— Хотелось бы. — мой голос едва слышен, из-за шума в ушах. Стук сердца заглушает собственное дыхание. Жар его тела опаляет меня, потому что он стоит едва не касаясь меня, отчего в животе просыпается стая бабочек, и уже вполне привычное желание провести рукой по его щеке, а затем зарыться пальцами в его густые волосы.
— Зачем? — Фабио наклоняет голову, но не отводит пронзающего зеленого взгляда.
— Ну… — я запинаюсь, не осмеливаясь произнести то, что вертится на языке, опуская голову и разглядывая свои босые ноги.
— Что ну? — требует он, и я вздрагиваю, когда его рука касается моей шеи как тогда — в машине. Будто он снова хочет меня поцеловать, притягивая к себе. Я смотрю на лицо этого мужчины и понимаю, что пытаться держать свои чувства в узде — уже невозможно. Он проник своими черными нитями в мое сердце и связал его цепкими узлами. Теперь он решает: расцвести ему или разбиться в дребезги.
— Ты нравишься мне. — выдаю я, и сразу же закрываю глаза, словно это отменит мои слова или спрячет от его взгляда. По лицу распространяется пламя, когда я слышу, как он сглатывает и его рука крепче сжимает заднюю часть моей шеи. — Боже, я не знаю, как это случилось. Мне не должен нравится преступник. Может это стокгольмский синдром..? — мямлю я, но меня прерывает хриплый смех, который заставляет кровь бурлить.
— Знаешь… — слышу я его глубокий голос. — Это самое худшее признание, которое я когда-либо слышал.
Мои глаза распахиваются, и я знаю, что он видит в них гнев.
— И много у тебя было таких признаний, Фабио? — спрашиваю я неожиданно серьезным тоном, что смешит его еще больше. Я ощущаю нашу близость: как при вдохах наши груди соприкасаются, и я каждый раз чувствую, что мой желудок переворачивается, когда понимаю, что стою с полуголым Фабио.
— Ты уже ревнуешь, а? — протягивает он. В его глазах блестят лукавые огоньки и от этого мне становится так светло на душе, что хочется прокричать ему слова любви, но, если он услышит такое, боюсь, сбежит. Однако видеть, как тьма покидает его всегда холодное лицо, и уступает место игривой улыбке, стоит того, чтобы рискнуть.
— Нет.
— Нет?
— Да, нет.
— Так да или нет? — смеется он, притворяясь, что не понимает, что я имею ввиду. Я хмуро смотрю на него.
— Хватит смущать меня. — я стараюсь держать дистанцию, но его тело едва не прижимается к моему. — Тяжело говорить такое человеку, которого должна ненавидеть.
— Я не спорю, обезьянка. Но раз уж ты решила быть смелой, как думаешь, что будем с этим делать? — он задумчиво заправляет мне прядь за ухо. Даже не понимая, что в этот миг мое сердце трепещет.
— Я не знаю. — мямлю я, но все мое внимание сосредоточенно на его руке, которая теперь соскользнула с шеи на талию. Его пальцы вырисовывают узоры на моей спине.
— Не знаешь… — шепчет он, и его горячее дыхание опаляет мое ухо. — Может, ты хочешь, чтобы я снова тебя поцеловал? — его рука на моей спине напрягается, и он притягивает меня ближе к своему телу. Чтобы удержать равновесие, я машинально кладу руку на его грудь, и меня сразу же обжигает его горячая кожа все еще влажная от пота. Но почему мне не противно? Почему я хочу припасть губами к его твердым мышцам? И что вообще он говорит? Кажется, я сейчас растекусь лужицей у его ног из-за дурманящего аромата.
— А ты?
— Что я?
— Хочешь поцеловать меня снова?
— Ммм, — он делает глубокий вдох у моей шеи, и я понимаю, что моя голова сейчас просто сойдет со своей орбиты, если Фабио продолжит свои безобразные, но такие приятные действия.
— Не делай так. — шепчу я, когда нахожусь уже в предобморочном состоянии. Рядом с Фабио я постоянно думаю только о всяких непристойностях, забываю о всех проблемах. О том, кто этот человек и что я узнала сегодня. На меня буквально обрушилась снежная лавина, и сейчас я должна искать выход из сложившейся ситуации. Думать о том, что у меня есть брат, и этот брат — Лука Манчини. Капо Нью-Йорка. Один из самых влиятельных людей в иерархии мафии (да, да, я изучила), и я его родная сестра. Еще о том, что условием Фабио был мой отъезд, которому, судя по всему, изначально не было суждено осуществиться. Но тогда Фабио был так убедителен… А еще Виктория, Стелла, мама… Так много людей, о которых я должна беспокоиться, но думаю только о мужчине напротив.
— Тебе не нравится? — его губы опускаются к мочке уха. Я сглатываю.
— Это… странно. — мои щеки краснеют, когда я признаюсь, — Ты гроза преступного мира, но ведешь себя так нежно. Мой бывший парень был другим…
— Не говори мне о своих бывших парнях. — Фабио прикусывает мочку, и вздох вырывается из моего горла.
— Ревнуешь? — шепчу я, задыхаясь от его ласк. Его хриплый смех заставляет меня дрожать от желания.
— Быстро учишься.
Я выдавливаю смех и даю волю свои рукам, путешествуя сначала по мускулам плеч, затем к сильной шее и в конечном итоге мои пальцы оказываются утонувшими в его шелковистых волосах. Он издает звук очень похожий на мурлыканье котенка, и я снова провожу ногтями по затылку. Когда он одобрительно подставляет свою голову под пальцы, мои губы трогает улыбка. Что это за мужчина такой? В один момент я его ненавижу, но в следующий жажду никогда не очутиться где-либо кроме его крепких объятий.
— Ты так и не ответила на мой вопрос. Хочешь получить поцелуй перед сном?
— А что, если хочу?
— Тогда я задам еще один вопрос, куда?
Мои щеки краснеют, я замираю в его объятиях. Он же не имеет виду то самое, о чем я сейчас думаю?
— Что значит куда? — переспрашиваю я, не в силах поверить, что Фабио способен на такие пошлости. Я вдруг чувствую, как сотрясается его грудь и хмурюсь, высвобождаясь из его объятий. Он пытается сдержать смех, но все равно издает какие-то булькающие звуки себе в кулак, когда прячет улыбку.
— Не знаю о чем ты подумала, но я всего лишь имел ввиду твои губы, щеку или же в самом крайнем случае — шею. — перечисляет он, а потом ухмыляется. — Ну если ты хочешь, я могу и…
— Нет! — быстро перебиваю его я, судорожно качая головой. — Ничего такого я не хочу, щеки будет достаточно.
Он откидывает голову назад и разражается громким смехом. Затем склоняется ко мне и оставляет целомудренные поцелуй на левой щеке и шепчет:
— Спокойной ночи, Габриэлла. Пусть тебе приснюсь я. И да, никогда больше не игнорируй мои сообщения.
ГЛАВА 21
Следующим утром я первым делом звоню маме, и мы говорим минут сорок. Она, конечно, в шоке, что я так долго не выходила на связь и игнорировала ее звонки. Пришлось выслушать ее нравоучения и криков. Которые, не спорю, обоснованы. Я не подаю вида, что знаю обо всем, а она в свою очередь не догадывается, что я уже покинула Италию. Поговорить наедине мне кажется самым подходящим решением, но Фабио находится рядом, заваривая чай с малиной, поэтому я решаю позже обсудить этот вопрос с мамой.
Когда я отключаюсь, Фабио ставит две кружки на барную стойку. Я вдыхаю приятный ягодный аромат.
— По тебе и не скажешь, что ты любишь такие напитки. — замечаю я, делая глоток.
Фабио хмурит брови.
— Почему это?
— Нуу, — я окидываю его скептическим взглядом. — Просто я думала, что опасные преступники пьют только виски и исключительно черный кофе.
Губы Фабио трогает улыбка.
— Ага, — кивает он. — А еще мы каждый день мучаем и убиваем людей без разбора.
Я сглатываю и серьезно смотрю на него.
— Разве нет?
— Нет. — он возвращает мне такой же взгляд, полный серьезности. — Не стану врать, что не убивал людей. Ты и сама знаешь, что делал это, делаю и буду продолжать делать, пока это помогает держать в безопасности наши семьи. Но люди, которые умирают от моей руки, никогда не являются невинными. Они все принадлежат к группировкам организованной преступности. Соответственно, если они предоставляют угрозу для бизнеса, моей семьи или же являются предателями, то ничто их не спасет. И это никогда не изменится.