— И оставили тампон в ящике, — сказала мама. — Это не вежливо! — громко сказала она, обращаясь ко всем в комнате, словно ругая непокорных детей.
— Ты специально не хочешь мне ничего рассказывать, — сказала Лора, прежде чем обратиться к Кангеми. — Расскажи, и мы уйдем.
Он прислонился к шкафу для документов, украшенному розовым бантом.
— Нам звонит швейцар из «Iroquois» и сообщает, что у них слоняется женщина, задающая вопросы арендаторам и сотрудникам. Конкретно, вопросы об оранжевом платье. Вот почему мне позвонили.
Комментарий из другого конца комнаты «Детектив — портной» вызвал хихиканье и откровенное веселье.
— Вот почему ты не смеешься над моими шутками, не так ли? — спросила Лора. — Ты окружен комиками.
— Одна женщина видела, как утром в день открытия загружался грузовик, — сказала мама.
— Белый грузовик?
— Белый с зеленой полосой. И парень, работающий у черного хода, сказал, что у них появился новый арендатор на седьмом этаже, который и переносил ящик.
— Вносил или выносил? — спросила Лора.
— Конечно, выносил.
— Ты сказала, что арендатор новый. Они могли просто перевозить его вещи.
— Это «Iroquois», дорогая. Шесть месяцев — это новый.
— Вы ведь знаете, кто спонсировал выставку платья? — спросила Лора у Кангеми.
— Это был аноним.
Полицейский с плечами, по размеру похожими на утепленную куртку Армани примерно восемьдесят третьего года, подкатил свой стул к швейной машинке — столу Кангеми и поднял обнаженную куклу Барби.
— Пришла потерпевшая, нужно принять заявление. Пропали трусики.
— Сэр, — сказала мама, — вам больше нечем заняться? Может быть, поищите диету, которая уберет жир из вашей головы?
Плечи Армани откатились назад, смеясь.
— Мама, давай попробуем не нажить себе врагов в отделении полиции, ладно?
Кангеми протянул руку.
— Давай выйдем на минутку из этого камеди — клуба.
Он провел их в помещение для ожидания, интерьер которой был украшен дешевыми лампами и искусственным деревом, отчего комната имела еще более официальный и старый вид, чем если бы в ней был просто ремонт. Он обратился к Лоре, пока мама стояла рядом, раздраженно постукивая ногой.
— Бернар Нестор позвонил мне и сказал, чтобы твоя мать перестала задавать ему те же вопросы, что и я, — сказал детектив. — Она кажется милой женщиной.
— Вы говорите обо мне, как будто меня здесь нет, — вмешалась мама.
Кангеми проигнорировал это замечание.
— Но у нее точно такие же привычки, как и у другого человека, которого я знаю.
— Он не ответил мне, оставалось ли платье когда — либо без присмотра, — сказала мама.
Лора обняла маму.
— Ты знаешь, поскольку я представляю компанию, которая является держателем облигаций выставки, я вправе спросить, как продвигается расследование.
— Продвигается неплохо, — сказал он. — Спасибо за вопрос. — С этими словами он вышел из комнаты ожидания и вернулся к своей швейной машинке.
Лора повернулась к матери.
— Стоп. Просто остановись. Мой мозг переполнен папой. Я пытаюсь уберечь три компании от провала. У меня куча люди, которые меня постоянно о чем — то спрашивают, с которыми я с трудом справляюсь большую часть дня, и я должна выглядеть так, как будто я совсем справляюсь, что я и делаю. Джереми в отъезде, и я скучаю по нему, но не могу расслабиться, иначе он подумает, что я теряюсь на этой работе. Так что последнее, что мне нужно, это бежать сюда, спасая тебя от тюрьмы. Хорошо, мама? Мы можем отложить все это на неделю? Тогда у меня будет время гоняться за тобой по всему Манхэттену.
— О, ну, я не хотела доставить вам неудобства, мисс Важные дела. — Она выскочила за дверь на 35–ю улицу, как ошпаренная.
Лора последовала за ней так же быстро, но полная раскаяния. Она была эгоистичной, эгоистичной девушкой, которая беспокоилась о себе, когда мама пыталась пережить воспоминания двадцатилетней давности, которые она скрывала от своих детей. Ее Лора догнала только через пол квартала.
— Прости.
— Нет, это я втягиваю тебя в это.
— Я сама склонна лезть туда, где мне не место.
— И мне нужно поговорить с владельцем платья.
Лора покачала головой, понимая, что они говорили о разных вещах.
— Прости? Что ты сказала?
Мама протянула руки. Нос у нее был мокрый и красный от холода, а влажный воздух спутал ее волосы. Лора сделал пометку, что на Рождество нужно будет купить ей зимнюю шапку. Было просто смешно, что она никогда не могла вспомнить самое важное.
— Пусть меня арестуют. И что? Они собираются бросить шестидесятилетнюю женщину в тюрьму, не дав ей покаяться? Я так не думаю. И, черт возьми, я легко могу сослаться на начавшееся слабоумие. Правильно?
— Дядя Грэм не позволит тебе сослаться на слабоумие. Дай мне время.
Мама подняла палец:
— Такое случается и с лучшими из нас. — На этом она развернулась на каблуках и ушла.
Было уже поздно. Тени над улицей удлинялись, и воздух становился чуть более волнистым.
— Мама, нет! — Лора погналась за ней, но пожилая женщина быстро шла на восток, к вокзалу, склонив голову немного вниз, сжав руки в кулаки. Лора догнала ее, забежала вперед и пошла спиной назад. — Не ходив «Iroquois». Не делай этого, не надо.
Мама остановилась.