— Я хотел залезть тебе под юбку и стянуть с тебя это бикини. Это делает меня свиньей?"
— Не могу поверить, что ходила в таком виде.
— Тебе как будто было все равно. Это было… я имею в виду, это было невероятно.
— Тем летом мы с Руби часто ходили на пляж. Кажется, меня перестало заботить, как я выгляжу. — Она чувствовала себя защищающейся и незащищенной, не помня о юном Джереми, который хотел сунуть руки ей под одежду.
— У тебя были взлохмаченные волосы. И ты была вся в песке. Похожая, на последнюю уличную крысу, но с какими изгибами.
— Знаешь, я училась в частной школе.
Он проигнорировал ее оправдание своей неряшливости.
— Я давно не видел вас, ребята. После того, как умер отец и компанию возглавил отчим, я не часто покидал фабрику. Но да. Я тебя узнал. Знаешь, подумал… Я могу с ней поговорить. Правильно? Теперь я большая шишка. Боже, я был… — Он улыбнулся и отвернулся, затем снова посмотрел на нее. — Ты была так красива. Я подошел к тебе и вытащил иглы «Tasken». Сказал что — то глупое, вроде: «Возьми вот эти. Они немецкие».
— По сто долларов за дюжину.
— Ага, ну, я понял, что ты меня не помнишь. Так что я все продолжал говорить, почему они лучшие, а ты притоптывала ногой. Я был так взволнован тем, что ты меня не помнишь, что говорил и говорил. Всякие глупости, если честно, почему иголки хорошие, что у меня собственная коллекция, и тебе стоит заглянуть как — нибудь на завод. Боже, это так неловко. — Он не мог смотреть на нее. Джереми. Смущенный. По поводу того, что произошло десять лет назад.
Она спустилась со ступеньки и, обняв ладонями его лицо, сказала.
— Хорошо, и что случилось.
— Ты слушала мою болтовню. Затем спросила: «Покажи мне их?» Я протянул иглы, ты вложила свою руку в мою. — Он взял ее руку ладонью вверх и положил сверху. Затем сомкнул пальцы. — Схватила коробку и убежала.
— О Боже!
— Ты их украла.
— Я их принесла обратно через полчаса.
Лора вспомнила, как украла иглы, и вспомнила, что в магазине был парень, который ей их дал и болтал с ней, но больше она о нем ничего не вспомнила. Он казался просто еще одним, который стал бы клеиться к Руби, если бы она была там. Просто еще один придурок, попавший под перекрестный огонь ее гнева на отца. Их было десятки. Она решила, что ему не нужно об этом знать.
— Я заплатил за них, — сказал он.
— О, Джереми, я просто хотела тебя позлить.
— А я подумал, что ты хотела, чтобы я заткнулся.
— Не затыкайся. Никогда не затыкайся. — Она поцеловала его, продолжая обнимать за щеки.
Он слегка оттолкнул ее, чтобы сказать.
— Я думал, заново начав жизнь, я смогу заполучить таких девушек как ты. Не знал тогда, что попаду в ловушку с Грейс.
— Красный «Saint JJ», твой красный. Не темно — малиновый, а..
— Выгоревший на солнце. Да, именно.
— Почему ты мне не сказал?
— Ну, Лора. Каким ты знала меня раньше. Худым и болезненным. С маской. — Он на секунду прижал руку к нижней части лица, затем убрал и протянул к ней руки. — А тот парень, который тебе нужен: в стильном костюме, в правильной обуви. Не худой. Не больной. Всегда знает, что сказать. Всегда оплачивает счет. Всегда выполняет свою работу. И не лжет.
Когда он сидел с ней в тот дождливый день, через неделю после их первой совместной ночи, и описывал свой распорядок дня и свою болезнь, он казался таким нервным. Она объяснила это его тщеславием. В каком — то смысле она была права. Это было тщеславие, но он, должно быть, боялся, что его рассказ пробудет в ней воспоминания и она уйдет.
— А разве я не могу любить обоих? — она спросила.
— Нет. Тот ребенок исчез, и он тебе не нужен.
— У меня тоже есть такой ребенок. И ты так и не рассказал о ней. — Она коснулась его носа и прошептала. — Один или два раза?
Он прошептал в ответ.
— Я заберу этот секрет в могилу.
Что — то в том, как они целовались на этой темной улице, разделяя на двоих дыхание и вздохи, что — то в прикосновениях губ и касаниях рук, поставило его на свое место в ее внутреннем мире. Такое же удовлетворение она почувствовала, когда в первый раз рукав встал в пройму. Они подходят. Они были вырезаны и аккуратно поставленным на те места, где должны быть, где служили бы той цели, для которой были созданы.
— Поехали домой прямо сейчас, — предложил он.
Она хотела пойти с ним домой. Она хотела, чтобы он раздел ее и затащил на свою кровать. Ей хотелось не спать всю ночь, прижавшись к его обжигающей коже.
— Они только что выложили шерстяной креп для «Венчестера». Если он расползется или сместится..
Он снова поцеловал ее, и она пошла бы с ним домой, а ткань проверила бы утром, когда исправить что — то было бы слишком поздно, но он отстранился.
— Слава Богу, что мы работаем вместе, — сказал он. — Кто бы еще с ними такими мирился?
***
Первая часть производственного цикла «Портняжного сэндвича» располагался на четвертом этаже, и Лора с любовью настраивала каждую катушку ниток, следила за каждой заточкой лезвий, проверяла каждую иглу. Ткань раскладывали на раскроечных столах за двадцать четыре часа до раскроя, давая ей «отдохнуть». Когда она посмотрела на пурпурный шерстяной креп, сложенный в десятисантиметровую стопку, не могла поверить, как ей повезло. Она стояла перед столом, с благоговением склонив голову, перед тем, что должно сейчас произойти, с благодарностью всему тому, что привело ее сюда. Всем тем жертвам, бессонным ночам и ссорам с сестрой. Она даже была благодарна своему агенту Пьеру Севиньону, что поучаствовал в том, чтобы она здесь стояла, смотря на подготовленную к раскрою ткань. Лора была благодарна, своей сестре, Джереми, Бобу и Иванне Шмиллерам, а также Карлосу, раскройщику, который в качестве одолжения сформировал идеальный производственный цикл. И так же она была благодарна Грейси, которая, вероятно, ненавидела ее, ведь Джереми ее любил, а смерть спонсора сделала возможным раскраивать эту пурпурную ткань.
Джереми оставил ее одну, пошел посмотреть собственные цеха. Он установил трафаретную печать на верхнем этаже, чтобы делать быстрые заготовки, и сшивать их на третьем, а так же нужно убедиться, что магазин готов принять поставку. Через вентиляцию послышался его кашель, и Лора напомнила себе, что до Рождества надо ее почистить. Ей показалось, что она почувствовала жар на его губах, и она понятия не имела, что делать, если он заболеет.
— Джей — Джей? — позвала она его.
— Лала? — Имя эхом разнеслось по красному кирпичу шахты.
— Я закончила.
— Буду через секунду.
Когда Лора вернулась в мастерскую, нашла там Руби, смотрящую на шерстяной креп почти так же, как и Лора несколько минут назад.
— Что ты здесь делаешь? — спросила Лора.
— Ты в это можешь поверить? Завтра мы начинаем производство.