Поэзия английского романтизма XIX века - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 16
1819Мужам АнглииПеревод С. Маршака
[399]
Англичане, почемуПокорились вы ярму?Отчего простой народТкет и пашет на господ?Для чего вам одеватьВ шелк и бархат вашу знать,Отдавать ей кровь и мозг,Добывать ей мед и воск?Пчелы Англии, зачемСоздавать оружье тем,Кто оставил вам труды,А себе берет плоды?Где у вас покой, досуг,Мир, любовь, семейный круг,Хлеб насущный, теплый дом,Заработанный трудом?Кто не сеет — жатве рад,Кто не ищет — делит клад,И мечом грозит не тот,Кто в огне его кует.Жните хлеб себе на стол,Тките ткань для тех, кто гол,Куйте молотом металл,Чтобы вас он защищал.Вы, подвальные жильцы,Лордам строите дворцы,И ваши цепи сотней глазГлядят с насмешкою на вас.Могилу роет землекоп,Усердный плотник ладит гроб,И белый саван шьет швеяТебе, Британия моя!1819
Англия в 1819 годуПеревод В. Топорова
[400]
Слепой старик и вечно в дураках —Король. Ублюдки-принцы — даже этойСемейки срам, чей Кембридж — в кабаках, —Грязнее грязи, сволочь, сброд отпетый.Пиявки щеголяют в париках,Убийцы нацепляют эполеты,Народ стращая — загнанный в правах,Голодный, босоногий и раздетый.Незыблемый Закон, нагнавший страхНа всех, кто не златит его кареты,Продажная религия в церквах,Продажных депутатов пируэты —Вот Англия! Вот кладбище! — О, где ты,Кровавый призрак с пламенем в очах?1819
Ода к защитникам свободыПеревод В. Топорова
[401]
Вперед, вперед, вперед!Пусть каждый голодный, истерзанный сытым,Из ран своих слезы прольетПо нашим убитым, убитым, убитым!Кто скорбью ужаснее этой объят?Здесь жены, и дети, и старцы лежат.О, сколько безвинных! О, сколько утрат!Проснитесь, проснитесь, проснитесь!Хозяин и раб — два врага в кандалах,Но рубит оковы отчаянный витязь,Но витязь Восстанье швырнет их во прах!К отмщенью взывают погибшие братья!Над братской могилой витают проклятья!Проснитесь и встаньте великою ратью!Где знамя, где знамя, где знамя?Пусть знамя Свободы на подвиг ведет!Бесправные, станьте Свободы сынами!Несчастные, горечь забудьте невзгод!Вставайте на битву, пощады не зная,Но пусть вами правит не ярость слепая, —Вставайте, свободу свою защищая!Ура! Ура! Ура!Бессмертная слава отважным героям!Минует кровавых сражений пора —Мы песни вам сложим и храмы построим.Вы славу стяжали с оружьем в руках,И память о том не померкнет в веках,Как вы победили свой собственный страх!Венками, венками, венками,Плющом и фиалкой украсьте чело!Цветами врачуйте, живыми цветами,Морщины и шрамы, пролегшие зло!Будь в зелени — сила, бессмертие — в сини!И лишь незабудки забудьте отныне!Забудьте, забудьте о рабской судьбине!Октябрь 1819
Ода западному ветруПеревод Б. Пастернака
[402]
О буйный ветер запада осенний!Перед тобой толпой бегут листы,Как перед чародеем привиденья,То бурей желтизны и красноты,То пестрым вихрем всех оттенков гнили;Ты голых пашен черные пластыЗасыпал семенами в изобилье.Весной трубы пронзительный раскатРазбудит их, как мертвецов в могиле,И теплый ветер, твой весенний брат,Взовет их к жизни дудочкой пастушьей,И новою листвой оденет сад.О дух морей, носящийся над сушей!Творец и разрушитель, слушай, слушай!Ты гонишь тучи, как круговоротЛиствы, не тонущей на водной глади,Которую ветвистый небосводС себя роняет, как при листопаде.То духи молний, и дожди и гром.Ты ставишь им, как пляшущей менаде,Распущенные волосы торчкомИ треплешь пряди бури. Непогода —Как бы отходный гробовой псаломНад прахом отбывающего года.Ты высишь мрак, нависший невдали,Как камень громоздящегося сводаНад черной усыпальницей земли.Там дождь, и снег, и град. Внемли, внемли!Ты в Средиземном море будишь хлябиПод Байями[403], где меж прибрежных скалСпит глубина, укачанная рябью,И отраженный остров задремал,Топя столбы причалов, и ступени,И темные сады на дне зеркал.И, одуряя запахом цветений,Пучина расступается до дна,Когда ты в море входишь по колени.Вся внутренность его тогда видна,И водорослей и медуз тщедушьеОт страха покрывает седина,Когда над их сосудистою тушейТвой голос раздается. Слушай, слушай!Будь я листом, ты шелестел бы мной.Будь тучей я, ты б нес меня с собою.Будь я волной, я б рос пред крутизнойСтеною разъяренного прибоя.О нет, когда б, по-прежнему дитя,Я уносился в небо голубоеИ с тучами гонялся не шутя,Тогда б, участник твоего веселья,Я сам, мольбой тебя не тяготя,Отсюда улетел на самом деле.Но я сражен. Как тучу и волнуИли листок, сними с песчаной мелиТого, кто тоже рвется в вышинуИ горд, как ты, но пойман и в плену.Дай стать мне лирой, как осенний лес,И в честь твою ронять свой лист спросонья.Устрой, чтоб постепенно я исчезОбрывками разрозненных гармоний.Суровый дух, позволь мне стать тобой!Стань мною иль еще неугомонней!Развей кругом притворный мой покойИ временную мыслей мертвечину.Вздуй, как заклятьем, этою строкойЗолу из непогасшего камина.Дай до людей мне слово донести,Как ты заносишь семена в долину.И сам раскатом трубным возвести:Пришла Зима, зато Весна в пути!1819
Индийская серенадаПеревод Б. Пастернака
[404]
В сновиденьях о тебеПрерываю сладость сна,Мерно дышащая ночьЗвездами озарена.В грезах о тебе встаюИ, всецело в их плену,Как во сне, переношусьЧудом к твоему окну.Отзвук голосов плыветПо забывшейся реке.Запах трав, как мысли вслух,Носится невдалеке.Безутешный соловейЗаливается в бреду.Смертной мукою и яПостепенно изойду.Подыми меня с травы.Я в огне, я тень, я труп.К ледяным губам прижмиЖивотворный трепет губ.Я, как труп, похолодел.Телом всем прижмись ко мне,Положи скорей пределСердца частой стукотне.1819
Медуза Леонардо да Винчиво Флорентийской галерееПеревод Р. Березкиной
[405]
В зенит полночный взоры погружая,На крутизне покоится она,Благоговенье местности внушая,Как божество, прекрасна и страшна;Грозою огнедышащей сражая,Таит очей бездонных глубинаТрагическую тайну мирозданьяВ агонии предсмертного страданья.Не страхом — красотой непреходящейПытливый разум в камень обращен;Тогда чертам недвижимо лежащейЕе характер будет возвращен,Но мысли не вернуться уходящей;Певучей красоты прольется звонСквозь тьму и вспышки боли, чья извечностьВ мелодию вдохнула человечность.Из головы ее, от стройной шеи,Как водоросли средь морских камней,Не волосы растут — живые змеиКлубятся и сплетаются над ней,Как в бесконечном вихре суховеи.В мельканье беспорядочных тенейНасмешливое к гибели презреньеИ духа неземное воспаренье.Из-за скалы тритон ленивым взглядомСверлит ее недвижные зрачки,Нетопыри порхают с нею рядом,Бессмысленные делая скачки.Встревоженные огненным разрядом,Из тьмы они летят, как мотыльки,На пламя, ослепляющее очиБезжалостнее мрака бурной ночи.Ужасного хмельное наслажденье!В змеящейся поверхности резнойГорит греха слепое наважденье,Окутанное дымкою сквозной,Где, появляясь, тает отраженьеВсей прелести и мерзости земной.Змееволосой улетают взорыОт влажных скал в небесные просторы.1819
Философия любвиПеревод А. Ибрагимова
[406]
Ручьи вливаются в реки,Реки бегут к низовью.Ветры сплелись навекиВ ласках, полных любовью.Все замкнуто тесным кругом.Волею неземноюСливаются все друг с другом, —Почему же не ты со мною?Небо целуют горы.Воли распахнулись объятья.Отвергнутые — шлют укорыРозам кичливым их братья.Потоки лунного светаЛастятся к синей глади.Но на что мне, скажите, все это,Если ты со мною в разладе?1819
НаслаждениеПеревод Р. Березкиной
[407]
В день земного нарожденьяРодилося Наслажденье;Из небесной легкой плоти,Нежной музыкой в полете,В кольцах белого тумана,Из певучего дурмана,Среди сосен, что шумелиУ озерной колыбели,Невесомо воспарилоЖивотворное ветрило.Гармонической, сквозной,Невесомой пеленой,Лучезарна и чиста,Обвилась вокруг мечта.1819
Дж. Тернер. Вид на Сент-Гоар с Каца.
Акварель
Родство душПеревод А. Ибрагимова
[408]
Мне был открыт души его тайник.Бесплотный гость, я в суть его проник.Я чувствовал и мыслил, как и он,И был мой слух к его речам склонен.Не голосом со мной он говорил —Беззвучным клокотанием всех жил.Не так ли, тайной дрожью обуян,Колышется порою океан?К заветнейшим его напевам ключЯ подбирал, и — дерзостней орла —Я реял в темном небе, среди туч,И молнии мне были — как крыла!1819
«Не буди змею, позволь…»Перевод Р. Березкиной
[409]
Не буди змею, позвольЕй забыть свою дорогу,В луговой траве ползти,Как во сне, к лесному логу,Не тревожа по путиМотыльков, спокойно спящихВ колокольчиках дрожащих;И звезду не задевая,Что в траве лежит живая…1819
Вино фейПеревод А. Ибрагимова
[410]
Опился я влаги медвяно-хмельнойРоз, распустившихся под луной.С чашами, полными дивным нектаром,Феи летают над замком старым.В глубоких щелях, в бойницах, под крышейПрячутся сони, летучие мыши,Кроты затаились в своем подземелье.Едва над землей расплеснется вино, —Их смутные сны наполняет веселье.Феи так редко нисходят. ДавноСердце томилось по ним не одно.1819
Росток МимозыПеревод В. Рогова
[411]
Часть первая
Росток Мимозы в саду возрастал,Ветер юный росою его питал,Листьев раскидистых веераОн складывал ночью, раскрыв их с утра.И в сад прекрасный пришла Весна,Как дух Любви, что всем дана,И, с темного лона земного встав,Сны зимы забыл рой цветов и трав.Но никто от блаженства не млел сильнейВ чаще, в саду, в просторе полей,Оленем, что в жажде любви изнемог,Как одинокий Мимозы Росток.Подснежник сначала, фиалка потомС земли поднялись под теплым дождем,С их дыханьем слился запах земной,Как голоса звук со звонкой струной;Возносился тюльпан, пестрел анемон,Рос нарцисс, красотою своей опьянен:Собой он любуется в зеркале вод,Пока, истомленный вконец, не умрет;Цвел там ландыш, подобный наяде лесной, —Страсть его одарила такой белизной,Что сиянье его серебристой главыПроникало сквозь нежную зелень листвы;Гиацинты, лиловы, лазурны, белы,Что взошли средь зеленой густой полумглы,Издавали чуть слышный сладостный звон —Как неясный намек, ощущался он;Роза тайну, сокрытую в лоне своем,Открывала, как нимфа, глядясь в водоем,Воздух, нежен и тих, вкруг нее изнывалИ ее красоту и любовь узнавал;И лилия там, стройна и бела,Как менада, лунный фиал вознесла,И ока ее огневая звездаСквозь росу в небеса взирала, горда;И хрупкий жасмин там застенчиво рос,И тончайший парил аромат — тубероз…Цветы со всех концов землиВ том саду роскошно цвели.Резво струился журчащий ручей,Лоно зыбкое скрыв меж цветущих ветвей, —Слит с мерцаньем зеленым был свет золотой,И смыкались они в пестрый свод сплошной;Трепетала, из влаги прозрачной восстав,Белизна лилей, желтизна купав,И струи вкруг них заводили пляс,Переливно плеща, переливно искрясь.Аллеи, обсажены дерном и мхом,Вились повсюду в саду густом,Лучам и ветрам открыты одни,Другие же крылись в древесной сени,И везде расстилался цветочный ковер,Как в Элизии, ярок его узор,И любой из росших в саду цветов —Поникал на закате, вплетаясь в покров,Что от рос ночных спасал светлячков.Улыбались цветы в том безгрешном раю(Так дитя, просыпаясь, улыбку своюШлет в ответ на песню, которою матьБаюкать способна и пробуждать),И, словно алмаз, в подземной сениРудокопом открытый, сверкали они,Небеса восхваляя, сияли ясней,Восторгались потоком небесных лучей;И каждый из них овеян былАроматом, что брат его рядом струил, —Так влюбленные в пору своей весныДыханьем друг друга упоены.Но любовь, что ведал Мимозы Росток,Лишь в ничтожной мере он выразить мог:Копил он любовь, богатство свое,Но не был способен излить ее.Ибо скромен Мимозы Росток: не душист,Не красив его цвет, не свеж его лист,Но жажда того, чего нет у него —Прекрасного, — полнит его существо!Ветерок, что с легкими взмахами крылПереливчатой музыкой землю кропил,Лучи, что цветка любая звездаПосылает, свой цвет им даря всегда,Насекомые, что пролетают, вольны,Как на солнечном море златые челны,И сеют ликующий отблеск живойНад волнистой, полной сиянья травой,Как огонь потаенный, в ночные часыЛепестками сокрытые тучи росы,Что под солнцем, как духи, в небо летят,И дурманит их собственный аромат,Марево полдня, чей трепетный дымНад землей расстилался разливом морским,Каждый луч, каждый блик, каждый запах, сквозь тишьПроходивший, дрожа, как на влаге камыш, —Словно ангел-хранитель, из них любойРостку Мимозы был дан судьбой,Когда часы замедляла лень,Как легкие тучки в безветренный день.А когда опускался вечер немойИ любовью был воздух, земля — тишиной,И восторг не ярче, но глубже пленял,И мир лишался дневных покрывал,Заливало зверей, насекомых и птицМоре тихое сна — без брегов, без границ;Бесплотна волна его, хоть глубокиСледы, что метят сознанья пески;(Только пел соловей нежней и нежнейС угасаньем поспешным дневных огней;Были райские песни его вплетеныВ виденья Ростка, в его сладкие сны.)И первым в саду Мимозы РостокНа лоне покоя забыться мог —Младенец, сморен восторгом немым,Слабейший, но более всех любим,Надежно укрыт объятьем ночным.Часть вторая
А в этом Эдеме Ева жила,Некая Сила, властна и мила, —Цветам ее облик чудесный был,Что бог для семейства небесных светил, —Дева, всем девам иным не чета;Постепенно души ее красотаНежный облик ее создавала и стать —Так в море кораллу дано вырастать,От утренней до вечерней зариСад она берегла; как в ночи фонари,Улыбались цветы, метеоры земли,Куда бы Деву шаги ни вели.Из смертных никто не сопутствовал ей,Но ее дыханье и взор очейРекли, чуть светлел небосвода край,Что грезы ее — не дрема, но Рай.Казалось, некий сияющий ДухК ней спустился, пока свет звезд не потух,И плавно ее овевал, храня,Хоть был сокрыт покрывалом дня.Было жаль ей, бродя, и травинку пригнуть;По тому, как вздымалась прекрасная грудь,Было ясно: дыханье для лучшей из девНесло отраду, страсти презрев.И там, где стопы ее легкие шли,Кудри ее, опустясь до земли,Следы заметали — так ветер благойТучи уносит над бездной морской.Конечно, для всех садовых цветовОтраден был шелест ее шагов,Конечно, перстов ее тонких теплоКаждый листок насквозь прошло.Давал ей прозрачную влагу ручейДля цветов, утомленных от знойных лучей,Чаши тех, что клонились долу главой,Избавляла она от воды дождевой,Цветок, что под собственной тяжестью сник,Укрепить умела в единый миг —Заботой она окружала их,Как нежная мать — детей родных.Злых насекомых и жадных червей,Пагубных для стеблей и ветвей,В корзину индийскую клала она,Даже к ним состраданья полна,И в корзине, полной цветов и трав,Их несла на опушки дальних дубрав,К тем изгнанникам доброй она была,Что вред приносили в неведенье зла.Жребий лучше у пчел, у эфемерид,Мотыльков, чье лобзанье цветы не язвит:Как служители-ангелы, в летние дниБыли приняты в свиту Девы они.И много предродовых могил,Где мотылек, жизнь предчувствуя, стыл,Она оставляла висеть до порыМеж трещин душистой кедровой коры.На сад были ласково устремленыЗаботы прекрасной с начала весны,Она все лето его блюлаИ до первых желтых листов… умерла!Часть третья
Три дня цветы были неги полны,Как звезды в час пробужденья луныИли волны Байи, когда средь водОна сквозь Везувия дым плывет.На четвертый — Мимозы Росток, обомлев,Почуял глухой похоронный напев,И звуки шагов тех, кто гроб понес,И вопли скорбящих, полные слез,И унылый звук, и тяжелый вздох,И смерть, колыхавшую травы и мох,И запах, что, мерзок, знобящ, уныл,Доски гроба насквозь проходил.Сверкали в слезах цветы и траваОт горя по той, что навек мертва,И ветер, горем их заражен,Отвечал им в соснах стоном на стон.Как труп, стал ужасен тот сад большой —Труп той, что саду была душой:Сначала мила, как будто спала,А после вздулась и прогнила,Так, что самых стойких в дрожь вогнала.Стать Осенью быстрое Лето спешит,И мороз в предутренней дымке сокрыт,Хоть в полдень сияют солнца лучи,Скрывая разор, что таится в ночи.Багровый буран всю землю занес —То лепестки опавшие роз,И лилии каждый цветок поник,Бел, как пред смертью страдальца лик.Цветы с Востока, чей запах и цветТаков, что равных им в мире нет,День за днем и лист за листомМешались с глиной, с грязью, с гнильем.Желтела, бурела, алела листва,Белела, седела, гнила и мертва,Гонимая ветром, как призраков рать,Свистела и птиц не могла не пугать.И ветер понес мириады семянОттуда, где рос безобразный бурьян;Осели они на цветочных стебляхИ гнули, тянули их в землю, в прах.А цветы водяных лилей и купавРучей усыпа́ли, в воду упав,И струи, вращаясь, их понесли,Как ветер — цветы, что на суше росли.Тут ливень хлынул и в землю аллейУдарами вбил обломки стеблей,И цветы с паразитами массой сплошнойСмешались тогда и пошли в перегной.Меж порой ветров и порой снеговНачала подниматься орда сорняков;На их листьях шершавых — пятно на пятне,Как на брюхе змеином, на жабьей спине.Чертополох, белена, чистотел,Щавель, крапива с тысячью стрелПовсюду тянулись, их строй густел,И мертвый ветер мерзко смердел.И растенья, что гадко в стихах назвать,Поднимались густо опять и опять,Ноздреваты, колючи, все в язвах гнилых,И кропила роса ядовитая их.И гнилые грибы в изобилье взошли,Как туман, вставая с влажной земли, —Плоть их мясиста, бледна, тяжела,Как будто падаль вдруг ожила!Сорняки, что покрыли грязь и парша,Ручей заболотили, гнусно шурша,И его поток сплетенья корнейЗаградили, свиваясь клубками змей.А в часы безветренной, мертвой порыЯдовитые расстилались пары,Утром видны, в полдень душны,По ночам непрозрачны для звезд и луны.И ползла, все растенья сада скверня,Зараза, незрима средь бела дня,И каждый сучок, где ей сесть удалось,Был проеден отравленной язвой насквозь.Всеми покинут, Мимозы РостокПлакал, и слез его горький токЛился, густея, все тяжелейИ листья слеплял, как застывший клей.Листья опали, и ветра топорСтебли срубил, беспощаден и скор,И в корни стек, леденея, сок,Как в мертвое сердце — крови поток.Был путь Зиме биченосной отверст,Прижимавшей к губам заскорузлый перст,И каждый поток, что мороз оковал,Стан обвивал ей с лязгом кандал.А дыханье Зимы — беззвучная цепь,Для земли, для воды и для воздуха крепь;Как царица была в колеснице онаВихрем арктическим вознесена.И плевелы, образы смерти живой,Скрылись от заморозков под землей —Едва наступили холодные дни,Растаяли, как привиденья, они!У Мимозы под корнем, среди темноты,Отощав, умирали сурки и кроты:Птицы падали с неба, где холод злей,Застревая меж голых, промерзлых ветвей.Недолгую оттепель дождь принес,Но снова капли сковал мороз,И роса выпадала, знобя и дымясь,И крупными каплями разлилась.Как волк, что умершее чует дитя,Северный ветер зарыскал, свистя,Закоченелые ветви тряс,С треском ломал их по сотне враз.Когда ж возвратилась Весна в свой срок,Был сломан, безлиствен Мимозы Росток,А крапива, щавель, мухоморы, волчцыПоднялись, как из темных могил мертвецы.Заключение
Вправду ль Росток Мимозы иль то,Что было в его существе разлито,Ощутили конец своего бытия,Поведать вам не в силах я.И вправду ль, только, не дыша,Простерлась Дева, то душа,Что всем любовь, как свет, лила,Вслед радостям печаль нашла, —Гадать не смею; но когдаКругом незнанье, мрак, вражда,Когда все суще лишь извнеИ мы — лишь тени в зыбком сне,Вот мысль моя; хотя скромна,По размышлении онаПриятна будет для ума:Что кажимость — и смерть сама.И Дева, и цветущий садС цветами, что его живят,Свои не завершили дни:Мы изменились, не они.Прекрасному не страшен тлен,Любовь не знает перемен,Но нам вовек незрим их свет:Ведь силы в ощущеньях нет.Март 1820
ОблакоПеревод В. Левика
[412]
Я влагой свежей морских прибрежийКроплю цветы весной,Даю прохладу полям и стадуВ полдневный зной.Крыла раскрою, прольюсь росою,И вот ростки взошли,Поникшие сонно на влажное лоноКружащейся в пляске Земли.Я градом хлестну, как цепом по гумну,И лист побелеет и колос.Я теплым дождем рассыплюсь кругом,И смех мой — грома голос.Одену в снега на горах луга,Застонут кедры во мгле,И в объятьях метели, как на белой постели,Я сплю на дикой скале.А на башнях моих, на зубцах крепостныхМой кормчий, молния ждет.В подвале сыром воет скованный громИ рвется в синий свод.Над сушей, над морем по звездам и зорямМой кормчий правит наш бег,Внемля в высях бездонных зовам дивов влюбленных,Насельников моря и рек.Под водой, в небесах, на полях, в лесахНочью звездной и солнечным днем,В недрах гор, в глуби вод, мой видя полет,Дух, любимый им, грезит о немИ следит, как бегу я, грозя и ликуя,Расточаясь шумным дождем.Из-за дальних гор, кинув огненный взор,В красных перьях кровавый восходПрыгнул, вытеснив тьму, на мою корму,Солнце поднял из дальних вод.Так могучий орел кинет хмурый долИ взлетит, золотясь, как в огне,На утес белоглавый, сотрясаемый лавой,Кипящей в земной глубине.Если ж воды спят, если тихий закатЛьет на мир любовь и покой,Если, рдян и блестящ, алый вечера плащУпал на берег морской,Я в воздушном гнезде дремлю в высоте,Как голубь, укрытый листвой.Дева с огненным ликом, в молчанье великомНадо мной восходит луна,Льет лучей волшебство на шелк моегоРазметенного ветром руна.Пусть незрим ее шаг, синий гонит он мрак,Разрывает мой тонкий шатер,И тотчас же в разрыв звезды, дух затаив,Любопытный кидают взор.И гляжу я, смеясь, как теснятся, роясь,Миллионы огненных пчелок,Раздвигаю мой кров, что сплетен из паров,Мой ветрами развеянный полог,И тогда мне видна рек, озер глубина,Вся в звездах, как неба осколок.Лик луны я фатой обовью золотой,Алой ризой — солнечный трон.Звезды меркнут, отпрянув, гаснут жерла вулканов,Если бурей стяг мой взметен.Солнце скрою, над бездной морскоюПерекину гигантский пролетИ концами на горы, не ища в них опоры,Лягу, чудом воздвигнутый свод.Под сияюще-яркой триумфальною аркойПролечу, словно шквал грозовой,Приковав неземные силы зыбкой стихииК колеснице своей боевой.Арка блещет, горит и трепещет,И ликует мир подо мной.Я вздымаюсь из пор океана и гор,Жизнь дают мне земля и вода.Постоянства не знаю, вечно облик меняю,Зато не умру никогда.Ибо в час после бури, если солнце — в лазури,Если чист ее синий простор,Если в небе согретом, создан ветром и светом,Возникает воздушный собор,Я смеюсь, уходя из царства дождя,Я, как тень из могилы, встаю,Как младенец из чрева, в мир являюсь без гневаИ сметаю гробницу мою.ЖаворонокПеревод В. Левика
[413]
Здравствуй, дух веселый!Взвившись в высоту,На поля, на долы,Где земля в цвету,Изливай бездумно сердца полноту!К солнцу с трелью звучной,Искрой огневой!С небом неразлучный,Пьяный синевой,С песней устремляйся и в полете пой!Золотятся нивы,В пламени восток.Ты взлетел, счастливый,От забот далек,Радости надмирной маленький пророк.Сквозь туман пурпурныйК небесам родным!В вышине лазурной,Как звезда, незрим,Ты поешь, восторгом полный неземным.Ты не луч ли диска,Что для смертных глазАл, когда он низко,Бел в полдневный час,Еле видим в блеске и лишь греет нас.Звон твой полнит воздух,Высь и глубь до днаИ в ночи при звездах,В час, когда, ясна,Мир потопом света залила луна.Кто ты? С кем в природеРодственен твой род?Дождь твоих мелодийПосрамил бы счетСтруй дождя, бегущих с облачных высот.Ты как бард, который,Светом мысли скрыт,Гимны шлет в просторы,Будит тех, кто спит,Ждет ли их надежда, страх ли им грозит;Как в высокой башнеЮная княжна,Что леса и чащиВидит из окнаИ поет, любовью и тоской полна;Как светляк зеленый,Вспыхнувший в тениРощи полусонной,Там, где мох да пни,Разбросавший в травах бледные огни;Как цветы, в которыхЛюбит ветр играть, —Роз охватит ворох,Станет обрывать,Пьяный их дурманом легкокрылый тать.Шорох трав и лепетСветлого ручья,Все, в чем свет и трепет,Радость бытия,Все вместить сумела песенка твоя.Дух ты или птица?Чей восторг людскойМожет так излиться,С нежностью такойСлавить хмель иль гимны петь любви самой?Свадебное пеньеИль победный хор —Всё с тобой в сравненьеНеумелый вздор…Твой соперник выйдет только на позор.В чем исток счастливыйПесенки твоей?В том, что видишь нивы,Ширь долин, морей?Что без боли любишь, без людских страстей?Словно утро, ясный,Светлый, как рассвет,Скуке непричастныйРадости поэт,Чуждый пресыщенья, чуждый бурь и бед,В вечной круговертиДаже в смертный часДумаешь о смертиТы мудрее нас,Оттого так светел твой призывный глас.Будет или было —Ни о чем наш стон!Смех звучит уныло,Болью отягчен.Вестник мрачных мыслей наш сладчайший сон.Гордостью томимы,Смутным страхом гроз,Если рождены мыНе для войн и слез,Как познать нам радость, — ту, что ты принес?Больше книг, цветущихМудростью сердец,Больше строф поющихДар твой чтит певец,Ты, презревший землю, бардов образец.Дай мне эту радостьХоть на малый срок,Дай мне блеск и сладостьСумасшедших строк,Чтоб, как ты поэта, мир пленить я мог.1820
АретузаПеревод В. Рогова
[414]
Аретуза, вольна,Восстала от снаСредь акрокеравнских круч[415] —От гор и снегов,Чей тяжек покров,Помчался искристый ключ.По скалам внизЕе кудри вилисьПестрой радугой в струях воды,Аретуза летела,И Земля зеленела,Где она оставляла следы.Молодая, живая,Текла, напеваяНежней, чем услышишь во сне, —Ее Небо любило,Земля хранила,И стремилась она к глубине.И Алфей лихойС высоты ледянойТрезубец в горы вонзил;Разверзся провал,Эвриманф[416] задрожал,Трепеща от избытка сил,И черный Нот[417]Замедлил ход,Где снегов саркофаги спят,И дрожала земля,И вода, бурля,Метнулась, не зная преград.Заспешил тогдаБог речной — бородаВидна сквозь потока бег;Он за нимфой вослед,Где горит ее свет,На дорийский врывается брег.[418]«О, спаси! Уведи!Укрой на груди —Он за кудри меня ухватил!»Океан громогласныйОт погони опаснойТогда Аретузу укрыл,Чтобы ей, молодой,Скользнуть под водой,Словно ясный солнечный луч;Чи́сты, воды текли —С нежной дщерью ЗемлиНе сливался дорийский ключ;Но снова за нейСпешил АлфейНа сапфирной глади пятном — Так, жаден и зол,За голубкой орелНесется, вихрем влеком.В сени зыбей,Где Морских ЦарейЖемчужные троны стоят,Коралловой чащей,Под волною кипящей,Над хаосом каменных гряд,Там, где света рука,Тускла, неярка,Разноцветную сеть сплела,Там, где волна,Как листва, зелена,Там, где нет пещерам числа, —Акул проворней,Где рифов корниОкутал покров водяной,В пенной сениПромчались ониВ дом дорийский родной.Поток их пенный,Уйдя от Энны[419],В долине обрел водоем;Как друзья, что в разлукеИзведали муки,Теперь они вечно вдвоем.Пробудясь на рассвете,Как в зыбке дети,Под горою в пещерной тени,В полуденный зной —В прохладе леснойИ в лугах асфоделей они.Ночью кончится бег:Ортигийский брегИм дремоту навеет вновь —У четы этой жребий,Как у духов на небе,Что вкушают не жизнь, а любовь.1820
Песнь ПрозерпиныПеревод В. Микушевича
[420]
Ты, Земля, Богиня-мать,Ты, родящая во мраке,Чтоб могли существоватьБоги, люди, звери, злаки,Сил целебных не жалейТы для дочери своей!Ты, вскормившая росойВсех детей земного года,Чтобы вешнею красойРасцвела в цветах природа,Сил целебных не жалейТы для дочери своей!1820
Гимн АполлонаПеревод В. Рогова
[421]
Пока я, звездным пологом сокрыт,Простерся спящий, сонм бессонных ОрЗа мною с неба лунного следит,Но ото сна освободит мой взор,Чуть повелит Заря, седая мать,Что время и Луне и снам бежать.Взбираюсь я на купол голубой;Я шествую по волнам и горам,Отбросив плащ на пенистый прибой;Я тучи зажигаю; даже там,Где тьма пещер, зрим свет моих лучей,И снова Гея[422] ласки ждет моей.Я стрелами-лучами поражуОбман, что, Ночь любя, страшится Дня;Я злым делам и помыслам грожу;В сиянье, исходящем от меня,Любовь и честь по-новому жива,Пока не вступит Ночь в свои права.Несу для туч, для радуг, для цветовЯ краски нежные; мой ярый жар,Как ризой, мощью облачить готовИ звезды чистые, и лунный шар;И все лампады Неба и Земли,Подвластны мне, огни свои зажгли.В полдневный час достигну я высот,И к горизонту нехотя сойду,И, покидая темный небосвод,Повергну в плач вечерних туч гряду —Но что со взором ласковым моимСравнится, если улыбаюсь им?Я — Мирозданья око; им оноУзрит свою бессмертную красу;Искусство с жизнью мною рождено,Целенье и прозренье я несу;Вам песнь моя гармонию лила,За это ей — победа и хвала.1820
Гимн ПанаПеревод В. Левика
[423]
1
С холмов, из темных лесовЗа мной, за мной!С перевитых потоками островов,Где смолкает шумящий прибой,Внимая пенью моей свирели.Умолкли птицы в листве,И ветер притих в тростниках,И ящерицы в траве,И пчелы на тминных лугах,И смолк веселых кузнечиков голос,И все безмолвно, как древний Тмолос[424],При сладостном пенье моей свирели.2
Струится Пеней[425] полусонно,На дол Темпейский ложится теньОт темного Пелиона,Спеша прогнать слабеющий день,Чтоб слушать пенье моей свирели.И нимфы ручьев и лесов,Силен и фавны, сильваныВыходят на берег, услышав мой зов,На влажные от росы поляны.И все умолкает, как ты, Аполлон,Когда ты внемлешь, завороженНапевом сладостным нежной свирели.3
О пляшущих звездах пою,Пою столетья, землю и твердь,Титанов, свой род истребивших в бою,Любовь, Рожденье и Смерть —И вдруг меняю напев свирели.Пою, как догнал я в долине МеналаСирингу[426], что стала простым тростником,Но так и с людьми и с богами бывало:Полюбит сердце — и плачет потом.И если не властвует ревность над вамиИль пламень в крови не потушен годами,Рыдайте над скорбью моей свирели.1820
ВопросПеревод В. Топорова
[427]
Мне снился снег, засыпавший округу,Кружащийся; как мысли, надо мной —Кружащим в мыслях тягостных. Но, вьюгуРазвеяв, с юга брызнуло весной,Луга и лес взглянули друг на друга,Омытые недавней белизнойСнегов, и ветвь склонилась над рекою,Как я, не разбудив, над спящею тобою.Мгновенно всю природу охватив,Щедр на узоры, краски, ароматы,Неистовствовал свежести порыв.Весенний запах вереска и мятыБыл горьковат, и ландыша — игрив,Ковер травы пушился непримятый,И тысячью бездонно-синих глазФиалка феерически зажглась.От вишен исходил такой дурман,Как будто — выжимай вино в бутылиХоть нынче же — и сразу будешь пьян;Волнующе прекрасны розы были,Приветлив плющ, не пасмурен бурьян,Мох мягок; ветки влажные скользилиМне по лицу — и прелесть этой влагиПеру не поддается и бумаге.По дивно изменившейся тропинкеСпустясь к ручью, я астры увидалНа берегу, вдоль берега — кувшинки(Их цвет был бело-розов, желт и ал),На листьях плыли лилий сердцевинки,И, утомленный блеском, отдыхалПодолгу взгляд мой в камышах прибрежных —Неярких, и доверчивых, и нежных.И вот я опустился на колениНад россыпью таинственных цветовИ начал рвать их — в буйности весенней,В хаосе жизни, в прелести луговПод солнцем сна расцветшие растенья —Пусть на мгновенья… Вот букет готов,Но весь трепещет, рвется прочь из рук:Он другу собран в дар. — А кто мне друг?1820
Два духаАллегорияПеревод В. Рогова
[428]
Первый дух
О ты, желанием томимВзмыть над землею, берегись!Нависла Тень над путем твоим —Ночь идет!Ясна безоблачная высь…О, как же радостно блуждать,Где вихри и лучи сплелись, —Ночь идет!Второй дух
Горит бессмертный рой светил;Да, ночь решил я перейтиИ в сердце лампаду любви засветил —И это день!Луна, излей мне в моем путиУлыбку сиянья на золото крыл,Метеоров трепетный свет, превратиТьму ночи в день!Первый дух
Но если будет мглой пробужденГрад, и ливень, и грома раскат?Смотри, как воздух сострясен, —Ночь идет!К тучам, что красит багровый закат,Заходящее солнце попало в полон,И хлещет, гремя, по равнине град —Ночь идет!Второй дух
Мне виден свет и внятен звук.Меня умчит грозовой поток,Мир души и лучи сотворят вокругИз ночи день;Ты, сын земли, где мрак жесток,Следя за мной, избегнешь мук,Лишь в бескрайность луной озаренных дорогОчи воздень.* * *
Идет молва: на высях глухихСосновый ствол оледененСредь Альп, в заносах снеговыхСуровых гор;За сникшей бурей устремлен,Летает дух вкруг ветвей седых,И вечно оживляет онЕе напор.И есть молва: коль ночь ясна,То странник, путь продлить стремясь,Услышит песнь: творит онаИз ночи день,И виденье предстанет пред ним, серебрясь:То любовь его ранняя воплощена!И узрит он, в душистой траве пробудясь,Не ночь, а день.1820
ОсеньПогребальная песньПеревод В. Топорова
[429]
I
Солнце ленивей, ветер бранчливей,Рощи тоскливей, птицы пугливей,Год,В саван желто-зеленый облачась, обреченноПолзет.Ах, сгиньте, осенниеМесяцы тления!Без промедленияСгиньте в дороге,Стылые дрогиГода, который бесследно пройдет!II
Листья пожухли, черви распухли,Реки разбухли, зори потухли,Год,На холодной постели шевелясь, еле-елеПолзет.Ах, это осеннееСкорбное пение!Месяцы бденияВ долгой дороге!Стылые дроги…Плачьте над годом, кончается год!1820
СвободаПеревод В. Левика
[430]
Громами в горах отвечают обвалыВулканам, швыряющим пламя в зенит,В морях откликаются лютые шквалы,Вкруг трона Зимы сотрясаются скалы,Лишь только Тифон[431] затрубит.Блеснула зарница мгновенным виденьем,Но цепь островов озарилась кругом.Разрушен лишь город землетрясеньем,Но дальние страны наполнил смятеньемВ глубинах промчавшийся гром.Твой взор ослепительней молнии рдяной,И гнев твой землетрясенья страшней.Смиряются пред тобой океаныИ солнце меркнет и светят вулканыНе ярче болотных огней.Но горы, и море, и сушу, и водуСогреет солнце, и в тучах горя.Из края в край, от народа к народу,К сердцам от сердец разольется заря.И в блеске лазурном, как ночь, как туман,Исчезнут и раб и тиран.1820
Лето и зимаПеревод С. Маршака