Месяц спустя
— Дочь, ты не собираешься возвращаться обратно, правда? — Спросил меня отец, перечитывая утреннюю газету.
Он задал этот вопрос так обыденно, что он не казался мне таким уж ужасным.
— Наверное, нет. — Спокойно ответила я, налив себе чаю. — Ты сегодня на рынок?
— Да. Мне обещали продать двух хороших телят. Хочу посмотреть.
— Ммм, ясно.
— А ты что?
Я подошла к папе и поправила его клетчатую рубашку, а потом пригладила волосы.
— Не знаю. — Устало ответила я, как будто провела на ногах уже целый день.
— Милая, ты вообще высыпаешься? Я часто слышу, как ты бродишь по дому…
— Пап, все хорошо, правда. Я здорова, с настроением, конечно, в последнее время не очень, но, думаю, это скоро пройдет.
— Убедила. — Папа взял со стола булочку, поцеловал меня и выскочил из дома. — До встречи! — Уже с порога прокричал он нам с мамой.
Побродив бесцельно по дому полдня, я решила присоединиться к маме и посмотреть какой-то сериал, но мой телефон неожиданно затрезвонил.
Высветился неизвестный номер.
— Алло. — Взволнованно проговорила я в трубку, втайне надеясь, что это он.
— Привет, Лив. — Женский голос. — Это Кэрри. Кэрри Галлагер.
— А, привет. — Уж ее звонка я точно не ожидала.
— Как ты? — Поинтересовалась она.
— Отлично, я бы сказала. — Соврала я, сама не поверив в свои слова. — Ты что-то хотела? Или просто…
— Лэй сейчас в больнице… — У меня внутри как будто, что-то оборвалось. — Он все-таки раскрыл то дело, над которым вы вместе работали… Это был ваш сосед, который тогда побил свою жену…
— Лэйтон? Как он? — Еле слышно спросила я.
— Его подстрелили в живот, но ничего не задето, а вот побои нанесли намного больший ущерб. Я думаю, ты должна знать…
— Он поправится?
— Доктор сказал, что да. — Я вздохнула с облегчением и села в кресло, так как стоять на ногах было невероятно сложно.
— Он сейчас в больнице Св. Варвары, если захочешь проведать его.
— Спасибо Кэрри. Спасибо, что позвонила и все рассказала.
Побежав наверх, я игнорируя весь здравый смысл собрала сумку, попрощалась с матерью, не сказав ни слова, и помчалась на вокзал.
Уже поздно ночью, я была в Детройте и во весь опор мчалась в больницу.
Мне было все равно, как мы с Лэйтоном расстались и что ему было наплевать на меня. Мой разум затмили дурацкие чувства, которые я гнала от себя все эти два месяца.
Добравшись на такси до больницы, я забежала внутрь, интересуясь на стойке регистрации, в какой палате лежит Лэйтон Галлагер.
Получив быстрый ответ, я уже пошла к палате номер 134, но вспомнила, что без цветов к больному идти не красиво и снова вышла на улицу в поисках цветочной лавки.
Купив небольшой букетик оранжевых гербер, я снова направилась в больницу под бешеный ритм своего разбитого сердца.
Подойдя к палате, я уже хотела зайти, но медсестра сообщила, что пациент сейчас отдыхает и прием не желателен.
Но с огромной надеждой в глазах и миллионом просьб, я все-таки выторговала пару минут и заскочила внутрь.
Свет был выключен, работал увлажнитель воздуха и какие-то датчки, которые показывали пульс, давление и еще что-то. Аккуратно положив цветы на тумбочку, я наконец-то взглянула на Лэйтона.
— Нет! — Я закрыла рот рукой, из-за своего не сдержанного возгласа, и тихонько всхлипнула.
Если бы мне не сказали, что здесь лежит Лэйтон, и я сама не увидела табличку с именем, я бы его не узнала.
Лицо, полностью было в ссадинах, синяках и кровоподтеках. Кое-где были наложены швы, кое-где наклеен обычный пластырь. Руки выглядели не лучше… Мне было страшно представить, что с остальным телом, и как вообще он все это перенес.
Присев на колени, я осторожно коснулась губами его ладони и заплакала.
— Почему ты не оставил это дело? — Шепотом спросила я. — Почему?
Поднявшись с колен, я вышла из палаты и пошла на улицу. Из-за своих переживаний, горьких слез и вины, я так и просидела на лавочке около больницы до самого утра.
Выпив кофе, я решила дождаться, когда Лэйтона можно будет спокойно навестить, поэтому так и осталась сидеть на том же месте до девяти часов.
Задумавшись, я пошла в больницу, когда на часах было половина десятого. Жизнь в больнице в это время уже кипела, и, пройдя всю эту суматоху, я остановилась около палаты Лэйтона, глядя на него через приоткрытые жалюзи. Он все так же лежал на кровати, но теперь около него сидела Тереза, крепко сжимая его ладонь. Она что-то ему рассказывала, на что тот еле заметно кивал.
В течение десяти минут, я не могла оторваться от этого зрелища. Меня будто парализовало, и я не могла пошевелиться. Собрав себя по кусочкам, я развернулась, чтобы уйти, но, в буквальном смысле, наткнулась на кого-то из близнецов-Галлагеров. Судя по зеленой футболке и черным шортам, это был Ян.
— Лив! — Меня крепко обняли и поцеловали в щеку, при этом немного покрутив в воздухе. — Ты тут, чтобы проведать Лэйтона? Он будет очень рад.
Я отрицательно замотала головой и пошла вперед.
Спустя пару секунд, Ян нагнал меня и дернул за руку.
— Ты ведь даже не зашла к нему? — Печально спросил парень.
— Вчера ночью, но Лэйтон уже спал. Я принесла ему цветы. Герберы. Не знаю, нормально ли это — дарить мужчинам цветы… — Я пыталась взять себя в руки, но слезы катились сами собой. — Как такое могло произойти? Я тоже отчасти во всем этом виновата, Ян.
— Тсссс… — Парень крепко меня обнял, стараясь успокоить.
— Я рада, что сейчас с ним Терри. Он любит ее и я уверена, что она сможет о нем позаботиться. Она лучше справляется, чем я! Она во всем лучше… И сильнее…
— Лив, Лив, тише… Не плачь… А то и мне придется.
Я отстранилась от Яна и умоляюще взглянула в его синие глаза.
— Не говори никому, что я здесь была. Пожалуйста… Я уверена, что мы больше никогда не увидимся… Поэтому не надо. Я не хочу выглядеть жалко еще и в глазах Лэйтона. — Поцеловав Яна в щеку, я пошла на улицу и вызвала такси.
Поздно вечером я уже была дома и разбирала сумку, которая мне так и не пригодилась.
— Как поездка? Ты все сделала, что планировала? — В комнату вошла мама и присела на мою кровать, поправив на себе зеленый кардиган и взяв в руки мое полотенце.
Я молча раскладывала вещи в шкаф, не в силах ответить на вопрос своей матери.
— Ливи, не держи в себе всю эту боль, иначе сойдешь с ума.
Обернувшись к маме, я в два шага преодолела расстояние между нами и рухнула на колени подле нее. Положив свою голову ей на колени, я завыла от горя и безысходности.
— Я разбита! Вдребезги! — Не глядя маме в глаза, проговорила я. — Ты бы его видела, ма! От прежнего Лэйтона ничего не осталось… Одни раны и ссадины. Ни тех милых ямочек, от которых я сходила с ума, ни того блеска в глазах. Это все — моя вина! Не надо было его оставлять… Я бы могла наплевать на свои чувства и свою гордость ради него… Я могла не предавать Микки… Но я — эгоистка! Я думала только о себе! Я всегда думаю только о себе!
— Ну, что ты такое говоришь? — Успокаивала меня мама.
— Я даже не смогла зайти к нему в палату и попросить прощения! Не смогла переступить через свою долбанную гордость, чтобы не показаться жалкой перед его девушкой, и просто спросить как он? Хорошо ли за ним присматривают? Не скучно ли ему? Придется ли ему набивать новую наколку из-за уродливого шрама? Я должна была все это спросить, но я сбежала.
— Девочка моя! — Всхлипнув, прошептала мама.
— Я так сильно люблю его, что глядя на Лэя и Терезу, я готова была выбежать из больницы и броситься под машину, и это было бы не так больно, как наблюдать за ними.
— Солнышко…
— Я бы хотела признаться ему, что струсила. Что я не способна бороться за то, что мне дорого. Я не способна на это. Не способна бороться, как он это делал. Сражаться за любовь Терри, благополучие своих братьев, тех детей и будущее Микки. Я такая жалкая! Я хотела такой не быть… Но все вышло наоборот.
— Лив, ты просто влюбилась и тебе разбили сердце. В этом нет ни чего…
— Они все предпочли кого-то другого! — Я поднялась с колен и вытерла слезы. — Я сдаюсь! Сдаюсь, даже не начав бой. В этом и есть вся я. Правда? Трусишка-Лив снова с разбитым сердцем.