Она пожала плечами.
— Действительно. Уже двадцать лет прошло. Я устала и хочу домой. Вот и все. Ты поедешь с нами или останешься в городе?
— Я просто пойду пешком. — Было далековато, но интенсивная декабрьская прогулка посреди ночи пошла бы на пользу.
Мама протянула Джимми руку.
— Ну давай же. Такси нигде не будет. Давай пойдем к метро и посмотрим, встретим ли что — нибудь по пути.
Мама и Джимми спустились в Гансевоорт, держась за руки. Лоре это нравилось. Джимми повернулся и помахал рукой один раз, затем снова через полквартала, как будто он не верил, что она действительно собирается просто дойти до 24–й улицы, и он был прав. Когда они повернули за угол, Лора развернулась на каблуках и вернулась в кафе.
Ей было нужно больше информации от Сосо. Он любил принцессу? Были ли они женаты? Были ли у них дети? У нее где — то бегали более красивые сестры? Где он был?
Лора прошла входную дверь, и двинулась к задней части ресторана. Она собиралась подкрасться к этим ублюдкам — крысам и арестовать их — или того хуже — ей было все равно. Фактически, она собиралась взять на себя труд полиции.
Как и любое старое здание в городе, кафе отапливалось паровыми радиаторами, и в относительно теплую декабрьскую ночь было вполне вероятно, что открытое окно было единственным спасением для людей внутри. Так что она прокралась к черному ходу — прямо как работник службы безопасности в гетто. На двери была стальная сетка, не от чего не защищающая, — несмотря на стоимость недвижимости. Когда она подошла ближе, решила на секунду заглянуть внутрь, прежде чем войти и воткнуть что — нибудь острое в любое движущееся тело.
Сосо вышагивал по тому, что выглядело как подсобка. Его длинные ноги преодолевали расстояние от стены до стены в три шага. Через сетку было трудно разглядеть, но она заметила стол и лампу с красным абажуром — клише, вместе с изображением дамы на черном фоне с расколотым бюстом и серьгами — кольцами.
— Я не знаю, что она знает, — сказал Сосо. — Если бы она хотела поговорить со мной, она могла бы сделать это двадцать лет назад. — Он помолчал, затем сказал: — Я все устрою, если найду его. Он похож на клуб дыма, и вы даже не представляете, насколько этот город огромен. — Он сел, сбросил ботинки и потер носки пальцами ног. — Да ваше высочество. Я позабочусь об этом. — Он повесил трубку, когда вошел официант в принтованной рубашке с бокалом молочного вина.
— Что он сказал? — спросил «Набивная рубашка».
Сосо только покачал головой и положил ноги на стол. Лора задержалась, казалось, на целую вечность, но Сосо так и не ответил, а когда парень молча ушел, она ушла. Было явно не подходящее время, чтобы задавать кучу вопросов об отце.
Глава 10
В пятницу вечером Лора попыталась заснуть, но не смогла. Дом Джереми казался еще более огромным, чем в любую другую ночь. Более пустым. Менее дружелюбный. В полночь она подошла к дивану и попыталась позвонить ему, но ее перенаправили на автоответчик. Она открыла свой рабочую почту и обнаружила полную чушь. В электронном письме от Венди говорилось, что Тиффани, их помощница, которую перевели из отдела дизайна в технологический отдел, должна была сделать для фабрики лекала, удлинив рукава футболки на два сантиметра, но вместо этого укоротила их. Ткань раскроили и собрали для прострачивания. В итоге, вещь с длинными рукавами превратилась в изделие с рукавами три четверти, и Венди недвусмысленно предупредила, что магазины, вероятно, получат 20–процентную скидку на все размеры.
Лора распорядилась, чтобы Венди отправила распоряжение на фабрику, чтобы отпустили припуск на пол сантиметра в низу рукава и обработали московским швом. Таким образом, рукав будет короче на полтора сантиметра, а не на три, но на нем не получится сделать красивой прямой отстрочки. Такое изменение требует больше времени и усилий, а еще это удар по финансам Джереми.
Закрыв свой ноутбук, она задумалась об обрывках разговора Сосо. Он знал маму, но его привязанность была притворной или, по крайней мере, о ней не должно было стать известно великому принцу, который, казалось, проявлял интерес к платью и поиску ее отца. Похоже, он не был заинтересован в том, чтобы причинить боль матери, но у Лоры было неприятное предчувствие по поводу этого парня. Она решила, что Сосо скорее всего ищет папу, и когда он его найдет, дела у гея — гетеросексуала, бросившего семью, пойдут не очень.
Могло ли это быть причиной тех писем? Криком о помощи? Помощь, о которой он понимал, что не имеет права просить, учитывая все обстоятельства? И почему тогда нет контактной информации? Почему просто смешные признания в любви? И почему целый трактат для маленькой чертовой Лалы? Маленькой козявке, которая высказала взрослому мужику, что у него слишком узкие штаны? Боже, должно быть, она была невыносимой, когда минула фазу милого создания? Что — то бессознательное мелькнуло перед ней, находящейся между сном и явью, и она обняла подушку на кушетке.
Воспоминания снова нахлынули на нее. В горле что — то скреблось: булавка. Булавка. Я проглотила булавку! Она держала их зажатыми между губами, когда мама давала ей уроки шитья. Всем показалось, что это мило, что она положила их туда, как настоящая швея. Однажды она слишком сильно вдохнула, и в горле застряла булавка. Она смотрела в потолок, и люди стояли над ней и кричали. Чувство паники было непреодолимым и грозило выдернуть её из воспоминаний. И она, и сейчас, как и в прошлом начала делать короткие вдохи. Боковым зрение она увидела стол для раскроя, высокие окна и четыре вида одежды разных размеров. Она увидела Руби, в шестилетнем возрасте, онемевшую, с зажатым в пальцах «Vogue». Мама вытащила оставшиеся булавки изо рта Лоры, что — то сказав, что она в панике не расслышала.
Над ней склонился мужчина с большим лицом.
— Расслабься, — сказал папа. — Я с тобой.
И она действительно расслабилась. Она открыла рот, и он прижал ее язык одним пальцем. Она не сопротивлялась, не кашляла и не дергалась, потому что в его надежных руках чувствовала себя в безопасности. Он стоял рядом с ней на коленях, карие глаза были сосредоточены, лицо было обеспокоенным, но он все равно залез пальцем в горло и с третьей попытки вытащил булавку.
***
Она проснулась на полу в гостиной, солнце светило ей в лицо, а на расстоянии вытянутой руки надрывался телефон. У нее болела голова. Ныли плечи. Во рту стоял вкус бруниканского вина.
— Джереми? — про булькала она, поднимая трубку, даже не посмотрев мутным взглядом на входящий номер.
— Джимми.
— Что?
— У твоей матери случился сердечный приступ.
Она вскочила на ноги. Комната немного закружилась, но ей удалось удержаться в вертикальном положении, схватившись за спинку стула. — Где она?
— Ее только что доставили в отделение скорой помощи в Бет Исраэль.
Лора пошла в ванную комнату, совершенно не понимая зачем. — Она умрет? — Потом она чуть не побежала на кухню, но когда добралась до стойки с хромированной коробкой лекарств Джереми, снова не смогла вспомнить, что хотела сделать.
— Я не знаю.
— Я уже еду. — Она повесила трубку. Быстро приняв душ и одевшись, девушка выбежала на улицу и набрала Руби.
— Алло? — прокричала в трубку Руби, стараясь перебить громкую музыку на фоне..
— Отойди в тихое место! — закричала на нее Лора.
Дама, шедшая перед ней, повернулась, одарив возмущенным взглядом, Лора в ответ показала ей средний палец. Женщина повернулась и пошла быстрее. По телефону она услышала, как смывают воду в туалете, хихикают девушки, и Руби, бормотавшую: «Черт возьми, это мой единственный выходной …»
— У мамы случился сердечный приступ.
— Она умирает?
— Я не знаю. Я не знаю когда и не знаю как, и я точно ничего не знаю. Но, пожалуйста, не отключай телефон и не будь в гребаном клубе, когда я звоню. — Она прыгнула прямо под колеса такси, заставляя водителя резко затормозить, открыла дверцу и села сзади.
— Я сейчас же вылетаю домой.
— Позвони мне, прежде чем сесть в самолет.
Она собиралась повесить трубку, когда услышала голос Руби. — Лора!
— Что?
— Я тебя люблю.
— Я тоже тебя люблю. Приезжай домой.
***
На первом этаже больницы располагался сувенирный магазин, и Лора купила набор для вышивания с желтой птичкой на ветке. Стоимость его была толи два доллара, толи двести, Лоре до этого не было никакого дела. Каким — то образом она нашла маму в огромном здании, сказав ее имя как можно большему количеству людей с ламинированными бейджами на шее. Джимми стоял в холодном коридоре, листая журнал. Яркий свет не скрывал его усталость. Он выглядел так, будто не спал всю ночь, усы были неровными, достававшими до щетины на щеках.
— Как она? — спросила Лора.
Он сложил свой журнал.