— Тебе нужно просто встретиться с ним и покончить с этим, теперь, когда ты такая секс — бомба.
— Заткнись. — Лора не представляла, сколько едких комментариев откроет ей наличие парня. Она думала, что уже выслушала много дерьма от своей сестры, но, очевидно, Руби сдерживалась из уважения к ее неопытности.
— Я нервничаю, — сказала Руби. — Операция же не сложная. Правда?
— Тройное шунтирование? Скорее нудное. Они решают кроссворд, пока оперируют. — Лора что — то крутила в руках, пока они поднимались. — Помнишь, когда мы были детьми, у нас была няня Мариса, у которой парень жил к югу от туннеля. Она брала нас с собой и курила сигареты на крыльце. Верно?
— Да. И везде шныряли дети.
— Помнишь парня, который иногда носил кислородную маску? Тощий такой? Немного старше нас, но моложе Марисы? Он не мог бегать, потому что начинал задыхаться. И никто его не трогал, потому что боялись заразиться?
— Да, — ответила Руби, постукивая ногой. Ее мысли, должно быть, были сосредоточены на маме, потому что этот вопрос, казалось, совсем ее не насторожил. — Он все время сидел в винном погребке.
— Помнишь, что с ним случилось?
Руби пожала плечами.
— Наверное, уже умер. — Затем она сказала, почти как спохватившись: — Бедный ребенок.
Когда двери лифта открылись, Руби схватила Лору за руку, и они пошли в зал ожидания, где сидел Джимми. Он встал, когда их заметил.
— Это странно, но, — прошептала Лора, — да, он встречался с ней гораздо дольше, чем я предполагала.
— А ты не знала?
— Не бери в голову.
Джимми подошел к ним и обнял Руби.
— Доктор только что подходил. Сказал, еще час.
— Что? Почему? Что случилось?
Он пожал плечами.
— Без понятия. Где ты, черт возьми, была?
— Присядь, сейчас расскажу.
Они заняли три стула вокруг низкого журнального столика и придвинулись друг к другу, чтобы можно было спокойно поговорить. Лора рассказала им о неудавшемся перевороте, коробке с документами, бруниканской свите и бегстве Сосо Осея, если можно так выразиться, после убийства его сестры Генриетты.
— А папа? — спросила Руби. — Живой?
— По — видимому. У нас есть письма, а мама ничего не сказала по поводу подчерка.
Джимми наклонился вперед.
— Прошло двадцать лет. Она могла ошибиться. Люди — худшие свидетели.
— Он здесь, — сказала Лора. — В городе. И он видел меня в новостях.
— Разве ты не особенная? — проворчала Руби.
Джимми ухмыльнулся.
— Давай, продолжай.
— Как ты заметил, двадцать лет — хорошее круглое число. Что, если он сидел в тюрьме за участие в перевороте или чем — то подобном? Незначительной и глупой вещи, из — за которой все они попали в беду и были заперты на острове на две недели? А что, если он вернулся сюда, оставить нам эти письма, а потом он каким — то образом узнает, что платье пропало из Метрополитена …
— Эй, эй, — сказал Джимми, подняв руки. — Ты ищешь связи без каких — либо фактов. Мы говорили об этом.
Лора откинулась на спинку стула, разминая шею, сначала просто, чтобы перестать бесится, но Джимми был прав, его нужно было выслушать.
— Эти письма появились в тот день, когда в новостях появилась информация о подмене платья. Мы знаем, что он наблюдает за нами, он так и сказал.
— Наблюдает за тобой, — сказала Руби.
Лора уловила намек на ревность, какую она сама испытывала к Руби и маме, что один ребенок был немного предпочтительнее в родительском сердце.
— Мы также знаем о том, что он наблюдает, потому что в письмах нет обратного адреса.
— А это значит? — подсказал Джимми.
— Это значит, что он знает, что может найти нас, когда мы ему понадобимся. Но не хочет, чтобы его нашли. Но он хочет, чтобы мы знали, что он здесь. — В письмах было еще кое — что, что она почувствовала, но не стала заострять внимание, будучи крайне расстроенной. Кангеми писем не взял, поэтому она вытащила их из сумки и открыла свое. Бумага была вырвана из перфорированного блока. Она протянула его Джимми.
— Понюхай это.
— Нафталиновые шарики.
— Что думаете? — спросила Лора.
Руби принюхалась и пожала плечами.
Лора проверила мамино письмо. Пахло так же.
— Блокнот лежал среди шерстяных вещей? — предложила Лора, но это не имело никакого смысла. — Нафталиновые шарики используются только для хранения, и только в квартирах, где живете, поэтому предположения о двадцатилетнем заключении безосновательно.
— Сказал житель Нью — Йорка, который вырос в квартире с контролируемой арендной платой, — сказал Джимми. — Многие люди хранят вещи на складе, когда уезжают. А когда возвращаются, то забирают их.
— Значит, моя теория верна? — с надеждой спросила она.
— Боже милостивый, Лора. Хочешь печеньку? — Руби, огрызнулась.
— Ты летела экономом?
— Да, вообще — то, и спасибо, что спросила.