Надо бы наведаться на планеты дальние, Где живет судьба моя, с ней поговорить... Чтоб глядеть сквозь этот мир насмешливей, печальнее, Парадоксы хаоса запросто творить.
9. Я создам себя из света и из тьмы: Бытие смешав с лихим небытием, Добавляя волю в тишину тюрьмы, Погружаясь в бесконечность насовсем.
Я сумею сделать музыкою бред, И мелодию судьбы преобразить. Уничтожить жизни серый трафарет. И себя совсем иным вообразить.
Наполняя сердце горечью - смеюсь, И бросаюсь с запредельных этажей. На слова, почти бессвязные, дроблюсь, На фрагменты всевозможных миражей.
Я прошел - исчез - и больше нет меня, Только странный отзвук, отблеск, только тень... Остается, где-то в памяти храня, Скользкой вечности еще одну ступень.
Вот и все: и больше нечего скрывать То, что миг всего лишь держится в душе. Можно взглядов тайники распознавать. Можно смерть из жизни выделять уже.
Я опять бреду в реальности иной, Из сознанья ухожу, как из тюрьмы... Я опять не помню, кто же станет мной, И творю себя из света и из тьмы.
10. Контуры событий намечая, Бездны одиночества творя. На расспросы жутко отвечая Или ничего не говоря, Просто версты пролагаешь взглядом, В странных, хаотических мирах. Забавляешься смертельным ядом, Заключенным в мыслях и словах. Годы болью скуку разбавляют, Прикрывая горем пустоту, По местам все вещи расставляют, Убивая светлую мечту. Доиграй до ужаса лихого, До тоски оставленной души... И с судьбой надменной споря снова, Лабиринты памяти круши.
11. В ледяной пустыне лет Заблудился. Не спасти... Посмотри на черный свет И о чем-то погрусти. Гибнет легкая душа, Примеряя тишину. Чуть колеблясь, не спеша, Жизнь твоя подобна сну. Через темные века Зло по-прежнему гнетет, Серебристая строка Вновь узор судьбы плетет. И как прежде, виден блеск, Звезд, что мчатся все быстрей, Да все также слышен плеск Хаотических морей.
12. В сознанье вновь гуляет мистика, Пойди судьбу свою очисти-ка От наслоенья жутких снов. И некто смотрит угрожающе, Спокойно и почти всезнающе Из темной глубины веков.
Душа мечтой ненужной скована, И болью терпкой избалована, Изнежена лихой тоской. Ты снова отбираешь тщательно Мгновенья счастья, бессознательно Следишь за звездною рекой.
Все высоко, все удивительно, Вот только время смотрит мстительно, Развеивая ложь речей. И меркнет жизнь с ее пристрастностью Пред окончательною ясностью... Пред сутью сумрачных вещей.
13. Бессмысленный, тягостный грохот Пульсирует в каждой строке, Безумного времени хохот, Что болью стучится в виске.
Все витиевато и просто, Так просто, что нечем дышать. И горечь последнего тоста Летит, и ей не помешать.
Ты тянешься к звездам и к ветру, Коверкая вещие сны. А жизнь, километр к километру, Течет в океан тишины.
Все глуше отчаянный ропот Души, превращаемой в сон. Все ближе трагический шепот Великих и странных имен.
14. Со странной дышишь напряженностью, Живешь в подвижной пустоте. И видишь вмиг за искаженностью Души стремления к мечте.
Огнем пылая обреченности, Стихи трагически текут. И, доходя до утонченности, Все ткань межзвездной скуки ткут.
Кругом туманные пророчества, Мистическая дребедень. Магическое одиночество, Что убивает каждый день.
И мы скитаемся отчаянно, В пространстве целые века. Мы смотрим в небо неприкаянно, Туда, где черная тоска.
Ну что же прикоснемся к вечности, (Пусть приговор ее суров) На перекрестках бесконечности Холодных, внутренних миров...
15. Травит тебя неизбежное зло, Тянется к горлу холодной рукой. Вот уж действительно не повезло. Вот и один ты остался с тоской.
Выброшен в темное пламя навек, В воду забвенья и в ветер потерь. Что же еще ты искал, человек? Что же ты хочешь от жизни теперь?
Тщетно взываешь к закатной судьбе, Что переходит из небыли в быль. Быстро становится не по себе Сердце твое обращается в пыль.
16. Ломается жизнь на фрагменты: Дороги, часы, разговоры. И очень дурные моменты Заводят ненужные споры.
Все так же судьба импульсивна, И сердце капризам подвластно. А глыбы пространства массивны, И небо молчит безучастно.
Но счастья природа статична, А горе все так же текуче, Ты смотришь опять иронично На время, нависшее тучей,
Что скоро на землю прольется, Дождем пламенеющей боли... И вечность опять усмехнется Твоей незначительной роли.
17. Я не охочусь на слова, Я не охоч до слов. Трещит от скуки голова, От тупости голов. Я - символ, я - всего лишь знак. А жизнь - как белый лист. И в этом смысле я - пустяк, Всего лишь символист. Я узнаю себя сквозь сны, Проваливаясь в ночь. Прошу у темной тишины: "Хоть что-то напророчь!" Я вижу в зеркале из слез, Все, что не изменить... Своих седеющих волос Трагическую нить.
18. Под грустную музыку сердце стучит все сильней. И мне непонятно, чего ожидает оно? Я словно бы свыкся с текучею тяжестью дней, И призраки счастья меня не тревожат давно.
И годы ненужные бродят за темным окном. Я не замечая их, снова о чем-то пишу, Не делая больше различий меж явью и сном. Мистическим воздухом больно и трудно дышу.
И все недоступное ближе покажется мне, Лишь в дали Вселенной спокойно душа поглядит. И странно светло улыбнется в ночной тишине, И в небо, в холодное небо свободно взлетит.
19. Когда мое сердце замрет наконец, Иль просто забудет о боли? Смеется кошмарных иллюзий творец. Он знает, кто пишет все роли. Он видит все судьбы на зыбких путях, Чертя хитроумные знаки. Приносит трагедии в разных вестях, И души купает во мраке. А ветер безумья летит по стране И жутко свистит в мои уши. И жажда отмщенья бушует во мне, И черною яростью душит. Мерещатся лица и тают во мгле, И бездна маячит порою... А тень, мой двойник, что скользит по земле, Захвачена этой игрою.
20. Сквозь длинные дни продираясь на волю, Сквозь темные сны пробираясь наружу, Ты выбрал себе одиночества долю: Реальность тоски да беззвездную стужу.
Есть несколько строк, что тревожат бумагу, Немного шагов в холодеющем мраке. Постой, помолчи, вызывая отвагу, Ведь хаос готовится к новой атаке.
И жизнь награждает то явью, то бредом: Неясно поет ли душа или стонет... И что-то зловещее движется следом, И мир умирает на теплой ладони.
Палящее солнце сжигает сознанье, Слепое безумие опыты ставит. И годы становятся воспоминаньем, И обручем памяти голову давят.
21. На полотно судьбы нанесены мазки, И паутины дней мерцает позолота. И нежен томный взгляд насмешливой тоски, Разбитая душа надменно ждет чего-то...
Весна уходит вдаль, меж пальцами течет, А в жилах кровь поет, вскипает увлеченно. И ты на миг забыл, что ты уже не в счет. Что солнца всех миров пылают обреченно.
И жизнь, огромный вихрь, безмерный океан, Что волнами мечты за грань миров летела, Опять превращена в трагический роман, Опять заключена в ослабленное тело.
Пусть суждено сгореть, исчезнуть навсегда, И в пропасти зеркал теряться неизменно... Ты - воплощенный сон, ты - памяти вода, Журчащая печаль на темном дне вселенной.
22. На черном свете жизни блеф Лежит больным пятном. И беды, дерзко осмелев, Уж бродят за окном.
Я что-то снова бормочу, Не понимая что, Я неизбежного хочу И вечного ничто.
Забыть, и навсегда уйти Закрыв плотнее дверь В иную плоскость перейти. Свершений и потерь.
Отсюда не видать никак Что там, за гранью сна? Какой еще начертит знак Безумная весна?
Надменность падает во взор И пропадает в нем. И занимается простор Оранжевым огнем.
И ироничная судьба Шпыняет каждый миг. Летит высокая мольба И блекнет среди книг.
Цветет черемуха, сирень И проклятая грусть Стихи читает каждый день, Читает наизусть.
И в никуда бредет душа Ей весны не нужны. Ей снятся, прошлое круша, Трагические сны.