Два часа ночи.
Фигура возле лестницы не шевелилась.
Он не выглядел как нарушитель. Он не был весь в черном. Он не скрывал лицо. Чтобы не было видно отсутствующего глаза, он надел очки с толстой оправой и белой ватой на правой линзе. Он выглядел как пациент больницы. Помимо этого, он был в джинсах — мешковатых из-за тощего тела — и синем джемпере, который купил ранее в этот день вместе с рюкзаком, висящим на его плече. Когда нужно будет покинуть дом, он будет выглядеть как обычный человек, шагающий по обычной улице.
Они не будут знать, что он совершил необычное преступление.
Оружие в его руке было полуавтоматической винтовкой Браунинг. Она стреляла 9-миллиметровыми снарядами, которые могли убить мужчину на расстоянии двадцати метров. Или женщину, конечно. Или девушку. Дуло было длиннее, чем обычно, потому что он прицепил глушитель. Это сделает выстрел тише. Не скроет полностью, но не разбудит всю улицу. Звук будет похож на стук в дверь. Был небольшой риск, что это разбудит других обитателей дома. Если это случится, нарушитель разберется с этим. Но если все пройдет по плану, этой ночью произойдет только одно убийство. Он был достаточно опытным, чтобы понимать, что не стоило оставлять больше трупов, чем нужно.
Кукушка вернулась в часы, и нарушитель пошел по лестнице. Половца скрипнула под его ногой. Он замер и слушал.
Ничего. Все в доме спали. Он продолжил медленно подниматься по лестнице, сжимая Браунинг в правой руке.
Первая спальня, которую он проверил, была очень маленькой. Там была одна кровать, не застеленная. Нарушитель ощутил, что комнату не использовали много месяцев. Он закрыл дверь и прошел мимо ванной в другой конец площадки, где было еще две двери. Нарушитель нашел ручку левой двери и очень тихо открыл ее. Он заглянул внутрь. Двойная кровать. Темные силуэты двух человек. Тихое сопение.
Он снова закрыл дверь. Осталась одна комната.
Дверь последней комнаты была приоткрыта. Когда нарушитель открыл ее, она не издала ни звука. Он прошел внутрь. Эта комната была больше первой, но меньше второй. Свет был выключен, это он уже знал по наблюдению за домом, но желтое сияние фонаря с улицы проникало в окно. У стены были зеркало и трюмо, а еще тут были шкаф и груда вещей на полу.
И кровать, конечно.
И в кровати под одеялом сжималась фигура. Не ребенок, но и не взрослая.
Нарушитель нашел мишень.
Он поднял пистолет.
Он был рад, что девушка была укрыта одеялом. Это давало ему два преимущества. Толстое одеяло смягчит звук выстрела. Он будет вдвойне приглушен. Но, может, важнее было то, что, когда он выстрелит, кровь из раны впитается в одеяло. Он знал, что кровь было трудно смыть с кожи и одежды. Он был рад, что не забрызгается.
Он прижал дуло Браунинга к мягкому материалу.
Он выстрелил.
Звук выстрела был тихим, но от попадания вся кровать содрогнулась. Фигура под одеялом содрогнулась и застыла. Выстрел плотную был смертельным, и нарушитель убрал оружие от одеяла и отвернул ткань, чтобы проверить свою работу.
Он резко вдохнул.
Крови не было. Не было, ведь и раны не было. А раны не было, ведь не было тела. Нарушитель увидел гору подушек. Одна из них была с дырой от пули. В тусклом свете он видел подгоревшие края дыры, изнутри торчал наполнитель.
Кожу покалывало от злости. Его перехитрила. Девочка. Откуда она знала, что он придет за ней? Она это знала? Может, ее отсутствие этой ночью не было связано с ним. Может, она по другой причине отсутствовала в своей спальне…
Не было смысла злиться. Он снял рюкзак с плеча и спрятал Браунинг. Он вытащил кое-что еще из сумки. Нечто маленькое. Похожее на шоколадные капли, которые он давал своей немецкой овчарки, когда был мальчиком. Но это была не капля шоколада. Он осмотрелся. На столике у кровати был светильник. Он выкрутил лампочку и сунул руку в абажур. Предмет прицепился внутри. Нарушитель вкрутил лампочку. Он вернул одеяло на подушки, словно укутал кого-то.
Он спустился, та же половица скрипнула. В этот раз он не остановился. Он устремился к задней двери, вышел из дома и запер ее отмычкой, с которой вошел.
А потом он пошел по улице. Никто его не видел.
* * *
— Там точно никого нет?
Элли была на грани. Это не удивляло. Она нервничала днями. Но от вида того, как серьезный светловолосый мужчина вломился в дом 62 — дом напротив ее — она не могла успокоиться.
— Мы — пара, милая, — сказала Габс. — Любовь и брак, лошадь и повозка… — он сказал, что его звали Раф — что это за имя? — и больше ничего. Но он за секунды проник в дом мистера и миссис Кармайкл, за пару секунд отключил охранную сигнализацию.
— Откуда он знает код? — спросила Элли у женщины, назвавшейся Габс.
— Он есть в файле, — сказала Габс, — если знаешь, где смотреть.
Элли ощущала, что другого ответа не получит.
— Уверена, что там никого нет? — повторила она.
— Расслабься, милая. Я уверена, истер и миссис Кармайкл улетели на Лансароте три дня назад. Их обратный билет не забронирован на ближайшие десять дней, и мистер Кармайкл пять часов назад оплатил карточкой ужин там. Они не наткнутся на нас.
Элли посмотрела на Габс.
— Откуда ты все это знаешь?
— Есть связи, милая. Помни это, если нужно исчезнуть. Если не будешь осторожна, тебя могут легко отследить.
— Зачем мне исчезать? — быстро сказала Элли. Она не знала, почему, но эти слова ее задели. Разве все не думали об исчезновении, даже если не хотели этого?
Габс ощутила ее нервозность.
— Не знаю, милая, — сказала она. — Зачем тебе?
Раф повел их по кухне, по ступенькам, покрытым ковром, в спальню. Шторы были сдвинуты, но у Габс был фонарик с тонким, как карандаш, лучом, которым она ненадолго осветила комнату. Очевидно, здесь спали мистер и миссис Кармайкл. Тут была двуспальная кровать, а на прикроватных тумбочках — фотографии троих детей. Они все уже покинули дом, но Элли иногда видела их и узнала их лица.
— Не включай свет, — предупредила Габс, выключая фонарик. Элли поймала себя на том, что бросила на нее сердитый взгляд в темноте. Как будто она собиралась это сделать. Она задержалась у кровати. Раф нес металлический кейс — больше, чем портфель, который отец брал на работу, но меньше чемодана. Раф положил его на кровать и открыл. Он вытащил штатив и установил его прямо перед шторами. Затем он вытащил что-то похожее на небольшой телескоп с плоским экраном, площадью около пятнадцати сантиметров, на месте глазка. Он прикрепил это к штативу. Правой рукой он отодвинул одну из штор всего на пару дюймов, а левой придвинул прибор к окну.
— Что это такое?
— Тебе не нужно шептать, милая, — сказала Габс. — Нас никто не слышит. Это прибор ночного видения. Это означает, что мы можем увеличивать масштаб изображения в темноте. Например, увидеть твою спальню.
Габс кивнула в сторону экрана, и Элли подошла. Раф закончил возиться с прицелом. Он был направлен на окно Элли. Она видела почти все детали своей спальни с зеленоватым свечением. Дверь. Трюмо. И, конечно, кровать, которую по указанию Габс она оставила с подушками вместо себя в тот момент, когда она узнала, что ее мама и папа спят, и незадолго до того, как она открыла шторы в спальне и выскользнула из дома, чтобы встретить ее и этого странного, молчаливого мужчину по имени Раф.
Элли смотрела туда мгновение. Было довольно жутко, словно она смотрела на себя, пока она спала.
— Что теперь? — она все еще шептала, несмотря на слова Габс.
— Мы ждем. И наблюдаем. И если ничего не произойдет, мы вернемся завтра ночью, будем снова ждать и наблюдать. Но знаешь, что? Мне кажется, что это не понадобится.
Она была права.
Они сидели в полной тишине пару часов. Элли стала замерзать, и, если честно, ей было скучно. Она смотрела на часы, пытаясь понять время во тьме — было около трех часов, когда она услышала тихие шаги на улице внизу.