка, косметики нет, лицо немного угловатое, а черты тонкие, изящные. Сидит один. Может быть, это и есть «фанатик»?
— Приятного аппетита, Ольга Валерьевна! У вас свободно? — Генрих Ильич Гридасов, представитель спонсорской фирмы «Картопак», нарушил ее размышления.
Генрих Ильич был в «Останкино» своим человеком уже на протяжении пяти лет. «Картопак» вкладывал деньги в самые популярные игровые шоу ведущих каналов. Эмблема фирмы: кубической формы желтая коробочка, крест-накрест перевязанная алой лентой, сверху — пышный бант, — красовалась на телеэкранах постоянно.
Когда фирма Гридасова начала финансировать «Волшебный ларец», передача в одночасье «пожелтела». Все подарки участникам стали выносить в картонной упаковке с колором спонсора. Даже главный символ — сундучок с помещенным внутрь супер-призом выкрасили под золото и навесили на него алый замок, на углы надели алые же фигурные накладки. Наверное, не было на программе человека более уверенного в завтрашнем дне, чем Гридасов: менялись режиссеры, операторы, администраторы… Но спонсор оставался прежним и желтая коробочка, увенчанная красным бантом, никуда не исчезала.
— Приятного аппетита! Присаживайтесь, Генрих Ильич! — Кивнула Лобенко. Гридасов аккуратно составил с подноса на столик творожную запеканку, биточки с картофельным пюре и клюквенный кисель. Отнес поднос. Вернулся. Расстегнул пуговицы пиджака и, прилежно приподняв брючины, чтобы не нарушить тщательно отутюженные стрелки (издали казалось, будто он сам себя ущипнул за колени), присел на стул.
Х Х Х Х Х
Гридасов, по мнению Ольги, был не молод. Сам он так, разумеется, не считал. Ему было сорок восемь. Все его ровесники уже начали активно молодиться: сменили строгие деловые костюмы на демократичную «джинсу»; выписали в блокнотик сленговые словечки, приносимые детьми из школы, и не забывали в подходящий момент блеснуть их знанием; в конце концов, хотя бы завели юных любовниц. Гридасов на их фоне выглядел архаичным. Он был не то однолюбом, не то убежденным холостяком. Во всяком случае, ни близкой подружки, ни жены рядом не наблюдалось. Он все еще носил бороду и усы, отращенные «для солидности» девять лет назад, когда Генрих Ильич занимался политикой и даже состоял в руководстве какой-то партии. Возможно, и до сих пор там состоит.
Но, видимо, средств к существованию сия деятельность не дает. Ибо в 1993 году он пришел на работу в «Картопак» и занял должность менеджера отдела рекламы. Изъяснялся этот человек исключительно литературным языком, в слове «жалюзи» ставил ударение на последний слог и никогда не перенимал привычки «коренных» москвичей говорить «ехай» вместо «поезжай». За что, отчасти, его и полюбили в Останкино.
Впрочем, эта любовь была взаимной. Именно благодаря своему приверженному отношению к телевидению Генрих Ильич совершил стремительный подъем по крутой служебной лестнице. Тогда хозяева российских передач только-только научились брать деньги за демонстрацию человеческих лиц в «ящике», новичок-рекламист неприметной фирмы предложил боссу извести бешенную сумму на двадцать минут ругни в прямом эфире с Депутатом Государственной Думы. Коллеги крутили пальцем у виска:
— Это ведь бюджет нашего отдела на целый квартал!
Идея абсолютно всем показалась абсурдной. Но руководитель «Картопака» неожиданно с ней согласился. Не потому, что поверил в действенность акции, просто был амбициозным человеком. И решил, что это хороший шанс «засветиться» и «повыпендриваться» перед родственниками да знакомыми: «Ну, а затраты покрою, лишив коллектив премиальных и уволив инициатора «теледебатов» без выходного пособия».
Думовец, разумеется, никаких денег в казну канала не вносил. (Это был принцип передачи: один из участников — бесплатный, но популярный, для привлечения зрительского внимания.) Никакой финансовой ответственности за свои слова он не чувствовал и явился в студию совершенно неподготовленным. Нес что-то про удорожание товаров за счет дорогостоящей упаковки, про пагубность целлюлозно-бумажной промышленности для экологии…
Директор же «Картопака» не мог позволить себе, за собственные «бабки», выставиться дураком перед близкими, коллегами, да и перед всей страной. Поэтому к съемкам подготовился тщательно, прикупил костюмчик, сходил в парикмахерскую и устроил для сотрудников отдела рекламы блицтурнир на придумывание каверзных вопросов. Тренировка дала результат — он без труда парировал все выпады соперника: «Да, за упаковку тоже приходится платить. Но яркая коробочка не только украшает товар, но и сохраняет его целым и невредимым, — «все затраты с лихвой окупаются сокращением «неликвида»… Что же касается экологии, мы ее не портим, а сохраняем, пятьдесят процентов нашей продукции переработаны из вторсырья, то есть «макулатуры»…
Кстати пришлись выписанные на отдельный листочек красивые фразы и афоризмы по теме, — Гридасов постарался. Эфир прошел «на ура». В фирму потекли заказы. Босс не только не уволил начинающего менеджера, но и назначил его разработчиком новой PR-стратегии, потом руководителем созданного отдела по связям с общественностью и, наконец, креативным директором «Картопака».
Х Х Х Х Х
Тем временем, подсевший к Ольге Гридасов приступал к трапезе. Он вытащил бумажную салфетку из стаканчика и, за неимением льняной, разложил на коленях. Подтянул поближе биточки:
— Что это вы, Ольга Валерьевна, сегодня в одиночестве кушаете? Где ваша подруга и наш замечательный гример Верочка? — он очень смешно держал в руке нож, оттопыривая не в меру длинный мизинец почти под углом в девяносто градусов.
— Верочку вызвали на другую передачу. Ей в очередной раз придется довольствоваться кофе с малиновым рулетом, которые я отнесла в гримерку. Что же касается моего одиночества, надеюсь, вы мне его скрасите…
— Льстите, Ольга Валерьевна? Впрочем, постараюсь ваши авансы оправдать. К тому же, каюсь, подсел я к вам с корыстной целью, — Гридасов наклонился к Ольге и прошептал на ухо, — посплетничать.
Девушка слегка отстранилась:
— Вот уж не думала, что такой солидный человек, как вы, может сплетничать.
— Сплетничать любят все, моя дорогая, только многие это скрывают. К тому же, я хочу поделиться с вами не просто слухами, а достоверными данными, хотя пока и не обнародованными, — Гридасов не сводя глаз с Ольгиного лица, взял стакан с киселем, отхлебнул, утер салфеткой бороду и с достоинством выговорил. — «Волшебный ларец» снимают с эфира.
— В смысле, закрывают?
— Ну-у-у, официально… — он многозначительно выдохнул, — Пока приостанавливают выпуск, создают оперативную группу и решают, что делать дальше. Лично я предполагаю, что этой передаче попросту найдут замену.
— Ведь «Ларец» держит рейтинги уже лет семь!
— Да, но семь лет назад он в этих рейтингах был на первом месте, а сейчас — всего лишь на шестом.
— Но как же Саша Вуд?
— Он больше не будет ведущим. Собственно, — Гридасов замялся, — именно для того, чтобы его аккуратно убрать с экрана, передачу и закрывают.
— Вуд сделал программу популярной, — горячилась Ольга, отчего лицо ее раскраснелось, а у виска задергалась розоватая жилка. — Она — все, что у него осталось: жена ушла, дети не хотят его видеть, здоровье пошатнулось…
— Да. И все проблемы связаны с одной, главной, — пристрастием к спиртному.
— Работе это не мешает — пьет он только по вечерам, с утра — как огурчик…
— Я бы сказал, как баклажан, Верочка ведро тонального крема изводит, чтобы придать его сизой физиономии телесный оттенок…
— Час от часу не легче, то одно, то другое.
— У вас какие-то неприятности, моя дорогая? — Гридасов аккуратно прислонил вилку и нож на край тарелки, оторвал взгляд от еды и пристально посмотрел на Ольгу.
— Да, то есть, нет…
«Чуть не проговорилась! — подумала Лобенко. — Боже упаси, посвящать таких влиятельных людей как Гридасов в свои личные проблемы. Коммерсанты считают человеческий фактор слишком сентиментальной, а потому совершенно излишней, составляющей в производстве бизнеса», — вслух же добавила:
— Просто, боюсь тоже остаться «за бортом».
— О-о-о! Уверяю, моя дорогая, вам это не грозит, — Гридасов снова взялся за вилку и нож. — И я никогда не посмел бы портить вам трапезу плохими вестями…
— Вы хотите сказать, что закрытие программы — хорошая весть?
— Для вас — да.
Лобенко поправила очки на носу. А Гридасов приосанился, осознавая важность той информации, которую собирался девушке сообщить. Отставил в сторону опустошенную тарелку из-под биточков и приблизил к себе блюдо с запеканкой. Он чеканил каждое слово:
— В связи с тем, что ток-шоу «Волшебный ларец» себя изжило, но команда, делающая его, слаженная и мобильная, на ее основе учреждается новое акционерное общество. Его равноправные совладельцы — ваш канал и наша фирма. Это будет развлекательное телевидение. В основном, игровые и музыкальные программы. Создается совет по планированию и разработке новых передач. Вы в него входите.
— Я не поняла, это повышение или понижение?
— Разумеется, повышение. Более того, у вас есть прекрасная возможность продвинуться еще дальше. Если не ошибаюсь, вы заканчивали некий творческий вуз?
— ВГИК. Я — актриса по специальности… — от волнения Ольга частила. А вот креативный директор был по-прежнему невозмутим и размерен в своей речи:
— Вот и чудненько. Предложите интересный проект, сможете его же и вести.
— В смысле, обеспечивать функционирование, или работать ведущей в кадре?
— Возможны оба варианта. Решится со временем.
Дверь в кафе распахнулась, и в помещение вошел Вуд. В студийном костюме с люрексом, на этот раз, сиреневого оттенка. В руке он нес цилиндр, обшитый той же тканью. Минуя барную стойку, он прямиком направился к столику, за которым сидели Ольга Лобенко и Генрих Гридасов.
— Добрый день! Ребята, я вас потесню чуточку, забыл оставить свой реквизит в подсобке, — стараясь не смотреть коллегам в глаза, Александр отодвинул свободный стул и положил на него шляпу.
— Вы нас нисколько не стесните! Я как раз докушал свой скромный обед и удаляюсь. Приятного аппетита! Счастливо оставаться… — Гридасов откланялся и ушел.
Ольга, как тщательно ни пережевывала греческий салат, тоже успела его доесть. Однако уходить она пока не собиралась. Вуд это заметил и оживился.
— Тебе что-нибудь принести?
— Миндальное пирожное и зеленый чай.
— О’кей! А ты пока посторожи «сомбреро», все-таки казенное имущество.
Это была явная уловка, попытка задержать девушку. Кафе закрытое, кошелек преспокойно можно бросать на столе, не то, что бутафорский реквизит… Александру просто не хотелось обедать в одиночестве.
Ведущий «Волшебного ларца» вернулся с обещанным угощением, себе он взял шашлык из осетрины и стопку водки.
«Спиртное перед записью, это что-то новенькое», — подумала девушка и отметила, что грима на лице соседа по столику действительно многовато.
— Ну, за помин моего детища, — Вуд приподнял стопку.
— Так ты в курсе?
— Ну, если ты уже «в курсе», почему я должен быть «вне»? Судя по тому, что господин Гридасов не побрезговал с тобой сотрапезничать, ты остаешься в команде?
— Он полагает — да.
— Он не «полагает», он располагает.
— В смысле, как Господь Бог?
— Примерно. Генрих Ильич разве забыл упомянуть о таком маленьком пустячке, как его Генеральное директорство в новом АО?
— Ни фига себе!
— Это мне ни фига. А ему, как раз, до фига и больше!
— Не кипятись! Ты очень расстроился? — Ольга коснулась руки Вуда.
— По поводу увольнения? Увольнение — не смерть. Отдохну немного. Слава Богу, не всю заначку пропил. А там посмотрим.
Х Х Х Х Х
Лобенко неслась в гримерку, ей не терпелось поделиться последними новостями с Верочкой. Она не стала дожидаться лифта, по лестнице взмыла на второй этаж. В пролете едва не перевернула круглую напольную пепельницу на длинной ножке, зато налетела на некую рыжеволосую мадам в черном сарафане и рубашке с белым жабо. Мадам проводила ее колечками выпущенного изо рта бледного дыма. В Останкино к подобным «гонкам» привыкли. Двадцатый кабинет, девятнадцатый… вот и нужная дверь. Девушка толкнула ее растопыренной ладошкой.
Верочка сидела в кресле, лицом к окну. Больше в гримерной никого не было.
— Вер, ты уже знаешь?
Вера молчала.
— Раз не переспрашиваешь, что, — значит, знаешь. И почему мне не сказала? Тоже, подруга!
Опять тишина. Лобенко подкралась сзади, легонько взяла девушку за плечи, пригнулась к уху:
— Не удалось пожевать мясца в буфете, так ты собственный язык съела? Эй, чего молчишь! — резким движением она крутанула кресло на себя. Локоны молчаливой подруги откинулись с лица, и из-под них выплыла посиневшая уродливая физиономия какого-то упыря. И впрямь создавалось впечатление, что сидевшее перед ней существо пыталось съесть собственный язык, распухший, он не помещался во рту и беспомощно выпирал наружу, прикушенный собственными зубами. Такими же вздувшимися были и губы, будто в них накачали килограмм силикона; из выпученных толстых и покрасневших полусфер век выглядывали узкие, как у китайца, глаза.
— На помощь! — Лобенко завизжала, точно импортная дрель в отечественном бетоне.