Девушка смотрела, как он шел через вращающиеся двери. Ей нравилось видеть, как он ходит, бессознательно воплощая благородство. Джереми посмотрел на часы, один раз оглянулся, помахал рукой и исчез.
— Куда едем? — спросил таксист.
Она дотронулась до ключей Джереми в своем кармане. — Северный Четвертый и Бедфорд.
— Уильямсбург? — спросил таксист. — Бруклин?
— Да, пожалуйста.
***
Кот из дома — мыши в пляс.
Но это вовсе не означало, что Лора собиралась встречаться с кем — то еще, кроме Джереми. И так это также не означало, что она собиралась ударяться во флирт и пьяные распутство. Ее ночи стали свободнее и Лора намеревалась насладиться ими по полной программе, пока другие удовольствия не возвратятся через десять дней.
Стью, полностью ушел с велодоставки, посвятив все время журналистике. Казалось, он лучше всех воспринял эту временную Лорину свободу. Их короткая попытка романа, похороненная благодаря ее рабочему графику и его переезду к богатой наследнице по имени Тофу, оставила их отношения в подвешенном состоянии, и Лора была готова закрыть эту тему в свете того, что теперь у нее был Джереми.
Итак, в первый же вечер командировки Джереми, еще сидящего в самолете, Лора встретилась со Стью в «Бинге», самом аскетичном баре в Уильямсбурге, в меню которого было три напитка и мало визуальных эффектов, кроме мягкого, постоянно меняющегося освещения.
— Шелдон Померанц все отрицал, — сказал он. — Пока не получил повестку в суд. А государство не отцепится от него. Его клиенты сплачиваются вокруг него. Кстати, твой приятель Барри Тилден все еще его компаньон.
После того, как Лора, она же «Длинный язык», на встрече с Шелдоном описала проблему Барри Тилдена с некой пьяной моделью, тот решил помочь дизайнеру. И помог со многим. Компаньонами они стали еще задолго до того, как Андре, убийца Грейси, был привлечен к суду.
К несчастью для Барри, Стью опубликовал статью в «Нью — Йоркер» о расследовании убийства Грейси Лорой, и тема пьесы сменилась. История была не столько об убийстве, сколько о теневых отношениях Шелдона и Грейси с чиновниками из профсоюза работников швейной промышленности. Джереми был рад, что эта история приобрела более криминальный и менее развратный характер, и больше не была сосредоточена на девятилетнем романе Джереми с Грейси.
— Ну, конечно, он это отрицает, — сказала Лора, допивая свой первый джин с чем — то. — А что он, по — твоему, должен был делать? Размахивать руками и кричать: «Сотни рабочих были уволены из — за меня! Юху!». Ты наивен как ребенок.
— Честность. Это все, чего я хочу.
— Удачи с этим.
— Руби рассказала мне о письмах твоего отца. Лала. Мило.
Лора усмехнулась.
— Мило, черт подери. Чем больше я узнаю о нем, тем больше злюсь. То, как он оставил маму. Они были друзьями, и он просто свалил. Черт, даже если она всего лишь какой — то друг, с которым ты жил годами и заводил детей, ты не можешь просто свалить к своему новому любовнику. — Она остановила бармена, молодую девушку в джинсах с заниженной талией и топике с плоским животом и крутыми изгибами.
— Еще джина, — сказала Лора. — Просто джина. Лед. Лайм.
Крутые Изгибы кивнули, стрельнув глазами на Стью.
— Мне тоже, — сказал он, перебросившись с официанткой жарким взглядом, полным обещаний и горячего секса.
— Мне уйти? — спросила Лора, когда Изгибы оказалась за пределами слышимости.
За последние месяцы Стью превратился в настоящего плейбоя. Руби приписывала к расставанию с Лорой. Лора — расставанию с Тофу. Стью же называл это новой реализацией жизненных возможностей.
— Ни за что, — возразил Стью. — Ты сейчас самый ценный материал.
— Мне нравится наблюдать, как ты работаешь.
— Скажи мне, когда будешь готова поучаствовать.
— Хорошо. — На секунду Лора запнулась. Она не собиралась бросать Джереми ради Стью или кого — либо еще.
Стью нарушил тишину:
— Я собираюсь написать о Томасине Вент.
— О Боже! Только не еще одно интервью. — Лора засмеялась, джин взял над ней верх.
— Ты можешь отказаться.
Она дурашливо стукнулась головой о столешницу.
— Как я могу отказаться? Что если ты напишешь неправду, если я ничего тебе не расскажу?
— Этого никогда не случится. — С улыбкой сказал парень.
Свет изменил его волосы на теплый рыжий цвет, который что — то напоминал Лоре.
— Мой папа ушел к парню, который был похож на тебя. Худой, но с рыжими волосами.
— Он был из далекого Среднего Запада?
— Из Брунико.
— Ты шутишь?! Никто из Брунико, кроме принцессы Филомены и Сэмуэла Инвея не бывал у нас.
— Самуэла что?
— Инвея. Певца? — Стью мотнул рукой, как будто ожидая, что Лора вот — вот вспомнит это имя, но Лора никогда даже не слышала об этом парне. — Лора, ты серьезно?
— Это он. Хотя… может, просто, имена похожи. — Лора наклонилась вперед, положив руку ему на колено. Джин действительно ударил ей в голову.
— А мое интервью? — Стью спросил.
— Расскажите мне все. — Лора хихикнула, но в этот момент она бы хихикнула на что угодно.
Стью быстро нацарапал свой номер на листе бумаги и насадил его на насадку для чеков. Затем они прошли квартал до кофейни, где он накачал ее кофеином и печеньем, если не до трезвости, то до той кондиции, когда мир не кружится веселой каруселью. Лора заканчивала вторую чашку, когда поняла, что журналист уже на полную катушку записывает ее разговор с Бернардом Нестором, и ей нужно быть достаточно трезвой, чтобы Стью получил как можно точный и правдивый пересказ событий.
— Кто — нибудь когда — нибудь говорил тебе, что ты бессердечный? — спросила Лора.
— Я бессердечный борец за правду. Это так. Значит, твоя мама считает, что это подделка, а где тогда настоящее платье?
— Мы говорили о Сэмуэле Инвей, — сказала Лора, достаточно проснувшаяся, чтобы напомнить Стью о его обещании. — Народный певец. Гитарист. Когда ты сказал, он закончил?