Прикосновенье - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 1

Инне

Коль ею ты впрямь обуян, —Любовь безрассудна,Как в бурный ночной океанИдущее судно.Но — странно! — в соленой волнеТот гибнет скорее,Кто все предусмотрит вполне —От киля до реи.А этот кораблик — в портуПо виду был хрупок,Причем не имел на бортуСпасательных шлюпок.

1 ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Мир отрочества угловатого.Полгода с лишним до войны.Два наших парня из девятогоВ девчонку были влюблены.Любовь бывает не у всякого,Но первая любовь — у всех.И оба парня одинаковоРассчитывали на успех.Но тут запели трубы грозные,Зовя сынов родной земли.И встали мальчики серьезные,И в первый бой они ушли.Она ждала их, красна девица,Ждала двоих, не одного.А каждый верил и надеялся,А каждый думал, что его.И каждый ждал: душой согреть егоУже готовится она.Но вышла девушка за третьего,Едва окончилась война.Косицы светлые острижены,И от былого — ни следа…Ах, если бы ребята выжили,Все б это было не беда!

РАССТАВАНЬЕ

Стал я былого бодрей.Только немного неловко,Что вместо круглых кудрей —Голая стрижка — нулевка.Ну а подруга моя,Враз оторвавшись от дела,Как за леса и моря —Так отрешенно глядела.Будто в несбыточном сне,Где все подробности любыВдруг потянулась ко мне,Дудочкой выпятив губы.

ЛИШНИЕ СЛЕЗЫ

Медленно лист опадает с ветвей.В плотном тумане вечерние плесы.Что ж, попрощаемся, только скорей.Долгие проводы — лишние слезы.Вот пароход уже слышится мой.Ладно. Обнимемся возле березы,И отправляйся-ка лучше домой.Долгие проводы — лишние слезы.Я ворочусь среди длинного дня,А упаду в придорожные росы,Ты позабыть постарайся меня.Долгие проводы — лишние слезы.

«Где в лугах туман к низинам ластится…»

Где в лугах туман к низинам ластится,За почти невидимой межой,Пред войною звонко одноклассницаПела: «…Если раны — небольшой».А позднее, лишь простясь со школоюИ вступая в первые бои,Если уж раненья — то тяжелыеПолучали сверстники мои.Все пришло — и навык, и умение,Но худые юные телаНе годны для легкого ранения,Где бы кость задета ни была.

ПРОВОДЫ

Нас в армию девчата проводили,С которыми до памятной зимыДелили мы и радость и печали,С которыми учились вместе мы.Я вижу их шубейки и гребенки,И странную растерянность их глаз,Они стояли — все еще девчонки,Но было им по-бабьи жалко нас.В какой-то миг особым женским взоромОни сквозь дым увидели поля.По длинным госпитальным коридорамУнылое мельканье костыля.Им виделись шершавые шинели,Костры, потери нашего полка.А может быть, себя они жалели,Не сознавая этого пока.

НАСТЯ

Хоть в дому висит подковаНа счастье,Жизнь сложилась бестолковоУ Насти.Над землей звенела стужаКогда-то.Провожала Настя мужа —Солдата.Два письма к жене солдатскойПриплыли,А потом замолк он в братскойМогиле.Вновь снега густые палиНа села.Ах, какой это был пареньВеселый!Хоть в дому висит на счастьеПодкова,Не отыщет больше НастяТакого.

НЕВЕСТЫ

Из-за девок драться перестали.Думаешь, сознательными стали?Много девок в нашей стороне,Да ребята наши на войне.Девок много, все они красивы,Девок много, все они тоскливы.Как солдатам хочется вдали,Чтобы всех дождаться их могли!Дни идут. Снега в ложбинках тают.Новые невесты подрастают.И не смотрят вдаль из-под руки —Подрастают рядом женихи.

«Делились женщины на тех..»

Делились женщины на тех,Что ждут солдат с войны,И на желающих утех,Не знающих вины.Ты скажешь, что в полях чужихСолдаты этих летДелились на простивших ихИ на сказавших «нет».А ведь солдаты там, вдали,Делились наугад:На тех, что все-таки пришлиИ не пришли назад.

«Перекрой известных песен…»

Перекрой известных песен,Их счастливого конца,Что порой бывает пресенВ час поющего свинца.Коль на девичьем окошкеВсе светился огонек,Появлялся на дорожкеТут же новый паренек.А ведь было всем охота,Чтоб ждала — не день, не год.Но придумывал же кто-тоВариант народный тот.И злорадно горевалиМеж бомбежек и атак.И качали головами:«Да, дружочек. Вот ведь как…»Перекрой известных песен,Их счастливого конца,Что порой казался пресенВ час поющего свинца.

БАЛЛАДА О НОЧЛЕГЕ

Спит солдат, навалившись на руль.Сны ползут наподобие ленты.Эй, шофер! Гарнизонный патруль!Предъявите свои документы.— Документы? Понятно. В момент.Вот, сейчас...Как на улице мокро.И — прошли. Только дождь о брезент,Да подружка в машине примолкла.Дождь сильней. Струи падают с крыш.— Напугалась?— Ага.— В самом деле?— Хорошо, притворился, что спишь,И в кабинку они не глядели.Дождь шумит, как негромкий прибой.И любое отброшено вето.— Хочешь, милый, поеду с тобой? —А самой и не верится в это.Он задумчиво смотрит во тьму.И совсем небольшая заминка:— А куда же тебя я возьму?Не моя даже эта кабинка.Завтра утром придет лейтенант,Щелкнет весело дверцей зеленой,И слова повторенных командРазнесутся над нашей колонной.И поедем — вперед и вперед,А немногие — позже — обратно.Говорят, что любовь не умрет,И, по совести, это приятно.Если ж как-нибудь после войныВдруг тебя повстречаю опять я,Улыбнемся ли, прошлым полны,Или кинемся, плача, в объятья?Не спеши угадать, погоди.Никакого не нужно ответа.Головой у меня на грудиТы тихонько поспи до рассвета…Полог леса и глину полей —Навсегда вы мне это оставьте, —И обмотки ночных патрулей,Отраженные в мокром асфальте.И еще — юной женщины взгляд,Только взгляд, без единого слова, —Что из дальнего вечера взят,Не лишенный значенья былого.Да, любовь оказалась сильнаВ сочетаньи с войной и разрухой.Как достойно держалась онаДаже перед смертельной разлукой.Эту малую вспышку огняИз кремня высекало кресало,И она среди ночи и дня,К удивлению, не угасала.Оказалось, что ей нипочем,А как будто бы даже на пользу, —Холод, голод и мрак за плечом,И тревоги отнюдь не для форсу.И жила она жизнью своейНад печалями фронта и тыла,И, пожалуй, единственной ейЗатемнение на руку было…Но почти уже стало светло.Командира поблескивал «виллис».Капли избороздили стекло,Так их путь прихотлив и извилист.И моторы уже завели,И машины гудящей струною,Ровно выстроясь, как журавли,Потянулись одна за одною.

ВАЛЬС РАССТАВАНЬЯ

Из кинофильма «Женщины»

Слышишь, тревожные дуют ветра,Нам расставаться настала пора.Кружится, кружится пестрый лесок,Кружится, кружится старый вальсок,Старый забытый вальсок.Ты, совершая положенный путь,В дальнем краю это все не забудь:Эту реку и прибрежный песок,Этот негромко звучащий вальсок,Этот негромкий вальсок.Мы расстаемся, чтоб встретиться вновь,Ведь остается навеки любовь.Кружится первый осенний листок,Кружится в памяти старый вальсок,Юности нашей вальсок.Волосы ветром сдувает со лба.Музыка эта — как наша судьба.Снегом слегка обжигает висок,Кружится в сердце тот старый вальсок,В сердце тот старый вальсок.Слышишь, тревожные дуют ветра,Нам расставаться настала пора.Кружится, кружится пестрый лесок,Кружится, кружится старый вальсок,Старый забытый вальсок.

«Зашел боец в избу напиться…»

Зашел боец в избу напитьсяИ цедит воду из ковша.Свежа студеная водица.Хозяйка очень хороша.Напился, закурил устало.Она глядит на синий дым.Муж у нее чудесный малый,Ей хорошо, должно быть, с ним.Бойцу ж ни холодно, ни жарко,Его-то дело — сторона.Вот разве что немного жалкоБойцу, что замужем она.

ПРОЕЗДОМ

Меня ротный тогда с эшелонаЛишь на сорок минут отпустил.Я бежал вдоль осеннего склонаПо грязи, выбиваясь из сил.Неужели возможное дело,Что когда-то гуляли мы тут?В голове неотступно сидело:«Добегу за пятнадцать минут.И — обратно! И там еще десять,Чтоб в глаза посмотреть и обнять,Чтоб шинель свою снять и повесить,И надеть ее тут же опять…»Вдруг душа моя ахнула тонко —Я увидел: напротив окнаНа веревке сушилась кофтенка, —В ней со мною гуляла она.Но едва я отбросил калитку,Голос радости, дрогнув, замолк —Походя на стальную улитку,На дверях притаился замок.И глазам своим бедным не веря,Так он больно меня обижал,Я подергал беспомощно двериИ вкруг дома пять раз обежал.И опять — по тому же маршруту,По грязи, выбиваясь из сил.И явился минута в минуту,Так, что ротный меня похвалил.Мелкий дождик туманил округу,Уплывал, уменьшаясь, вокзал.Своему закадычному другу:«Повидались», — я громко сказал.Лег на нары зализывать рану,Утешая себя: «Не беда!Будет случай — заеду, застану…»Больше там не бывал никогда.

БАЛЛАДА ОБ ОТПУСКЕ

Вытаскивал тайком, —Что ж, дело молодое, —Бидоны с молокомВечернего надоя,Что часто, от тепла,В колодец опускали.А ночь уже теклаИз притемненной дали.Горели под лунойБидонов белых слитки.Под крышкой ледянойВверху густели сливки.Девчонок городскихВо тьме светились лица,И он, жалея их,Велел не торопиться.Мерцали небеса,Поистине бездонны.Лишь через полчасаОн опускал бидоны.Все было оттого,Что шла война на свете.Дружков — ни одного,Одни подружки эти.Плыла луна в кольце,Под ней плыла поляна.Был отпуск при конце,И подживала рана.

ТАРЕЛКИ

В военный год, средь снежной дали,От станции за три версты,Мать наливала — вмиг съедали.Тарелки были вновь чисты.Вставали — труженики тыла, —Их обогреть и накормитьЕй нелегко в ту пору было, —Легко посуду было мыть!

«Все мне было обещано…»

Все мне было обещано,Лишь окончиться надо войне.И любимая женщинаСтала изредка видеться мне.Долго по свету рыская,Лучше ты не найдешь все равно.Смотрит близкая-близкаяИ знакомая сердцу давно.Утро брезжило раннее,Над блиндажиком вился дымок.Несмотря на старания,Я лица ее вспомнить не мог.Только помнил, что славная,Улыбается, беды гоня.Ну а самое главное —Что без памяти любит меня.

«Где-то на юге горела степь…»

Где-то на юге горела степь,Где-то грустили поля об озими.Город неведомый КингисеппВсе-таки сдан в сорок первом, к осени.Целый вагон командирских жен, —Ах, как тревожно на новом месте им! —Был оглушающе пораженЭтим, понятным лишь им, известием.Выскочил враг к роковой черте,Вдоль рубежей и редутных запаней,И в западне оказались те,Что оставались немного западней.Каждый судьбу свою получал.Сделавшись ко всему готовыми,Плакали жены их по ночам,Подозревая, что стали вдовами.

БАЛЛАДА О ПРОЛИТОЙ КРОВИ

Поодаль бой гремелВ ночи, когда солдатаВнесли с лицом, как мел,В землянку медсанбата.Там знали, что к чему,Все было наготове.И сделали емуПереливанье крови.Смешалась эта кровьС его остывшей кровью.И шевельнулась бровь,Да-да, он двинул бровью.И отступила мгла,Как видно, снова жил он.А кровь быстрей текла,Толчками шла по жилам.А кровь уже несласьВ немыслимом потоке.Жизнь захватила власть —Порозовели щеки.…Вот наступил черед,Простился он с врачамиИ поспешил впередС винтовкой за плечами.В отчаянном боюЗа землю дорогуюВновь пролил кровь свою,А с ней и ту, другую,Которая ужеЕго, солдатской, стала.…На дальнем рубежеЦветы у пьедестала.Там, где течет Иртыш,Есть маленький поселок.Зимой снега до крыш,Нагроможденья елок.С утра горит восходМорозной полосою.Там женщина живетС тяжелою косою.Не слышала онаСвистящего металла.Воздушная волнаЕе не оглушала.И родственников нетТаких, что в битвах были…Она встает чуть свет,Глядит на елок шпили.Поев, прибрав жилье,Уходит на работу.Пролита кровь ееЗа счастье и свободу.

«Мы с ней расстались на исходе дня…»

Мы с ней расстались на исходе дня.Нет, не запричитала, не завыла.А через день она уже меняЛегко и так естественно забыла.Ее судьба забросила от насВ какую-то бригаду хоровую.Я от нее услышал в первый раз:«Война все спишет», — фразу ходовую.Она потом, кочуя по войне,Таких, как я, не раз еще встречала,И как мы распростились — обо мнеНе горевала даже и сначала.Лишь иногда меня — каким я был —Представит вдруг, но смутно и без пыла,Считая, что и я ее забылВот так же, как она меня забыла.

«Были женщины в войну…»

Были женщины в войну —Всех любили, всех жалели,Кто в обмотках и в шинели.Я такую знал одну.Было общее у них:Возвышали в ласках женскихНе каких-нибудь снабженцев,Интендантов и штабных,А солдатика того,Молодого, что, быть может,За Отчизну жизнь положит,Не изведав ничего.Но потом — войне конец.Наступили перемены,И они сошли со сцены,И отнюдь не под венец.Разумеется, тогдаМы ничуть не ощущалиБлагодарности, печали,Сожаленья и стыда.

«Девушка в длинной шинели…»

Девушка в длинной шинели.Госпиталь. Юность. Война.Как они, право, сумелиВынести это сполна?Если приходится худо,Лучшую мину сострой.Годы прошли — и покудаТа же работа сестрой.Четко подстрижена челка.Возраст? А возраста нет.Вечнозеленая елка,В белый глядящая свет.

СЕСТРА

Медицинская сестра,Милосердная сестрица,При дороге, у костра,Дай, пожалуйста, напиться.Кто придумал так назвать,Так позвать, зайдясь от боли,Не жену, не дочь, не мать,А сестру в широком поле?Подойди ко мне, сестра,В душной стонущей палате,Среди ночи и с утра,В снегом пахнущем халате…Если ж все идет к добруИ другие ждут задачи,На вчерашнюю сеструСмотрят чуточку иначе.

В КОНЦЕ ВОЙНЫ

Не то чтобы стройный рассказИз жизни тогдашнего тыла,Но я представляю сейчасПримерно, как там это было.Все ближе победная весть.Девчонки в смятенье высоком.Не голод, но хочется естьДа бьет возбуждения током.Соленый огурчик одинЗапутался в длинном укропе.А мы — среди чуждых равнинДавно уже в старой Европе.А здесь громыхает салют.Снимают защитную штору.Болтают, что скоро сольютМужскую и женскую школу.

ВЕРНОСТЬ

Затихли грозные раскаты,Свершилось мира торжество…К вдове погибшего комбатаЗаехал верный друг его.Сошел на станции, и пешийПрошел он верст примерно пять.Не для того, чтобы утешить, —Чтоб вместе с ней погоревать.Он на крыльце поставил вещиИ постучал в косяк окна.Он не знаком был с нею прежде,Лишь знал — красавица она.Он красоту ее увидел,Едва лишь глянул па свету,И вдруг почти возненавиделЕе за эту красоту.Он представлял ее другою:Жена погибшего, вдова.А эта может быть вдовою,Пожалуй, год, от силы — два.Перенесет она разлукуИ снова жизнь начнет свою.И он душой страдал за другаТак, словно сам погиб в бою.И словно кто его обидел,Встав, как соперник, на пути,Он всех мужчин возненавидел,Что могут впредь сюда войти……А было в комнате уютно,Легко текла беседы нить.И вдруг мучительно и смутноНе захотелось уходить.И в то же самое мгновеньеОн ощутил в своей грудиИ робость, и благоговенье,И неизвестность впереди.Она предстала в новом свете,Явилась в облике ином…Уже настал конец беседе,И рассветало за окном.Осенний дождь стучал уныло,О чем-то давнем выводя.Лишь до порога проводилаОна его из-за дождя.Он под дождем слегка согнулся,Пошел, минуя мокрый сад.Сдержался и не оглянулсяНа дом, где прежде жил комбат.

ВСТРЕЧА

Пока дрались солдатыНа дальних рубежах,Ровесницы-девчатаРосли, как на дрожжах.Воспоминаний грудыМы за собой влекли…Взрослы и полногруды,Встречать они пришли.Был прежде стан их тонок,Был беспричинен смех.Мы помнили девчонокСовсем-совсем не тех.А эти опьяненноГлядят — не сводят глазИ посреди перронаПри всех целуют нас.И слезы проливают,Не утирая их,И нас припоминают —Совсем-совсем других.

РАССКАЗ ЗА СОСЕДНИМ СТОЛИКОМ

Вернулся в городок,А мне сказал наш завуч:— Уже второй годокПетрова вышла замуж.И вся моя семьяЕе не извинила, —Мол, Танька-то твояКак подло изменила!Шла, помню, у прудаИ вздрогнула сначала,А подошла когда,То так она сказала:— Прости, дружок, меня,Что не сдержала слово,Но ведь не знала я,Увидимся ли снова.Моя, солдат, вина —Не выполнила долга,Но только ведь войнаТянулась больно долго…Не смог смириться я,А все ж не подал виду,И начал жить, таяТу горькую обиду.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Вернулся муж с большой войны.Ушла родня, все гости тоже,И слушал он шаги жены,Уже в постели мягкой лежа.В буфет посуду убрала,Поднять окурок наклонилась, —Сняла скатерку со столаИ, наконец, угомонилась.Шинели тронула рукав,Щекой припала, вся зарделась,Потом прошла за старый шкаф,Свет погасила и разделась.

ДЕМОБИЛИЗОВАННЫЙ

Не успевший загореть,Белотелый, без рубахи,Во дворе колол он плахи —Любо-дорого смотреть.Он работал в летний знойУ дощатого сарая,Пот обильный утираяЛоктя тыльной стороной.— Веселей давай ходи! —Подавал он зычный голос.(Рос дремучий рыжий волосНа плечах и на груди.)Он поглядывал кругом,Он колол легко, без спешкиИ отпихивал полешкиЭлегантным сапогом.Он колол бы дотемна:В нем, бурля, гуляла сила.И дрова в сарай носила,Как во сне, его жена.

МЫ ВАС ПОДОЖДЕМ

Мы вдоль спящих домов проходили,До утра не сомкнули мы глаз.Вот мы в армию вас проводили,Стало грустно, ребята, без вас.Не забудем, как с вами прощалисьНа перроне под теплым дождем.Будем ждать, если мы обещались.Вы служите, мы вас подождем.Вы служите спокойно, ребята,Будем ждать вас, отважных бойцов.Так вот матери наши когда-тоЖдали в юности наших отцов.Зиаем мы, что трудна ваша служба:Все ученья да ранний подъем.Только вам сомневаться не нужно:Вы служите, мы вас подождем.К нам разлука приходит впервые,В первый раз вы от нас далеко.Нет войны. Вы вернетесь живые.Но без вас все равно нелегко.Будут наши свидания сладки,Будет весел родительский дом.Вы солдаты, мы ваши солдатки.Вы служите, мы вас подождем.

ВОИТЕЛЬ

«Служивые из наших местВ любимых не теряли веры,А в это время их невестУничтожали браконьеры».Так объявил какой-то другНа мелкой станции, в буфете,Но люди, бывшие вокруг,Смеялись, слыша речи эти.Он предлагал издать закон,И вообще по всем приметамОн основательно знакомБыл с обсуждаемым предметом.Девчонка прыскала в платок,И ухмылялись три солдата.Один утешил: «Брось, браток!» —Зевнул и встал молодцевато.Дежурный с видом рысака,Как бы подозревая выпад,Косяще глянул свысокаИ вышел в дверь с табличкой «Выход».И там, за дверью, лишь на миг,Пока она была открыта,Шум поезда вдали возникОтчетливо и деловито.И вслед за этим — дрожь стекла…Все повскакали торопливо.А он остался у столаПеред бутылкой из-под пива.…Вновь на платформе — никого.Вилась вдоль шпалы повилика..И не вникали в речь егоБуфетчица и повариха.

«Ручей ледком, а небо синью…»

Ручей ледком, а небо синьюЗажглись уже, сводя с ума.Но это все-таки предзимье —Не настоящая зима.Стоит солдат на косогоре,Забыла девушка его.Но это все-таки не горе,А огорчение всего.

ЖЕНА ПИЛОТА

Подспудно управляющая телом,Тебе привычка острая дана:День начиная каждый, —первым деломНетерпеливо глянуть из окна.Ближайший лес укрыт рассветной свиткой.Но взор твой занят высью голубой,Где самолетик как иголка с ниткой —С инверсионным следом за собой.

КОНЦЕРТ ПО ЗАЯВКАМ

Попросила молодому,Дорогому морякуПожелания из домуПередать по «Маяку».И в неведомом просторе,В отдаленье от земли,Слово девичье простоеС выражением прочли.Продолжая передачу,Выполняя тот заказ,Дали песенку впридачу,Что имелась про запас.И скажу не шутки ради,Что, возможно, в аккуратНе на вахте, не в нарядеНаходился адресат.

ОСВОБОЖДЕНИЕ

Ей душу радует снежок,Что подсыпает понемногу,И югославский сапожок,Дисциплинирующий ногу.Вдруг — леса слабая каймаИ резкое воспоминанье,Где танка нашего кормаИ гроздь бойцов январской раныо.Бежит девчонка через двор,Торчат растрепанные прядки.Из драных валенок в упор,Светясь, проглядывают пятки.

ПЕСНЬ ОЖИДАНИЯ

Так никого не ждут,Как нас когда-то ждали.Стоял метельный гудСреди морозной дали.День переполнен былРаботой, мелочами,И весь огромный тылПечалился ночами.Шли под окном войскаГрузиться у вокзала,И женщину тоскаВнезапная пронзала.И вспыхивал впотьмах,Пускай и отдаленно,Вновь пережитый страхПри виде почтальона.Чем ближе брезжил час,День радости глубокой,Тем ожидали насВсе с большею тревогой,Сплетая нервы в жгут,Среди весенней дали…Так никого не ждут,Как нас когда-то ждали.

НОЧЬ

Пасется конь, стреножен,Перед окном.Спит сталь во мраке ноженХолодным сном.Не спит ее владелец,В войне мастак,Прославленный умелецЛихих атак.Лежит на мягком ложе.Наутро — в путь.А женщина моложеЕго чуть-чуть.А женщина моложе,Глядит во тьму.Всю жизнь свою доложитОна ему.Не думает об утре, —Так вышло вот,Его густые кудриНа пальчик вьет.Ах, эта песнь пропета!Усталый взорВперяет в муть рассветаНочной дозор.Звезда ночная в речкеСвет гасит свой,И, сидя на крылечке,Спит вестовой.

«…И, воротясь из Праги…»

…И, воротясь из Праги,Долгий проделав путь,Остановился в страхе:Дома ли кто-нибудь?Так только в детстве раннем,В длительной тишине,Слушают с замираньем —Дышит ли мать во сне.

В ГОРОДКЕ ПОСЛЕ ВОЙНЫ

Стадион в сиянье всемИ травы, и граждан тоже.Мальчик маленький с отцомУдивительно похожи.К ним подходят без конца(Тетя Маша… Тетя Рита…).Мальчик смотрит на отцаВосхищенно и открыто.У высокого отцаСлед свинца и дух винцаСочетаются отлично.А отсутствие венцаТоже выглядит логично.Повторишь его судьбуИль к иным придешь победам —На ладони и на лбуНе написано об этом.

ДОМА

Не властною командой, не снарядомРазбужен был при первом свете дня,А тем, что ты, со мною лежа рядом,Задумчиво смотрела на меня.Вверху звезда последняя сгорела,Внизу шуршал газетами лоток,А ты еще смотрела и смотрела,Облокотясь на белый локоток.

ПОСЛЕ ВОЙНЫ

По зеленеющей аллейке,В прозрачном утреннем дыму,А после — по узкоколейкеМы с другом ездили к нему.На выходной, в конце недели,В его родимые места.С вниманьем женщины гляделиИ уступали нам места.

«За шею обняла…»

За шею обнялаВошедшего с метелиИ жаром обдалаУюта и постели.На цыпочки слегкаПривстала, обмирая.А у него щекаМорозно-молодая.Так стужа и теплоЗаметнее при встрече…Завьюжено стекло,Но внятно дышат печи.Двойной судьбы виток,Дальнейшего основа.И этот резкий токВзаимного озноба.

ДЕВУШКА-ЭКСКУРСОВОД

Девушка-экскурсовод,Своего дождавшись часа,Над высотами ДонбассаОбъяснения дает:«Эти мощные холмыУкреплялись в полной мере.Наступали снизу мы.Были страшные потери.Трижды сбрасывали нас.Уцелеть случалось редко.Ночью темною, не враз,Пробралась сюда разведка.Холм огнем был вскопан весь.Фронт поднялся на рассвете.И потом на минах здесьПодрывались наши дети…»Словно голосом войныГоворит, иным на диво,И глаза у ней полныДымом давнего разрыва.Ясно светится онаОтраженным чистым бликом,До конца растворенаВ грозном времени великом.

Донбасс, Саур-Могила

«Свет. Распахнутые форточки…»

Свет. Распахнутые форточки.Смех и гомон во дворе.Ученические черточкиНа березовой коре.Лепят бабу чьи-то отпрыскиУ отеческих пенат,И томится в кратком отпускеМимолетный лейтенант.Не спеша к воротам движется.Он не ранен и не хром.Студит ногу снега жижицаСквозь блестящий тонкий хром.Над домами небо светится.Синева в березняках.Ни одна подруга-сверстницаВсе не встретится никак.На холме горит проталинаИ дымится средь снегов.А шинель на нем приталена,Легок ход его шагов.

«Воспоминанья женщины одной…»

Воспоминанья женщины однойО нашем замечательном поэте,Пронизанные смутною виной,Усиленные общею войной, —Я их прочел, воспоминанья эти.Не для печати и не для родных,А для себя она их написала,И веет бескорыстием от нихИ искренностью с самого начала.Срок действия не только не истек,Но словно устремлен еще куда-то, —Как в почве угнездившийся росток,Как в треугольник сложенный листок,Что в дымных безднах ищет адресата.

«От затемненного вокзала…»

От затемненного вокзала,Рыданьем сердце леденя,Меня ты в бой не провожала, —Ты и не знала про меня.Там юность с юностью рассталась,На плечи взяв тяжелый груз —Их связь недолгая распалась,Как всякий временный союз.В ту пору не было в поминеУ нас ни жен и ни детей.Мы, молодые, по равнинеПошли сквозь тысячу смертей.А жизнь текла… Средь зимней дали,Где скрип колодцев и дверей,В мужья не нас девчонки ждали —Тех, кто воротится скорей.Еще в ночи владели намиВоспоминания одни,Но за встающими холмамиИные виделись огни.…Щекочет губы чье-то имя,Лицо колышется сквозь дым…Так расставались мы с одними,А возвращались мы к другим.

К ПОРТРЕТУ

Той давней, той немыслимой весной,В любви мужской почти не виноватая,У низенькой земляночки штабнойСтоишь ты, фронтовая, франтоватая.Теперь смотрю я чуть со стороны:Твой тихий взгляд, и в нем оттенок вызова,А ноги неестественно стройны,Как в удлиненном кадре телевизора.Кудряшки — их попробуй накрути! —Торчат из-под пилотки в напряжении.И две твои медали на грудиПочти в горизонтальном положении…В тот промелькнувший миг над фронтом тишьЛишь где-то слабый писк походной рации,И перед объективом ты стоишь,Решительно исполненная грации.

В ЖЕНСКОМ ПОЛКУ

Вальса стертые бороздки,Патефонная игла.Тень растрепанной березкиНа дощатый стол легла.Кружка. Хлеба полбуханки.Быт армейский прост и свят.Две невинные вакханкиПод шинелыо рыжей спят.

РОМАН

В маленькой комнате,Возле серванта,Ужином кормитеВы лейтенанта.Он от учебыЧасы отнимает.Впрочем, еще бы! —Он вас обнимает.В кресло, как встарь,Забрались вы с ногами.Бьется январьЗа стеною снегами.Домик ваш низенькийМежду домамиВыглядит книжечкойМежду томами.Книжечкой тонкою,Скромной собою,С доброю, долгою,Вечной судьбою.

«После долгих невзгод и атак…»

После долгих невзгод и атак, —К счастью, именно после, —Их столкнуло, — негаданно какОказавшихся возле.Две судьбы обратили в одну,Так свели их и свили,Чтобы вместе и ввысь, и ко дну,И в бессилье, и в силе.Словно пласт плодоносной земли, —Так ночами и днямиПерекрестно они пророслиИ сцепились корнями.Поддержать на подъеме крутом?Дать уставшему руку?..Кровь свою, не однажды притом,Перелили друг другу.…Вот сидят они возле стола,Что уже приготовлен для чая,Продолжая другие дела,Две различные книжки читая.

МЕРА ЛЮБВИ

Жизнь они прожили вместе —Кроме тех лет под огнем.Но как ждала она вестиВ страхе всечасном о нем!Мера любви, единица,Самый ее эталон, —То, что всю жизнь твою длится,Ты же ей не утолен.

ОДУВАНЧИКИ

Одуванчики, одуванчики,Одуванчики возле ног.Сидят девочки на диванчике,И плетут они свой венок.Желтый цвет, он таит неверное,Им сегодня весь луг облит.А сосед их уже, наверное,Он острижен или обрит.Всех, от Петечки и до Ванечки,Ждет районный военкомат.Все вы, мальчики, одуванчики,Ваши волосы облетят.Прошагают зеленой травкоюВаши пыльные сапоги.Ты, дружочек, перед отправкоюНа минуточку забеги.

ПЕРЕД СЛУЖБОЙ

Захотелось напоследокНаглядеться на соседок,На далекий синий лес,На холодный свет небес.Словно там не будет лесаИли даже интересаК небу, женщинам — всему,Что так нравилось ему.

СПИТ ЖЕНЩИНА

Спит женщина, и ты ей снишься ночью —Когда кругом безмолвие и мгла —Тем юношей, которого воочыоОна, конечно, видеть не могла.Там, вдалеке, в холодном блеске полдняДесантный взвод взмывает к небесам.Спит женщина, твои невзгоды помняБольнее, чем ты помнишь это сам.Она проходит длинною тропою,Как будто по твоей идет судьбе.И даже знает о тебе такое,Чего ты сам не знаешь о себе.

2 МАЛЬЧИШКА

Инне

Он был грозою нашего района,Мальчишка из соседнего двора,И на него с опаской, но влюбленноОкрестная смотрела детвора.Она к нему пристрастие имела,Поскольку он командовал везде,А плоский камень так бросал умело,Что тот, как мячик, прыгал по воде.В дождливую и ясную погодуОн шел к пруду, бесстрашный, как всегда,И посторонним не было прохода,Едва он появлялся у пруда.В сопровожденье преданных матросов,Коварный, как пиратский адмирал,Мальчишек бил, девчат таскал за косыИ чистые тетрадки отбирал,В густом саду устраивал засады,Играя там с ребятами в войну.И как-то раз увидел он из садаДевчонку незнакомую одну.Забор вкруг сада был довольно ветхий —Любой мальчишка в дырки проходил, —Но он, как кошка, прыгнул прямо с веткиИ девочке дорогу преградил.Она пред ним в нарядном платье беломСтояла на весеннем ветерке,С коричневым клеенчатым портфелемИ маленькой чернильницей в руке.Сейчас мелькнут разбросанные книжки —Не зря ж его боятся как огня…И вдруг она сказала: — Там мальчишки…Ты проводи, пожалуйста, меня…И он, от изумления немея,Совсем забыв, насколько страшен он,Шагнул вперед и замер перед нею,Ее наивной смелостью сражен.А на заборе дряхлом, повисая,Грозя сломать немедленно его,Ватага адмиральская босаяГлядела на героя своего.…Легли на землю солнечные пятна.Ушел с девчонкой рядом командир.И подчиненным было непонятно,Что это он из детства уходил.

«Я прошел от самого вокзала…»

Я прошел от самого вокзалаДо того знакомого окна,Где меня когда-то ожидалаШкольница примерная одна.И сегодня, как в былую пору,Сквозь окошко льется ровный свет.Только вот к дощатому заборуЧей-то прислонен велосипед.Полоса медлительного светаСеребрит смородиновый лист.Может, он хороший парень, этотНеизвестный велосипедист.На широкой улице, быть может,Я его когда-нибудь встречал.Но, наверно, он меня моложе:Раньше я его не замечал.И теперь, все это понимая,Я в тени под кленами стою.Спиц велосипедных не ломаюИ окошек девичьих не бью.Что же тут особого такого?Просто вспомню прежние года,Покурю у клуба заводского,Посижу тихонько у пруда.А пойду на станцию обратно —Обойду то место стороной:Может, парню будет неприятноВстретиться нечаянно со мной.

МЛАДШИЙ БРАТ

На зорьке юности туманнойКак я ее боготворил!Фонарик новенький карманныйЕе братишке подарил.Но был подарок неудачен —Он брата слишком восхищалИ нас в саду за тихой дачейПорой некстати освещал.Стояла там, в саду, скамейка,И всей душою был я рад,Когда сгорела батарейкаИ в темноте остался брат.По всей смешной его фигуреГлазами грустными скользя,Сказал я, брови скорбно хмуря,Что тут помочь уже нельзя.И он поверил, чуть не плача,И отошел, судьбу кляня.Но эта легкая удачаСмутила несколько меня.Держался в горе он как надо,И я, признаться, был бы рад,Чтоб стал со мной запанибратаЕе потешный младший брат.Облокотившись на перила,Мы б говорили про нее…Но у него в то время былоМировоззрение свое.Свои мечты, друзья-мальчишки,Азарт мальчишеской игры.И дела не было братишкеДо смутных чувств его сестры.А чувства вправду были смутны, —Под вечер, сидя у окна,Наверно, их в тоске минутнойСебе придумала она.И часто я, простившись с нею,Тревожно думал до утра,Что брат характером цельнееИ откровенней, чем сестра.Грустнее было с каждым разомМне на свиданиях… И яЕму отчасти был обязанТем, что прошла любовь моя.…О, как бы мне теперь хотелосьС ним встретиться, поговоритьИ что-нибудь, хотя бы мелочь,Ему на память подарить!

«С воодушевленьем и задором…»

С воодушевленьем и задоромДевочка, беспечна и горда,Говорит, захваченная спором,Что не выйдет замуж никогда.И подружки страшно горячатся,Спорят — ничего не разберешь.Рассуждают, можно ли ручаться,И решают: можно, отчего ж!Только мать молчит, не двинет бровью,Но потом не спится ей в ночи.Скоро дочка встретится с любовью —Больно споры эти горячи…

«Я в юности с девчонкою гулял…»

Я в юности с девчонкою гулялБесхитростной, румяной и смешливой.И помню — что бы ей ни рассказал,Она сейчас же делалась счастливой.О чем бы речь, бывало, ни зашла,Она смотрела радостно-тревожно:Она предлога малого ждала,Чтоб вволю посмеяться было можно.Мы над рекою с некоторых порБродили с нею чуть не до рассвета,И я бросал серьезный разговор,И как она ценить умела это!Довольно было сущей ерунды,Пустячного оброненного слова,И над сияньем медленной водыОтветный смех раскатывался снова.Мы к дому шли. Спокойно спал квартал…Девчонке было весело со мноюДо той поры, пока я не усталВсе время ей рассказывать смешное.

ДЕВОЧКА

Немного сна, немного лени,Но много разного дано.И, словно яблоки, колени, —С поджившей корочкой одно.А лоб и щеки плавной лепки.Сияет взора острие.И две отчетливые репкиЗа пазухою у нее.

ВЕСНОЙ

Первый ливень над городом лупит,Тарахтит в водосточной трубе.«Ах, никто меня в мире не любит!» —Врет девчонка самой же себе.Брызги тучей стоят над панелью.А девчонка в квартире одна, —Врет от радости и от весельяУ раскрытого настежь окна.Дождь с размаху по улицам рубит,По троллейбусным крышам стучит.«Ах, никто меня в жизни не любит!»Звонко голос счастливый звучит…

«А город, струя свою речь…»

А город, струя свою речь,С такою картиною сжился:Мальчишка с кудрями до плечИ девочка, вбитая в джинсы.Надеюсь, что эти стихиПрочтут через некие годы,Увидев в оконце строкиПревратности нынешней моды.

В РАЗГАР ВЕСНЫ

В разгар весны, мучительный разгар,Мужчина все же выдержит удар.Лишь слабо дрогнут краешки ноздрей,Лишь мир на миг увидится острей.Но ты, мой бедный паинька, юнец,Тебе сейчас действительно конец.Идет она — прекрасная, хоть плачь,Коленями расталкивая плащ.Но взглядывает он — и ничего.Она проходит около него.А он под этой высью голубойТоварищами занят и собой.

ЧИТАЛЬНЫЙ ЗАЛ

Луч, вдетый в скважину замка,Как будто нить в ушко иголки,В конце кудрявится слегка,И волоконца эти колки.Как за окном капель звонка!Как мысль густа на книжной полке!..Потом и девичье ушкоЧуть-чуть зардеется от света.На сердце просто и легко.И ощутимей взгляд соседа.

«Противоречие меж музыкой и словом …»

Противоречие меж музыкой и словом,Меж просекою, брезжущей в окне,И маленьким пейзажиком лиловым,Заранее висящим на стене.Противоречие меж мыслимым пределомИ гранью, обрывающей наш след.Противоречие между лицом и теломУ девушки в ее шестнадцать лет…

«Чуть свет, на третьем этаже…»

Чуть свет, на третьем этаже,В начале нового квартала,Совсем замаявшись уже,Надсадно девочка рыдала.Не тем тревожила всерьез,Что плачет, этого не пряча,Не бурной дрожью этих слез,А продолжительностью плача.Вдруг замирала в тишине,Казалось бы, уже окончив,И в это верилось вполне,Поскольку детский нрав отходчив.Но лишь стихала, чтоб опятьРассветной будничною раньюПобольше воздуху вобратьДля следующего рыданья.

ДОЛГОВЯЗАЯ

Долговязая, тянись,На сомненья невзирая, —Головою прямо ввысь,Где листва блестит сырая.Долговязая как вяз,А не как тюльпаны в вазах.Уважают нынче вас,Молодых и долговязых.Не стесняйся, что длинна,Даже если влюблена,А избранник чуть пониже.Принимай и то в расчет,Что и он еще растет,Чтобы стать к тебе поближе.С гребня роста своегоУлыбнись кипенью садаИ не бойся ничего.Лишь сутулиться не надо.

ВПЕРВЫЕ

С закадычной подружкою в пареТанцевала свободней она,А сейчас, когда вел ее парень,Чуть в движеньях была стеснена.Посредине веселого роя,В толчее они были одни.На других натыкаясь порою,Словно вдруг пробуждались они.Люди смотрят — обоим казалось.У него над губою пушок.Даже бритва еще не касаласьЭтих чистых мальчишеских щек.Над кипеньем районного садаОсень пышных не тронула куп,Как еще не коснулась помадаЭтих пухлых девических губ.

СВИДАНИЕ

Где плывут облачка живые,Где ромашковый бьется вал,Парень в жизни своей впервыеРобко девушку целовал.Обронила в траву заколку,Поискала и не нашла,Ухватила коня за холку,Улыбнулась уже с седла.— Не спеши! Погоди немного!.. —Молча глянула на негоПокровительственно и строго,Будто не было ничего.В синем море дневного света,Что до боли глаза слепит,За холмами растаял где-тоУбывающий стук копыт…

ГАРМОНИСТ

Мотивы подбирая,Сбивался иногда,Немного подвирая,Но это не беда.Как взятый на поруки,Был крепко стиснут он —Под локти две подругиДержали с двух сторон.Играл он до рассветаИ, улучив момент,Щипал их, будто этоЩипковый инструмент.Но так гармонь вздыхалаПротяжно и светло,Что звание нахалаК нему никак не шло.Так ставила дремотаВ полях свою печать,Что было неохотаЧастушку прокричать.

«Под ногтями синева …»

Под ногтями синева.Анемичность бледной кожи.И какие-то словаНезначительные тоже.Головной смешной убор —То ль беретик, то ль кепчонка.И глядит на вас в упорТо ль старушка, то ль девчонка.

«Ногами стройными пружиня …»

Ногами стройными пружиня,Как будто ей играют туш,Она идет — почти богиня,А спутник что-то неуклюж.Она глядит надменным взглядом.Дрожит сережка под ушком.А потрясенный парень рядомПохрипывает петушком.И если будет столь же смелоОна вести их жизней нить,То скажут, что она сумелаВ нем это долго сохранить.А между тем в усмешке чиннойОна иную цель таит:Пройти бок о бок с ним — с мужчиной,Что лишь создать ей предстоит.

ТАНЦПЛОЩАДКА

Жаркой мазурки вал.Юношеские Стансы.Время промчалось…БалСтал называться — танцы.Скромненький слов запасДаже и после вуза.Явно стыдясь за вас,В сторону смотрит муза.

МОЛОДОСТЬ

Сияя глазами, стоялиУ самой воды,Не зная малейшей печали,Не то что беды.Почти незнакомые с тенью, —Лишь солнце — им друг.И двигались плавно растеньяХудых этих рук.Под чьим-то задумчивым взглядом,Что не был к ним строг,Как в роще, росли они рядом —Стволы этих ног.

СВАДЬБА

Льется дорога покато.Лучшая из верениц —Свадебная кавалькадаРадостно катится вниз.Ждут ее полные чарки,Танцы и смех в тесноте.На радиаторе «Чайки» —Кукла в цветах и фате.Чтобы, взглянув за ворота,Ты ошибиться не мог.Или на скорое что-тоЧуть грубоватый намек.

ВИОЛОНЧЕЛЬ

Весна, причастная к веселыо.Вечерний гомон вдалеке.А здесь футляр с виолончельюУ тонкой девушки в руке.И показалось, что большаяВо мраке, у ее ноги,Идет изящная борзая,Легко печатая шаги.

В ТРАМВАЕ

В трамвае двое едут у окна.Гремит вагон, отчаянно стеная.Бледна и чуть задумчива она,Глазаста, будто девочка больная.И непонятно, как она живет,И почему, так с виду несуразен,Во всей своей огромности животПри всей несоразмерности — прекрасен.Случается, у молодых семей,Ее глава, как за чертой запретной,Слегка смущен причастностью своей,Все более п более заметной.Ну а она — как если бы в венце,И хоть вполне земная, но, однако,Дрожат ее веснушки на лицеПодобием особенного знака.

«Телефонные будки в сиянье луны…»

Телефонные будки в сиянье луны.Телефонные трубки раскалены.От смутного лепета,От сладкого трепета,От ранней весны.Нет, не от пушек,Чей говор груб.От этих ушек,От этих губ.

«Примерный друг погоды всякой…»

Примерный друг погоды всякой,В пустых лугах, в вечерний час,Гуляла девочка с собакойВстречавшаяся нам не раз.Густел вдали разлив тумана,И стыдно вздрагивали мы,Когда они почти нежданноЯвлялись нам из полутьмы.За сосняком холодным, справа,Огромный диск совсем погас.Чернела длинная канава —По ней к поселку тянут газ.Гуляла девочка с собакой,Отставив прочие дела.Ее заботой и забавойПрогулка поздняя была.Себе самой тихонько пела,Пересекая мокрый луг,Размахиваясь неумело,«Ищи!» — бросала палку вдруг.И прыгала через траншею,Где вьется розовый вьюнок,И надевала псу на шеюИз одуванчиков венок.

НОЧЬЮ

Ночь июльская темна.Храбро девушка однаВышла за калитку —Кофточка внакидку.Постояла у ворот,Присмотрелась, видит: ждет,Курит папироску —Пиджачок внаброску.Ночью слышен каждый звук,Сердце бьется: тук-тук-тук!Сторона степнаяБез конца, без края.Время движется вперед.Над землею ночь пройдет,Как обыкновенно,А для них — мгновенно,Ибо в юные годаЛюдям кажется всегда,Будто ожиданьеДольше, чем свиданье.Над просторами землиПаровоз поет вдали.И, черна как уголь,Ночь идет на убыль.

ОТЪЕЗД

Присели на дорожку,И некого винить,Что позабыла брошку —Ростовскую финифть.За лесом и за полем,Там, где машин поток,Ах, чем теперь заколемСиреневый платок?

РАССТАВАНИЕ

Маленький городок.Северный говорок.Выцветшая луна.Северная Двина.Рябь темно-серых вод.Музыка. Теплоход.Девушка на холме.Юноша на корме.

НАСТРОЕНИЕ

Зажглась улыбкой губ и глазОт моего пустого словаИ вдруг нахмурилась — и вразУже расплакаться готова.Тому виной не выпад мой,Не посторонние причины,А скрытые в душе самойНеизъяснимые пружины.

ДОЧЬ

Сошла по ступенькам онаС надкушенным белым наливом.В саду постояла однаВ раздумий неторопливом.Как давний притихший призыв,Валяется крышка пенала.Вновь в яблоко зубы вонзив,Огрызок она попинала.Две лужицы против окна,И пьют воробьи, как из плошки.Серьезности повой полна,Гуляет она по дорожке.Движенья просты и легки.Вся в солнечных бликах капризных.Приподняты губ уголки —Что есть жизнелюбия признак.

ОТРОКОВИЦЫ

Смеялись две отроковицы,В седьмой шагающие классСтруился свет от роговицыИх голубых и карих глаз.Тянуло свежестью самоюОт хохота отроковиц.И снежной веяло зимоюОт шапок и от рукавиц.

«А что там? У дочери гостьи…»

А что там? У дочери гостьи.Как в прежние, школьные, дни,В ликующем многоголосьеЗаходятся разом они.Девический возглас за дверью.Девический смех ему в лад.И топот… И полный доверьяБессмысленно-радостный взгляд.

«Возвращалась поздно, не одна…»

Возвращалась поздно, не одна.Расставались на лужайке плоской.И потом смотрела из окна,Как он удалялся с папироской.А спустя мгновение спалаИ во сне, зардевшаяся малость,Убирала чашки со столаИ куда-то переодевалась.На рассвете пели соловьи.В комнате заметно холодало.Руки обнаженные своиПрятала она под одеяло.Сновиденья путая и явь,Выгибая заспанное тело,Улыбалась тихо, будто вплавьОзеро ночное одолела.Свет ломился в просеку окна,Притемняя крашеные рамы.На предплечье — вмятины от сна, —Ночи кратковременные шрамы.

БАЛЛАДА О ЗИНЕ КУЗЬМИНОЙ

Зина, Зина Кузьмина.Прозвище — Кузина.Стала летчика женаМолодая Зина.Запахи бензина.Азиатская жара.Взгляд немного робок.Небо белое с утра.Двигателей рокот.Не по-девичьи уже,А вполне по-женскиСладко видится душеЛето в Воскресенске.Шепчет Зина:— Милый мой… —Голова в тумане.Едет бедная домой,На побывку к маме.Ведь уже рожать должнаДочку или сына.Пусть давно не Кузьмина, —Прозвище — Кузина.Зина, Зина, будь добра,Претерпи все муки…Двоюродная сестраСчастья и разлуки.

«Мальчишка-слесарь сладостно кого-то…»

Мальчишка-слесарь сладостно кого-тоНапомнил ей ухваточкою вдруг,Растертым по щеке мазком тавотаИ крупностью рабочих этих рук,Что вот уж не отмоются под краном —Внедрилась в поры синяя пыльца…Мешало лишь на пальце безымянномМерцанье обручального кольца.

ПРИХОД ВЕСНЫ

Столба фонарного тренога,Тень искаженная егоИ отроческая тревога —Так, ни с того и ни с сего.Луча весеннего смещеньеВдоль мокрых взгорков и лощин,И юной женщины смущеньеБез основательных причин.

«День рожденья позади…»

День рожденья позади.Ты набегалась, устала.Просыпаясь, погляди,Как спокойно в доме стало.Утро ставит свой вопрос,Будит буднично сквозь щели,Освещая прядь волос,Чашку синюю из Гжели.Лиловатое стеклоСтоль привычного буфета.Роз нечетное числоЧуть привядшего букета.

СТУДЕНТКА

С утра занималась она,Весь день находилась при деле,И словно какая струнаДержала ее на пределе.И вдруг наплывала волнойИстомная порция лени,Потворствуя страсти одной —Учебник склонить на колени.Впадала на миг в забытье,Спала, упуская детали.По мягкие губы ееПо-прежнему что-то шептали.

НА ТАНЦАХ

Уверенна, спокойна, величава.Я не видал прекрасней и стройней.Мы были с ней ровесники, но, право,Я выглядел мальчишкой рядом с ней.По своему особому порядкуЯ действовал соперникам назлоИ миновать старался танцплощадку,Куда мою избранницу влекло.Но не всегда мне это удавалось,И я, вцепившись в крашеный барьер,Следил, как в гуще танца удаляласьОна. А с ней курносый кавалер.И так ее мне видеть было больно,Кружащуюся с кем-нибудь вдвоем,Что пережитки прошлого невольноВ сознанье проявлялися моем.И я смотрел сурово и ревниво,Горя в тревожном, мстительном огне,Пока легко и чуточку ленивоОна не подходила и ко мне.Тут марш взлетал под лиственные своды,И шла она, сияющая вся,А я шагал, на будущие годыПредубежденье к танцам унося.…Поверь, мне до сих пор это мешает,Я словно бы испытываю гнет.Когда тебя на танец приглашают,Нет-нет, а что-то в сердце да кольнет…А девушка давно меня забыла,Да ей меня и помнить ни к чему.Ведь сколько лет тогда нам вместе было,Мне столько же сегодня одному.

ГРУСТНАЯ ПЕСЕНКА

Там окошко распахнуто в сад,Ветки влажные в стекла стучат.Там у лампы девчонка сидитИ в раскрытую книжку глядит.А из сада, где глухо, темно,Смотрит парень на это окно.Песни девичьи где-то слышны,Но они ему только смешны.Оторвать он не в силах свой взглядОт окошка, раскрытого в сад.Ничего не случится у них.Есть давно у девчонки жених.Вот девчонка все книжки прочтетИ уедет к нему через год.Будет хатка во мраке белеть.Будет сердце у парня болеть.

В МОЛОДОСТИ

День, проведенный с толком.Посеребренный дол.Сумерки над поселком.Девушка. Волейбол.Медленно звуки тают.Около девяти.Мяч, улетевший в аут…Вместе за ним идти!

«Ах, как я больно с ней прощался…»

Ах, как я больно с ней прощался,Щекой к ее щеке прижалсяИ лишь того не знал еще,Как, слез моих не замечая,Она, задумчиво скучая,Смотрела за мое плечо.

ПИСЬМО

Вдруг понял: разлюбила —И в горестной тоскеСхватил перо, чернилаИ вывел на листке:«Нет, я не выясняю.Прощаюсь, не звоня.Я еду — дело к маю.Ты вспомнишь ли меня?Старуха мать согнется,Предчувствуя беду.Тайга за мной сомкнётсяТам, где в нее войду.В лесном пожаре сгину,Или потонет плот,Сосной сломает спину,Иль рысь меня порвет.Паду во мхи сухие,Заухает сова… » —Ложились не мужские,Просящие слова.

СТРАСТЬ

Жег его такой жестокий пыл,Что, пройдя киоски все в округе,Оп перо японское купил,Чтоб писать уехавшей подруге.Не наглец какой-нибудь, не ферт,Отложив в задумчивости атлас,Языком заклеивал конвертИ вздыхал, надписывая адрес.Годовой разлукой удручен,Призывая выдержку и бодрость,Выводил поселок и район,Ниже — соответственную область.Улицу… В каком живет дому…Шелестел он самопиской новой.А в строке, помеченной — «Кому»:«Дорогой Марусе Ивановой».Ну а остальное — под замком:Грусть и страсть, и вычерки, и брызги,Ибо наш сочувственный законОхраняет тайну переписки.

РУЧЕЙ

Под тяжелой корягоюИ узорами льда,С бережками калякая,Пробиралась вода.А ручьи были ранними,И уж больно гораздЭтот, чьими стараньямиСнежный рушился пласт.Над округой промокшею,В скорый путь торопя,Потрясенно примолкшую,Он окликнул тебя.Но, захвачена зрелищем,Улыбалась едваСладким замыслам, зреющимВ глубине естества.

ОБЪЯСНЕНИЕ

Сказал: — Еще с тех пор… —Ответила: — Я тоже… —И глянула в упор,Смущая и тревожа.Дождинку стерла с губ,Но не поцеловала.Знать, кровь различных группВ их жилах бушевала.

КУПАЮЩАЯСЯ ДЕВУШКА

Она разделась суетливо,Решась, оставила кусты.Пошла тревожно, торопливо,Стыдясь своей же наготы.Не то что баба пожилая,Что входит в озеро, ленясь, —Она ступала, вся пылая,Рукой от солнца заслонясь.О, почему не видят людиЕе смущающийся взглядИ эти маленькие груди,Что в обе стороны торчат!Вступила в воду по колено,Остановилась, несмела.И вдруг присела, взбила пену,Бурля ногами, поплыла.Вдали скользит полоска дыма,Блестит пустынное жнивье…Спокойно и невозмутимоПрирода смотрит на нее.

«Журавлиное курлыканье…»

Журавлиное курлыканье.Березы. Облака.А внизу воды мурлыканьеБаюкает слегка.Ты глаза поднимешь карие:Вдоль берега стога.Как готовые гербарииОсенние луга.А все давнее, начальное —Как будто за стеной.Все — веселое, печальное —Былое — за спиной.Горе было — перемелется,Развеется как дым.Счастье было — переменится,Окажется иным.

«Там, где вьется маломощная речонка…»

Там, где вьется маломощная речонка,Там, где в парке ты гулял за кругом круг,Ждет тебя она — девчонка и девчонка, —Вышивает что-то вечером — и вдруг!..Вдруг душой дороги дальние измерит,Вдруг рассмотрит то, что будет впереди,И уедет, и фамилию изменит,Выйдя замуж, — и поди ее найди…

В КУПЕ

В купе три девушки со мною,И словно здесь они одни,Своей похожею судьбоюДруг с другом делятся они.Я слышу эти разговоры,Я понимаю этот пыл.А оживленные их взорыНе верят, что я молод был.

«Семьи заведомый оплот…»

Семьи заведомый оплот,В венце пластмассовых гребенок,Несет в себе свой тайный плод,Сама почти еще ребенок.Подруги давних ранних лет,К своим исполненные ласки,Надменный излучая свет,Стеною катят три коляски.И женщина еще одна,Спешит с мальчишечкой, мелькая, —То ль бабушка ему она,То ль мать, не слишком молодая.Стоит обманчивый покой.Медок нагуливают сливы.И громыхают за рекойДемографические взрывы.

ЮНАЯ ЖЕНА

Способность женщин к трудным языкам.Пристрастие к актерствованыо, к сцене.Умение грустить по пустякам.Готовность к самой важной перемене.Идет весною юная жена,Фамилию сменившая с охотой.Невольно улыбается она,Довольная собою и погодой.Немного странно, чуточку не то.И радостно, и нет назад возврата,Слегка стесняет новое пальто —Как не свое, покуда не обмято.

«Все внезапно позабыто…»

Все внезапно позабыто.И, рассудку вопреки,Крыша дома, кромка бытаНереально далеки.Шелестящий берег моя,Скатывается вода.Эта женщина у моряБесконечно молода.Всё купаться да купаться!..В брызгах плечи и лицо.С утоньшившегося пальцаСваливается кольцо.

«Легко под самым берегом стою…»

Легко под самым берегом стоюИ, равномерно двигая руками,Удерживаю лодочку своюНесильными, ленивыми гребками.Едва ее теченьем сдвинет — стоп!И вновь — назад! Но это каждый может.Размыт в воде густого солнца столб.Дрожит, качаясь, зыбкий столбик мошек.Я жду тебя под берегом, внизу.Наш уговор скреплен не только словом.Уже решил, куда тебя свезуПо этим водам, тусклым и лиловым.Еще не раз придется на векуМне ждать тебя на стрежнях и в затонах.Вот ты остановилась наверху —Отделаться от встреченных знакомых.Стемнело. Успокоились стрижи.Спускаешься. Всплеск маленького камня…Пожалуйста, хоть что-нибудь скажи,Чтоб я успел перевести дыханье.Как жизнь моя прекрасно молода,Как твердо верен я своим обетам, —Уже до смертной вспышки, навсегда!Я, правда, редко думаю об этом.

В ЛОДКЕ

Навалился на веслаИ пошел. А онаСмотрит сдержанно, взросло, —Все еще холодна.И уже посередкеВстрепенулась: беда! —Под решеткою лодкиПроступает вода.Не пугайся напрасно,Не кругли своих глаз.Это так же не страшноКак и ссоры у вас.Это малая малостьТой воды наливной, —Чтобы не рассыхаласьЛодка новая в зной.Чтобы лучше и легчеЛетом лодку сберечь.Это средство от течи,А не самая течь.Это вроде прививкиОт болезни самой…А размолвок обрывкиДалеко за кормой.

3 «…Я без тебя — как город без реки!..»

Я без тебя — как город без реки!С утра пылает солнце надо мною,И дни мои бывают нелегки,Открытые безжалостному зною.В моих мечтах присутствует река;И, проходя над здешними местами,Огромные, как баржи, облакаБеззвучно проплывают под мостами.Я без тебя — как город без реки:Есть крыши, что взлетаютк небосводу,Сады, огни… Но женской нет руки,Опущенной из красной лодки в воду.

«Шли за любовь на пытку…»

Шли за любовь на пыткуС усмешкой на устах.Любовному напиткуБурлить, отринув страх!Но скажем не в обиду —Терпенье проявиК безденежью и к быту,К превратностям любви.И у любви — преграды,Но, путь свершая свой,Не требует награды —Награда в ней самой.

«Режущий свет…»

Режущий свет.С сердцем нет сладу.Быстрый ответБыстрому взгляду.Шорох реки,Льдин ее звенья.Смелой рукиПрикосновенье.Иглы сосны,Сутолока птичья.Давней весныКосноязычье.

«Родинка смешная на щеке…»

Родинка смешная на щеке,И бровей темнеющие скобки.Каблучки и тонкий шрам от штопкиОколо колена на чулке.А твоя рука течет вдоль тела,Повторяя линию бедра,И моя душа полна добра.Ты, должно быть, этого хотела?

ГЛАЗА

Я в них смотрю, как в чистые озера,Где крохотные камешки на дне,Где водорослей тонкие узоры,Где сам я отражаюсь в глубине.Они играют бликами живыми,Мне радость и уверенность даря.И, отступая, меркнут перед нимиВсе в мире океаны и моря.

«Меж бровями складка…»

Меж бровями складка.Шарфик голубой.Трепетно и сладкоБыть всегда с тобой.В час обыкновенный,Посредине дня,Вдруг пронзит мгновеннойРадостью меня.Или ночью синейВдруг проснусь в тишиОт необъяснимойНежности души…

«Давно усвоив жизни этой ход…»

Давно усвоив жизни этой ход,Искусствам знавший цену и наукам,Проснувшись утром, чувствовал — умретПри виде завитка ее над ухом.Не говоря ни слова, думал вдруг:«Нет, все. Конец. Не выдержу и сгину»…Дивился гибкости ее столь длинных рук,Когда, прогнувшись, терла губкой спину.

«Вблизи одноколейки…»

Вблизи одноколейки,Где галки на столбах,Шагает в телогрейке,В платке и в сапогах.Проходит по грязищеТуда, где в дымке рожь.А вздумает глазищиПоднять — и обомрешь.

«Выражает себя не словами…»

Выражает себя не словами,Не отточенным блеском ума,Но осанкой, ногами, глазами,Что вполне понимает сама.И поддержаны внутренней верой,В, этой брошке и в ниточке бусПроявляются полною меройТакт, изящество, тонкость и вкус.

«Временные пояса!..»

Временные пояса!Да мы их с собою возим.Разница лишь в три часаИ тем боле в семь и восемьОставляет долгий след.Ну, а чем, скажите, взвеситьРазницу в пятнадцать лет,Даже в девять или десять?..

«Вся августом прокалена…»

Вся августом прокалена,Идет тропинкой, где короче.В глазах осталась пеленаОт промелькнувшей летней ночи.Часам предутренним — свое,В словах беззвучных и в пылу их.И губы пухлые ееПриплюснуты от поцелуев.

«Ночью веяло сыростью, лугом…»

Ночью веяло сыростью, лугом,И, вступая в садов забытье,Я во тьме обострившимся слухомСлышал сердце свое и твое.Непроглядною ночью глухоюСмутно видел свеченье лица.Мои пальцы, встречаясь с тобою,Были чуткими, как у слепца.

«Мы помним факты и событья…»

Мы помним факты и событья,С чем в жизни сталкивало нас,В них есть и поздние открытья,Что нам являются подчас.Но вдруг мы видим день весенний,Мы слышим смех, мы ловим взгляд…Воспоминанья ощущен и й! —Они нам душу бередят.И заставляют сердце падатьИли взмывать под небеса,И сохраняет их не память,А руки, губы и глаза.

«Не ожидала никак…»

Не ожидала никак,Сон уже чувствуя в теле,Стоя с подушкой в рукахВозле раскрытой постели.Сильно светила луна.Ярко белела рубаха.Он постучал — и онаПохорошела от страха.

ВОСПОМИНАНИЕ

Все было, брат, со мнойНа этом белом свете,И ездил я к однойНа велосипеде.Всходил я на крыльцо,Машину ставил в сенцыИ, взявшись за кольцо,Ждал, чтоб утихло сердце.А в сенцах полумгла.Сквозь пыльное окошкоЛуч падал, как стрела,На старое лукошко.Стучал я… Двери мнеХозяйка открывала,Краснела в тишинеИ в губы целовала.

«Опять, опять сидишь со мною рядом…»

Опять, опять сидишь со мною рядом,Опять рука в руке.Но смотришь ты отсутствующим взглядом,Вся где-то вдалеке.«Где ты сейчас?» — А ты не отвечаешьНа это ничего.«Кто там с тобой?» — А ты не замечаешьВопроса моего.Вложу я в крик всю боль и всю заботу.Но мой напрасен зов…Так, заблудившись, тщетно самолетуКричат со дна лесов.

«Без разрыва и гула…»

Без разрыва и гула —Не минувшей войной —Человека шатнуло,Как взрывною волной.Находился при деле,А раскрыл письмецо,И глаза потускнели,Исказилось лицо.А ведь был он упрямый,Был уверен в судьбе.А ведь с юности самойЖил, внушая себе:Убивают кого-то, —Нас не могут убить.Забывают кого-то, —Нас нельзя разлюбить.

«Ежедневный этот путь…»

Ежедневный этот путь,Еженощный этот шепотНе сумел он зачеркнуть, —Слишком прочен долгий опыт.Вот ушла — как умерла.Неизвестно, что страшнее.Но с собой не унеслаГоды, прожитые с нею.

«Зазвучали шорохи рассвета…»

Зазвучали шорохи рассвета,Небо слабо начало светлеть…Разлюбила женщина — и этоХуже, чем в дороге заболеть.А ведь каково болеть дорогой!Ты в жару не помнишь ничего,И тебя на станции далекойС поезда снимают одного.Ты еще надеешься невнятно,Что, пока стоянка пять минут,Осмотрев, тебя они обратноВ твой вагон качнувшийся впихнут.И поверить вот уже не в силах,Чуя в сердце жуткий холодок,Слышишь ты с брезентовых носилокПоезда пошедшего гудок.Ты потом поправишься. И вскореС самого утра и дотемнаБудешь ты болтаться в коридореОколо больничного окна.Но гудок, как будто отрешенный,Слезы выжимающий из глаз,Стеклами двойными приглушенный,Ты еще услышишь много раз.

ПРОБУЖДЕНИЕ

Я пробудился летом,Слыша гуденье пчел.Снилось: стою с билетом,А мой состав ушел.…Сумрак лесной опушки.Запах густой травы.Вмятина на подушкеОт твоей головы.

«Вы машинально, безо всякой цели…»

Вы машинально, безо всякой цели,В какой-то миг, что даже не воспет,Внезапно обернуться захотелиИ посмотрели женщине вослед.Куда спешит и в чем ее заботы?Их знает кто, их с нею делит кто?Бот в дом вошла, сняла в передней боты,На спинку стула сбросила пальто.Подхвачена лавиною мирскою,Живет совсем одна — не напоказ.Однако одиночество мужскоеТоскливее бывает во сто раз.Пред зеркалом разгладила морщины,Оглядывает сдержанно жилье, —Гораздо больше знача для мужчины,Чем он обычно значит для нее.

«Рядом шагая дорогой одною…»

Рядом шагая дорогой одною,Возле него расцвела ты душою.Время — и счастью, и грозным недугам.Возле нее укрепился ты духом.А за окошком то солнце, то вьюга…Как вы растете возле друг друга!

«Лифт запоздалый громыхнул…»

Лифт запоздалый громыхнул,Расплывчатые тени шатки.И женщина, заслышав гул,Выходит к лестничной площадке.Так, ничего не говоря,Пройдя росистою поляной,При бледном свете фонаряЖдут на платформе деревянной.Вечерний лифт гудит, дрожа,Озарена его изнанка.И снова — мимо этажа,Как скорый мимо полустанка.

«И вдруг узнала: у него…»

И вдруг узнала: у негоУже два года есть другая.Не понимая ничего,В письмо смотрела, не мигая.То поражало наповал,Что шли вчера, сияла зелень,А он шутил и напевал,Лишь был чуть более рассеян.Вдруг вспоминала, бог ты мой,Его задумчивые ласки,Приходы поздние домойИ взор спокойный, без опаски…

КОНЕЦ ЛЮБВИ

…И чем друг другу не потрафили?Прощаясь, глазом не моргнули.Они друг другу фотографии,Теперь ненужные, вернули.Она ему подарки прежние —Колечко с брошкой — возвратила.А он — ее записки нежные,Давно утрачена их сила.Вот так в минуты расставанияОни в пустынных гулких стенахТе давние завоеванияМеняли, как военнопленных.

«Она ушла, и в гулкой глубине…»

Она ушла, и в гулкой глубинеБольшого дома лифт замолк устало.А он сидел с собой наедине,Вдруг ощутив, как тихо в мире стало.И так смотрел он в глубь своей души,Как раненый, что вышел на полянуИ с ужасом, в неведомой глуши,Чуть сдвинув бинт, рассматривает рану.

КОГДА-НИБУДЬ

Когда-нибудь взгрустнешьТы обо мне немножко.Когда-нибудь всплакнешьУ мутного окошка.В холодной ряби лужДевчонки моют боты.И твой — как странно! — мужИдет уже с работы.Дождливым серым днемВойдет и плащ свой сбросит.— Ну что? Опять о нем? —Тебя с обидой спросит.

РОМАНС

Посреди ночного мира,В тишине, издалека,По асфальту — мимо, мимо —Два точеных каблучка.И на миг всего, не боле,Отзывается в грудиОтголосок смутной боли,Той, что будет впереди.До сих пор та ночь хранима,Словно сердцем новичка.По асфальту — мимо, мимо —Два точеных каблучка.Что поделаешь, за годыРасставаний и разлукНе убавилось заботы,Но остался этот звук.Над водой полоска дыма.Тают в небе облачка.А по жизни — мимо, мимо —Два точеных каблучка.И на миг всего, не боле,Отзывается в душеОтголосок давней боли,Нами прожитой уже.

ПОРТРЕТ

Какой прекрасный, чистый цветВыдавливается из тубы!Здесь женский пишется портретГлаза, и волосы, и губы.А сам художник хмур и старИ на припеке мерзнет летом.Но разве бы ты спорить стал,Что есть и он в портрете этом?

«Не снимала с пальцев кольца…»

Не снимала с пальцев кольцаНа короткий даже срок,Чтоб случайно муж-пропойцаНе нарушил свой зарок.Не снимала на ночь перстни..,А снаружи, где темно,Все накатывали песниНа закрытое окно.

НАДПИСЬ, ВЫСЕЧЕННАЯ НА КАМНЕ В ГОРАХ

Упаси вас бог познать заботу —Об ушедшей юности тужить,Делать нелюбимую работу,С нелюбимой женщиною жить.

«Свое еще не отлюбя…»

Свое еще не отлюбяИ ожидая в жизни смуту,Не отпускала от себяОна его ни на минуту.Предчувствуя его уходИли предвидя долю вдовыо,Его любила целый годЗахватническою любовью.

ОБЛАКО

Вспоминается сквозь сон —Как смеялась, что болтала,Беспрерывный сладкий звонТелефона и бокала.Мужа верные друзьяИ ее друзьями были.Не какие-то князья:Что давала — ели-пили.Он ушел — хватило силЖизнь начать ему сначала.Ни один не позвонил,Ни одна не забежала.Не осталось ничего, —С прошлым прочно распростилась,Ибо облако егоВместе с ним переместилось.

УХОД

Сквозь новые внезапные заботы,Сквозь многие возникшие дела —Вдохнула ощущение свободыИ голову бесстрашно подняла:Дорога, уносящая отлого,Дома и перелески без конца.И белый след как будто от ожогаНа месте обручального кольца.

«Давно ли на скамье…»

Давно ли на скамьеВ обнимочку сидели?Вернулся он к семьеВ начале той недели.Вернулся наконец.Пять лет сравнялось сыну.Стоит его отецИ ровно держит спину.Высокий и прямой.Прошла его измена.Негаданно домойВернулся как из плена.Не чувствуя вины,Стоит себе у входа.Вернулся как с войны —Через четыре года.

«Там, где люди не спеша…»

Там, где люди не спешаВыходили на прогулку,Продвигался не дышаПо вечернему проулку.Вдруг увидел, в землю врос,Будто стукнулся о стену.Что, вернулся? — свой вопросВыбросила как антенну.— Не хочу тебя, враля,Не люблю и не ревную… —Словно зонд из корабля —Прямо в сферу неземную.

«Не ушла, но сказала: «Уйди!»…»

Не ушла, но сказала: «Уйди!» —С этой точки отсчетаПозади и уже впередиСловно выжжено что-то.«Уходи!» — прозвучала над нимНаивысшая сила.Навсегда этим словом однимЖизнь ему занозила.

«Был в душе запечатлен…»

Был в душе запечатлен,Как при магниевой вспышке,Головы ее наклон,Снег, налипший на пальтишке.Я все думал лишь о ней,Даже чаще, чем вначале, —Посреди летящих днейИ бессонными ночами.Так я жил в наш трудный век,Занят этим важным делом…И очнулся… Падал снег.Поле было белым-белым.Мир стоял совсем иной,Ровным светом душу полня.Я подумал: «Что со мной?Я ее совсем не помню!»Взгляд, шагов летящий звук,Смех среди морозной пыли —Стерлось все, как будто вдругФотопленку засветили.

«Ты добрая, конечно, а не злая…»

Ты добрая, конечно, а не злая,И, только не подумавши сперва,Меня обидеть вовсе не желая,Ты говоришь обидные слова.Но остается горестная метка, —Так на тропинке узенькой в лесуТоварищем оттянутая ветка,Бывает, вдруг ударит по лицу.

«Свободою пахнет весна…»

Свободою пахнет весна.Отчетливей звуки трамвая.Деревья очнулись от сна.Друг друга с трудом узнавая.Светился окошками домНад черной рекою бульвара.Все было пустынно кругом,И только влюбленная пара,Ведя разговоры своиПод этой безлиственной сеныо,Сидела на спинке скамьи,С ногами на мокром сиденье.

ПРИМИРЕНИЕ

Солнце плавит лед на речках синих…Помирились мы.Кое-где еще снежок в низинахПосле той зимы.Затопляя вешние угодья,Странно широка,Мутная еще от половодья,Катится река.И вдали, по самой серединке,Мой ныряет взгляд.А в крови оставшиеся льдинкиТоненько звенят.

ЛЕТНИМ ДНЕМ В КОМНАТЕ

Дышали блики теплые, дневные,Легко пронзая тюлевую сеть.На тумбочке твои очки цветные,Как бабочка, готовая взлететь.Зеленые их стекла трепетали,В них возникали клеточки окнаИ облачко в той уменьшенной дали,Что над землею, собственно, одна.Весь в переплетном золоте и в лаке,Таинственно светился книжный шкаф.Дом жил в глухом зеленом полумраке,Как в глубину ушедший батискаф.Мне было так тревожно и приятноСидеть и ждать тебя и, как во сне,Смотреть на перепутанные пятнаЛиствы и солнца — рядом на стене.И, словно бы какая-то другая,Забыв свои привычные дела,Зеленый свет рукою раздвигая.Ты с волосами мокрыми вошла.Ты двигалась уверенно и смело,Прошла, на миг окошко заслоня,И, волосы расчесывая, села,Сквозь их завесу глядя на меня.

«Качнулась и раскололась…»

Качнулась и раскололасьСнов тоненькая гряда.Меня разбудил твой голос,Был свежий он, как вода.И, счастлив невольным счастьем.Что ты навсегда со мной,Я слушал его с участьемИз комнатки за стеной.В нем все меня занимало —Был утренний, чистый он…А я не любил, бывало,Чтоб мой прерывали сон.Еще я смотрю беспечно,Шагаю густой травой…Хочу одного: чтоб вечноБудил меня голос твой.

«Всходит по ступенечкам…»

Всходит по ступенечкам —До чего мила! —Аккуратно веничкомНоги обмела.На крючок повесилаВ угол пальтецо,Посмотрела веселоПрямо мне в лицо.— Перестань ты хмуриться, —Тихо говорит, —Погляди, на улицеБелый снег валит.

«Любила его, молодого?..»

Любила его, молодого?Любила. Но, боже ты мой,Как вспомнится все это снова,Так ей это странно самой.И если б он сгинул когда-то,Еще не успев ничего.Она бы чуть-чуть виновато,Но все же забыла его.Любила его, молодого?Конечно. Но много сильнейЛюбила его, не другого,Она по прошествии дней.И сердце больнее стучало,Чем в те отдаленные дни,Когда намечалось началоПровидческой этой любви.Любила его, молодого?Любила. Ждала — не дыша.Но только была не готоваДля полного счастья душа.

ПОРТ ПРИПИСКИ

Ближе, ближе… И вот с высоты корабля —Как деталь из реестра —Золотые увидел внизу кренделяДухового оркестра.Ближе, ближе… И вдруг — словно ждал это век —На причальной полоскеВсю ее, как во сне устремленную вверх,В незнакомой прическе.

СТРОЧКА

Поверил вашей строчке,И даже не одной, —Как верят малой дочкеИ женщине родной.Иное в бездну канет,И вообще вранье…А эта не обманет,И верится в нее.

ПРОСНЕМСЯ ПЕРВОГО ЯНВАРЯ

Проснемся первого январяНа той планете,Где елка бросила якоря,А на паркетеКак бы мерцание янтаряПри зимнем свете.Все ново в этот начальный миг —И запах елки,И корешки наших старых книгНа книжной полке,И в утренних волосах твоихДве-три иголки.Все ново, ты и сама нова —Прохлада кожи.Твои проснувшиеся словаТак непохожиНа те, что были назад дня два,Что будут позже.А снег и свет, что глядят в окноНа наши стены, —Все это было уже давно,Все неизменно,Но неожиданности полноОдновременно.Пусть новым будет весь новый год,Как в день рожденья,Пусть рядом с нами всегда идетБез принужденья,Нас обновляя, как в поздний тотМиг пробужденья.

«Моментальная вспышка сирени…»

Моментальная вспышка сирени,Что сверкнула почти как гроза,Положила лиловые тениНа стекло, на платок, под глаза…

«Стройное зданье построив…»

Стройное зданье построивВоображеньем своим,Женщины любят героевИ поклоняются им.В облачке сладкого дыма,Благоразумью не в лад,Их награждают, помимоОфициальных наград.Все из единого теста —Солнечным днем, как одну,Медь полкового оркестраРазом кидает к окну.Любят во всю свою силу,Зная прощаниям счет,Старших, с кем все это было,Юных, кого это ждет.Нежно целуя курсанта,Смутно жалеют его,Подозревая, что сам-тоНе понимает того.Истины жизни усвоив,Веря в планиду свою,Женщины любят героев.Тех, что не только в строю.Спросишь — и вымолвит сухо,Что выбирает самаСильных величием духа,Сердца и просто ума.Перед собой-то не скроем:Хоть мы и ведаем страх,Хочется все же героемВыглядеть в женских глазах.

ОКОНЧАНИЕ РАЗЛУКИ

Ну, вот и окончание разлуки.Густеющего неба полоса.Привет вам, губы ждущие и руки,Поклон вам, полустанки и леса.Холодного заката полыханье,И к дому открывающийся путь.Чем дольше вы задержите дыханье,Тем глубже вам захочется вдохнуть.

4 ВЕСНА

Начну с того, как по дороге вешней.Сверкающей и залитой водой,Вернулся я, заметно повзрослевшийИ в то же время очень молодой.Себя на свете чувствующий прочно,Прошедший земли все и города,Вернулся я, еще не зная точно,Идти ли мне учиться. И куда?Но если мама попросту пугалась,Что вдруг женюсь я в возрасте таком,То год спустя она остерегалась,Чтоб не остался холостяком.— Ну что ты все за книжку да за книжку?Ведь этак вечно будешь одинок.Гляди, у Коли Зуева — мальчишка,А Коля помоложе ведь, сынок…А я смеялся: — Не было заботы! —И, закурив, садился в стороне,Как будто знал особенное что-то,Доподлинно известное лишь мое.Но я не знал (и в этом было дело),Как любят настоящие сердца.Я был самоуверен до пределаИ не был откровенен до конца.Я делал вид, что мне неинтересноС девчатами встречаться при луне,А между тем мне было б очень лестноУзнать, что кто-то тужит обо мне.Но потому, что деланно-привычноНе замечал вокруг я никого,Мне вслед смотрели тоже безразличноСтудентки института моего.Однажды, помню, с тощею тетрадкойЯ в институт на лекции пришел.Был ясный день, и я вздохнул украдкой,Садясь за свой нагретый солнцем стол.Косясь на белобрысую соседку,Которую, признаться, не любил,Я не спеша тетрадь придвинул в клетку,.Потом проверил, хватит ли чернил.Мигнул друзьям, устроившимся рядом,Успел подумать: «Завтра выходной», —И в этот миг я вдруг столкнулся взглядомС веселой однокурсницей одной…Мы много раз встречались с ней глазами,Но равнодушны были до сих пор,И лишь теперь почувствовали сами,Что не случайно глянули в упор.Как будто вдруг, заметно еле-елеВеликий врач коснулся наших глаз,Чтоб мы в одно мгновение прозрели,Заметив, сколько общего у нас.Увидел я: не нужно быть искусным,Стараться красноречьем покорить.С ней и веселым можно быть, и грустным,С ней, как с самим собою, говорить.А все, что было свойственно мне раньше,О чем пришлось мне нынче рассказать,Весь тот налет мальчишества и фальшиХоть не исчез, но начал исчезать.И это было как столпотворенье,Как в полночь — свет ликующего дня,Достойное Филатова прозренье,Внезапно поразившее меня.Упала с глаз мешающая сетка,И яркий мир предстал передо мной,И даже белобрысая соседкаМне показалась милой и смешной.Влюбленная в заслуженных артистов,Она сидела около окна,Вся сплошь в таких веснушках золотистыхКак будто впрямь на улице весна…Быть может, раздавались за стеноюЗвонки трамваев, чьи-то голоса.Не слышал я. Сияли предо мноюПочти родными ставшие глаза.Раздумье их, улыбку и слезу ихЯ так пойму, я так смогу им внять,Как даже твой хваленый Коля ЗуевНе смог бы, мама, этого понять.Произносил красивые слова яИ в школе, и порою на войне,Едва ли даже смутно сознавая,Какие чувства кроются во мне.Прошедшая дорогою военнойБыла нелегкой молодость моя.Но тут я глубже понял жизни ценуИ смысл того, что мог погибнуть я.

НАДПИСЬ НА КНИГЕ

Я приобрел у букинистовКнижонку пухлую одну,Где океана рев неистовИ корабли идут ко дну.Она была грязна, потерта —Обыкновенное старье,Но ей цена была пятерка,И я в дорогу взял ее.В ней было все: любви рожденье,Добра над мраком торжествоИ о простуде рассужденья, —Но как написано мертво!В тягучей этой веренице(Проливы, шпаги, парики)На сто семнадцатой страницеЯ встретил надпись от руки.И в ней была такая сила,Что сердце дрогнуло слегка.«Я вас люблю!» — она гласила,Та рукописная строка.Я замер, — вы меня поймете, —Перевернул страницу вразИ увидал на обороте:«Я тоже полюбила вас…»И предо мною словно вспышка —Тенистый сад, речонки гладь.О н а: — Простите, что за книжка?О н: — Завтра дам вам почитать…»,.Я ехал в ночь. Луна вставала.Я долго чай дорожный пилИ не досадовал нимало,Что книжку глупую купил.И, как в магическом кристалле,Мне сквозь огни и времена«Я вас люблю!» — в ночи блисталиТоржественные письмена.

«Читал он книгу, сидя у стола…»

Читал он книгу, сидя у стола,Себя усталым чувствуя немного,Когда к нему любимая вошла,Смеясь, остановилась у порога.Она вошла, неся веселый пыл,Весенних настроений вереницу.И он с улыбкой книгу отложил,Запомнив предварительно страницу.Но, даже разговаривая с ней,Он думал о походах и доспехах,О трудной диссертации своейИ о бесспорно сделанных успехах…Он думал: «Мало времени… Дела…»Потом, надев лиловые перчатки,Она простилась просто и ушла,Слегка вздохнув на лестничной площадке.Он свет поправил, лист перевернул,Опять входя в привычную работу.И вдруг поднялся, отодвинул стул,Задумался и словно вспомнил что-то.Пошел к дверям. Догнать ее, вернуть!Но было поздно… Потирая веки,Он снова сел, прослеживая путьКупцов, идущих из варягов в греки.

«Вижу, как стоишь ты на пороге…»

Вижу, как стоишь ты на пороге,Вижу свет любимого лица…День прошел, а я еще в дороге,Два прошло а я еще в дороге,Три прошло, а я еще в дороге,Даже не доехал до конца.Полевые кончились просторы,Село солнце в мареве степном,И неповоротливые горыВ толстых складках встали за окном.Не забудь, хорошая, подай жеВесточку в далекие края.От тебя все дальше я и дальше,Лишь звенит и стонет колея.Паровоза яростно стремленье,Но вдоль той железной колеиВ противоположном направлениеМчатся, рвутся помыслы мои.…Ничего за окнами не вижу.Ночь. Сквозит тумана полоса.Мчится поезд вдаль…А ты все ближеС каждым поворотом колеса.

«Окончилась ночная смена…»

Окончилась ночная смена,И наступила в мире тишь.Руками обхватив колено,Ты в пыльном кузове сидишь.И едешь вдаль, спиной к кабинке,Качаясь мерно и дремля,По самой дальней по глубинке,А по бокам бежит земля.И видят люди, пролетаяВ машине встречной с ветерком,Как грудь обтянута крутаяЧуть полинялым свитерком.Как по лицу проходят тениВетвей, зеленых от весны,Как бел платок и на коленеКак пальцы переплетены.

«Сидишь и цедишь пиво…»

Сидишь и цедишь пиво.Погода неплоха.Плывут неторопливоДневные облака.За павильоном сада,Где пиво да вино, —Как мирная засада,Удары домино.Скамья лучом согрета.На столбике — смола.II тает сигаретаНад краешком стола.А впереди — незнамоКогда, в далекий час —«Спартак» (Москва) — «Динамо»(Тбилиси) — в этот раз.За прожитые годыДоверием женыРазличные свободыТебе разрешены.

ЖЕНЫ

Есть жены, что всю жизнь — как дети,Они капризны и милы,Они живут на белом свете,Светясь от каждой похвалы.И, открывая утром глазки,Почти беспомощно глядят.Наивным требованьем ласкиИ счастья светится их взгляд.Они любимые, родные,Хоть к нам добры не всякий раз…И жены есть совсем иные,Те — словно матери для нас.Дела, дела до самой ночи,Все близко ей в твоей судьбе.А открывает утром очи,И в них — забота о тебе.…Но четкой грани все же нету:С тех пор как стала ты женой,Поочередно то и этоВ тебе является одной.

ДОМ

Не четыре стены,А над ними крыша,Дому нету цены,Шпре он и выше.Не диван, не кровать,Не обоев краски.Нужно дом начинатьС верности и ласки.Если в нем скопидом —Это просто зданье,Это вовсе не дом,А одно названье.Это тоже не дом,Если там, к примеру,Нас едят поедом,В нас теряют веру.Что ты сделаешь тут?Скверная примета!Если дома не ждут,Право, дом ли это?Но своим чередомК нам приходит чудо.И у вас будет дом,Если нет покуда.Голубая звездаВ мировом пространстве.Возвращаюсь тудаИз далеких странствий.

МЛАДЕНЕЦ

Итак, отчасти подытожим:Стучала по окну капель.А рядом с их семейным ложемБыла младенца колыбель.Он спал, закутан в одеяло,Беззвучно, как ему дано.И это что-то добавлялоК их ночи, длящейся давно.

СНЕГ

У постели сапожокСбросил хромовый со шпорой.А по улице снежокСамый первый лег за шторой.Тщится голая земля,Словно томная молодка,Простыню, кого-то зля,Натянуть до подбородка.

«Была природа холодна…»

Была природа холодна,На зелень раннюю гляделаИ вдруг, с какого-то предела,Теряла голову она.Мужчина сдержанней в любви,Чем женщина, и лишь в началеВы это сами отмечали —Есть холодность в ее крови.

МОЛОДЫЕ

Они гнездо свое лепили,Усердно строили жилье,Но главным образом любили —Она его, а он ее.В бараке жили, а не в храмеИ привыкали к мелочам,Порою ссорясь вечерамиII примиряясь по ночам.

ЗИМНЯЯ НОЧЬ

В своей тяжелой снежной шубеСпит городок, глаза прикрыв,Когда внезапно в старом клубеСеанс кончается, как взрыв.Ночной покой мгновенно взломан:Вот песня громкая слышна.Свистят мальчишки. Говор, гомон…И снова в мире тишина.Дорога — улочкою гладкой,Сиянье близкого лица.И бесконечное, с оглядкой,Прощанье около крыльца.И разговор чудной, неточный,Где столько важных пустяков.И дух, дурманящий, цветочный,Дешевых девичьих духов.Ведь каждый знал минуту эту,Когда прошел уже народ,Когда на свете слаще нетуЧем целоваться у ворот.И по морозцу, по морозцу,Такою звонкою зимой,Куря небрежно папироску,Спешить под звездами домой.Идти, с оградки снег сшибая,Припоминать обрывки фраз.А тень молочно-голубаяТебя длиннее в десять раз.Шагать и знать, что жизнь в избытке,Что ты счастливый человек.Остановиться у калиткиИ папироску бросить в снег.И, наслаждаясь ночью хрупкой,Еще немного погодить,Ключи нашарить под приступкой,Войти и мать не разбудить.

СТЮАРДЕССЫ

Взмывают корабли из Праги, из Одессы,Из Внукова у нас всплывают в высоту.Проходят по ковру меж кресел стюардессы,От легких их шагов уютно на борту.Они приносят вам газеты и журналы,Прозрачный целлофан для «вечного пера».А под крылом уже — бездонные провалы,Где бликов и теней извечная игра.Вы, стюардессы, мне порою даже снитесь.Гроза! А я лечу, и страха в сердце нет.Вы говорите мне: «Вниманье! Пристегнитесь!»Я смутно улыбаюсь вам в ответ.Лечу. Ведь я бывал в полетах очень многих.Я видел стюардесс и их воздушный труд.Кого сюда берут? Глазастых, длинноногих,Отважных, молодых и женственных берут.Тут соль не в красоте, а в радостной догадке:«Коль женщина вблизи — все правильно идетII мы глядим бодрей и верим: все в порядке, —Будь то блиндаж, окоп иль просто самолет.Да, это нам не раз удваивало силы,Мы множество и впредь свершим еще чудес!..Когда ревут во тьме Ту, Аны или Илы,Простят пилоты мне, я вижу стюардесс.Все дальше от земли поет стальная птица.А пассажирам что! — летят своим путем.Но мужество тут есть — хотя бы и частица, —И женщина сама присутствует при нем.

СОЛИСТКИ РАДИО

Солистки радио поютДевическими голосами,Хотя немолодые сами.Но возраст не помеха тут.Звучит их пенье над водой.А вот их жизнь для нас незрима.Не нужно им румян и грима,А только голос молодой.Но тем сложнее эта роль.И в студии, у микрофона,В границах найденного тонаОни живут своей игрой.И, подбоченившись, стоят,Стреляя круглыми глазами,Девическими голосамиПоют, как много лет назад.Я этим зрелищем согретТаланта вашего и прыти.Надеюсь, вы меня простите,Что разглашаю ваш секрет.

ПЕВИЦА

Вот откинула плечи и стан,Пальцы рук на колене сцепила.И завьюжил в глазах Казахстан,И плеснула холодная сила.И придворный ее гитарист,Только что говоривший как равный,Понял вдруг — начинается рискРядом с нею, такой своенравной.Он коснулся струны и другойИ себя перебил перебором.Но молчала она, лишь дугойБровь подняв над опущенным взором.И запела, чуть двинув плечом,О своей неизбывной печали.Но слова были здесь ни при чемИ другое совсем означали.

«Просторы дождиком завешаны…»

Просторы дождиком завешаны.Согрей воды, младенца вымой.Ребенок от любимой женщиныМилее, чем от нелюбимой.Нет, утверждение неправильно.Наоборот бывает тоже.И нежность лишь к нему направлена,И только он всего дороже.А мать его почти неведома,Глядит с надеждой, тихим взором.Но здесь малыш — и лишь поэтомуОтец и занят разговором.

УЧИТЕЛЬНИЦА

Сколько было шумных разговоровО глазах ее и о косе.Словом, в классе, в зале, в коридорахВлюблены в учительницу все.О, какое счастье на урокеСкромно подойти к ее столу,Отчеканить пушкинские строкиИ себе услышать похвалу.Нравится все больше с каждым разом,Вносит что-то новое, свое.И грустит, и радуется с классом.Класс уже немыслим без нее.Вот звонок разносится знакомо,Вот внизу ей подали пальто.Как живет учительница дома,В классе не задумался никто.Из нее не делая загадки,Про ее не ведая житье,Только проверяющей тетрадкиПредставляют школьники ее.

В ВАГОНЕ

Не прочитала книги ни одной,Не одолела никакой науки.Душа ее спала, как в летний зной,Не испытав ни радости, ни муки.Но как сама смотрела свысокаВ вагоне на сидящего поодальСмешливого чудного старика,Рассказом разгоняющего одурь.Так дети малые на карлика глядят,Поражены его лицом и ростом,Испуганно в него вперяя взглядС наивно изумленным превосходством.

ОСЕННИМ ДНЕМ

С разрозненной силой тупоюПорывами дуют ветра,И дым над печною трубоюНа клочья раздерган с утра.Старуха идет через полеВ чиненом своем пальтеце,С гримасой — не горя, не боли,А жизни на блеклом лице.

РЕМОНТ ЛИФТА

Опять ремонтируют лифт,Под крышу загнали кабину.А жизнь подниматься велит,Кряхтя и смиряя обиду.И вот поднимаемся мы.В проулках прохожие редки.Глухое движение тьмыЗа окнами лестничной клетки.Проспекты уходят во тьму,К окраинам, за кольцевую.Давай твою сумку возьму,Давай я тебя поцелую.Опять ремонтируют лифт.Короткий привал на площадке.Скопления кленов и липЗа смутными стеклами шатки.Два-три отдаленных огня.Трамвай, проносящийся с воем.Давай обопрись на меня, —От этого легче обоим.

ДВОЕ

После уборки и стирки,Долгой работы дневной,С мужем была она в цирке.Поздно вернулись домой.Им впечатлений хватилоОт представленья вполне,И показалась квартираТихой и милой вдвойне.Словно была у них ссора,И примиренье сошло,Так посреди коридораПоцеловались светло.…Вдруг про себя отмечаем,Что мы в дороге — одной…С крепко заваренным чаемСели на кухне ночной.Месяц ни шатко ни валкоСиним дрожит маяком.Свежая эта заваркаПахнет парным молоком.Скачут ученые кони.Сны осеняют жилье.Плотно висит на балконеНочью сырое белье.

«Знать, не всякие доводы вески!..»

Знать, не всякие доводы вески! —Эта женщина сколько уж летПросыпается по-деревенски,В лад с природой, которой здесь нет.Просыпается в доме у сына.Внуки спят, и невестка, и сын.Охлажденной квартиры пустыняВнемлет легоньким пяткам босым.Одиноким бездействием мучась,Из туманного смотрит окна.Пробуждения раннего участьЛишь с собой разделяет она.Наблюдается эта картинаПотому, что при той же звездеПросыпается птица, скотина —За лесами, неведомо где.

МАТЬ И ДОЧЬ

Есть такие пары — мать и дочь.Старшая изысканно одета,Младшей не спешит уже помочь, —Та привычно вымазалась где-то.Матовая женская щека,Гордая подчеркнутость осанки…Девочка нелепого щенкаТянет за веревочку, как санки.На иной летящие волне,Сквозь весну различную и вьюгу,В этой жизни близкие вполне, —Не вполне понятные друг другу.Но под шум ветров или дождя,Видно, кровь диктует им родная —Жить на свете, рядышком идяИ друг друга странно дополняя.

СЕМЬЯ

Коляску ведет пред собою,Быть может, слегка под хмельком,С женою своей молодоюКак будто почти не знаком.Она ж, не боясь его трогать,К плечу головою припав,Доверчиво держит за локоть,Где белый закатан рукав.Идиллия нашего века!Гуляют, храня торжество,Создатели человека,Соавторы жизни его.

СВОЯЧЕНИЦА

Жена так на ногу быстра,Так улыбается летая.А младшая ее сестра,Свояченица молодая,Казалось бы, наоборот —Медлительна, как не проснулась,Хранят глаза и пухлый ротПочти младенческую хмурость.Никак, случилось что-нибудь,Хоть и не вырвалось наружу?Иль кто сказал: построже будь,На случай, к сестриному мужу?Ну что вы, жизнь давным-давноРазмерена привычным ладом.Но задевает все равноЕго тем давним, юным взглядом.

СИБИРСКАЯ НЕВЕСТА

За Омском и за Бийском,Над легкою водой,Жил в городке сибирскомПарнишка молодой.Картошку ел на лярде,Работал, был неглуп.Играть на биллиардеХодил в военный клуб.А елки словно башни —Медлительный покой.Весной гуляют барышниБульваром над рекой.И там живет невеста —Краса на всю Сибирь.Кладет невеста в тестоКорицу да имбирь.Изюму две-три горстиИ столько ж кураги,Зовет невеста в гостиЕго на пироги.Ее черты желанны,Глаза глядят губя.Скажи, какие планы,Парнишка, у тебя?..— Тебе пошел, невеста,Двадцатый лишь годок.Кругом глухое место —Таежный городок.Хочу, чтоб на столицуОн начал походить,Чтоб дальше нам учиться,В театры бы ходить.Чтоб дружная атакаПошла на эту тишь…Ой, скучно ты, однако,Парнишка, говоришь!..Тогда он молвит нежно:— Забыл, что ты строга.Сперва хочу, конечно,Отведать пирога.Потом — не ждать напрасно,Доверившись судьбе.Хочу, коль ты согласна,Жениться на тебе…Кивая в лад рассказу,Смеется: — Видишь, знал.Вот с этого бы сразуТы, парень, начинал.Свою с твоей судьбоюСвяжу я навсегда,А дальше я с тобою,Увидишь, — хоть куда:Хоть в дымку луговую,Хоть в теплую постель,Хоть в чащу вековую,Хоть в зыбкую метель.Пойду с тобой повсюду —И в полночь, и в рассвет.А ждать случится — будуХоть кряду десять лет.

В ЛУГАХ

Утомленные шмели,Заливных лугов магнаты,Всю пыльцу с цветов смели,Полосаты и мохнаты.Бабочки любых породИ различнейшей расцветки,Их извилистый полетНаподобие разведки.Все стихает. Самый зной.И в огне его жестокомК сену свежему спинойПарень сидя спит под стогом.Он бы спать сейчас не стал —Сил нужна ему крупица,Ибо он всю ночь не спал,Где в логах туман клубится.Ибо силами соритМолодой на белом свете,Ибо тот, кто не старик,Расточает силы эти.Ибо молодость права.Мы сочувствия не прячем.И рассыпана траваНа его лице горячем.

СТИРКА

Бабы белье стиралиВ чистой воде ручья.Пухли в тазах спиралиВыжатого белья.Будничные фасоны —Фартуки и платки,Кофточки и кальсоны,Платьица и портки.Что нам таиться, дескать!Было в руках у нихЖенских вещей и детскихБолее, чем мужских.Девки стирали тоже.Грудой белье в тазах.Ровный загар по коже,Сдержанный блеск в глазах.В брызгах и мыльной пенеСели они рядком,Матовые колениВыставив над мостком.Впрочем, нашелся довод,Действующий верней, —И после службы — в городВытянувший парней.

«Груда бревен, а возле…»

Груда бревен, а возле,Как с картинки былой,Деревянные козлыС прислоненной пилой.Желтой лужей опилки,Да вразброс кругляки.А правее развилки —Блеск холодной реки.Сумрак пасмурной дали,Бледно-ясная высь…Пять минут отдыхали,Встали, снова взялись.Еще шибче и строжеПилят. Старшая — мать,Но и дочери тожеЛет уже двадцать пять.Пусть им лица обвеетИногда ветерком.Ребятишки обеихКопошатся кругом.А посмотрят со склона —Блещет речки слюда,И пропеллеры с кленаЗалетают сюда.

«Шла чуть свет, как бывало, вы…»

Шла чуть свет, как бывало, выОщущая: движенья ловки, —Встретить девочку из МосквыНа автобусной остановке.Как неделю и год назад,Посредине воскресной рани,Рассекая совхозный сад.Что пред нею лежал в тумане.С ветки яблоко сорвала,Оглянувшись по-молодому,Тут же сторожу соврала,Что оно у нее из дому.И сквозил перед нею день,А за ним еще дни другие —В смутных отзвуках деревень,В неизведанной ностальгии.

КРАНОВЩИЦА

Женская работа — крановщица.В этом убеждаешься опять.Кран довольно легкая вещица,Если им толково управлять.Плавный круг — как сразу после взлета,Ветру и дождю наперерез.Женская и девичья работа.Лишь дрожит внизу противовес.Жизнь идет не так, чтоб слишком гладко,Жизнь, она по-разному идет.Но, как прежде, длится эта кладка —День, и сутки целые, и год.Сладко над сияющим простором,Где в дыму железные пути,Кирпичи или бадью с раствором,Как на коромысле, пронести.

«Северное хмурое село…»

Северное хмурое село.Божий храм семнадцатого века,Что приезжим нравится зело,Несмотря, что в нем библиотека.Будний день. Не слышно ничего.Мотоцикл у серого забора,И девчонка смотрится в егоЗеркальце обратного обзора.А над ней подобьем колеса,Этаким изогнутым навесом,Бледные мерцают небеса,Кругло ограниченные лесом.

НАД КОСОГОРОМ

На скамеечке, над косогором,Две старухи сидят в вышине,И открыта их выцветшим взорамВся волнистая местность вполне.Там шоссе изгибается твердо,И по краю гудронной волны —Как дорожные столбики — ведра,Что напыщенных яблок полны.Проезжающий лезет в бумажник,Про себя усмехаясь хитро,Помещает покупку в багажник,А рублевку в пустое ведро.Две старухи сидят на припеке,Непричастные к этой возне.Ровной осени тонкие токиВходят в кровь или бродят вовне.И, почти задевая соседок, —Так безбожно сады разрослись, —Обрываются яблоки с ветокИ стремительно катятся вниз…

НА ВОКЗАЛЕ

Духота вокзала.Храп со всех сторон.Не стерпела, встала,Вышла на перрон.Близок час рассвета.Чуть качнулась мгла.По асфальту где-тоШаркает метла.Вдалеке, у стрелок,Отмечает слухБуферных тарелокМногократный стук.Спит солдат на лавке.Пасмурно. Тепло.Сколько до отправки —Видно на табло.И в вагоне скоро,Придержав платок,Ты глотнешь простораЭтого глоток,Что без всякой позы,Безо всяких фразМолодые слезыВышибет из глаз.

СОВРЕМЕННИЦА

На лавочке ждала, купив билет, —Ей были чужды рестораны с пальмами.И вообще в теченье долгих летВагонами не пользовалась спальными.Не громоздила горы барахла,На малой полке умещала платьица.Достоинство и гордость берегла.Случалось плакать, не случалось плакаться.Работала — не покладая рук.А отдыхала — разве что урывками.Но с этим миром, плещущим вокруг,Обменивалась все-таки улыбками.

ХОЗЯЙКА

Печь топить приближается время.Входишь в дом. У тебя на рукахПеремерзших поленьев беремяВ нежных, в берестяных завитках.Дети, каждому зрелищу рады,Из печи выгребают золу,А январского солнца квадраты,Чуть колеблясь, лежат на полу.Печь охвачена пламенем спорым,Шум огня ребятишек увлек,Вылетает смешным метеоромК их ногам небольшой уголек.Дети студят его на ладони,Желтый свет им ложится на лбы.И тепло уже, кажется, в домеОт одной этой мирной пальбы.А на стенке портреты: хозяин —Добрый плотник, что ставит дома,Дети, бабушка, Юрий ГагаринИ совсем молодая — сама.

БРОШЕННАЯ

Не венчана и не расписана,Жестоко брошена с дитем,То вверх по улочке, то вниз онаИдет намеченным путем.Когда она выходит на люди,Глядят из каждого окна.Ступает будто бы по наледиНастороженная она.С каким скрываемым усилиемОна минует каждый двор.Старух загорьевских консилиумУже ей вынес приговор.«…Ну, ничего, потерпим капелькуИ лучше будет нам, чем тут.Глядишь, устроимся на фабрику,И место нам в яслях дадут.И станешь там ширять лопаткоюВ песке, пока не надоест.А может, будем с новым папкою —Ужель на жизни ставить крест!..»А перед взором чуб соломенный,Что так мучительно знаком,С цветочком белым над заломленнымПотрескавшимся козырьком.

СОСЕДИ

Я довольно быстро свыкся с вашимиВозвращеньями: примолкший каблучок,Поворот ключа в замочной скважине,Смутный смех и выключателя щелчок.Ни в какой вы не нуждались помощи,Но огромная стояла тишина,И среди безмолвья этой полночиВаша жизнь была защиты лишена.

«Вы у жизни на краю…»

Вы у жизни на краю(Как бежит она!)Юность видите своюНеожиданно.Вот вы из лесу домойС клюквой в коробе.Вот зима уже. Зимой —Пар из проруби.И замерзшие следыРасплескавшейся водыИз ведерочкаТам, где горочка.Стал парнишка на пути,Ловко выгадал:— Поцелуешь — дам пройти! —Вот что выдумал.Обручальное кольцо,Слабый свет его.Позабытое лицоПарня этого.Слезы лить из-за негоВы не будете.Вспомнили — и ничего,И забудете.И глядеться в гладь стеклаВы устанете.Потускнели зеркалаВашей памяти.

В ПОЛЯХ

В полях осенних смерть-старухаБредет с косой или клюкой,А роща кладбища сторукоГрозит, чернея за рекой.Неужто к нам она причастна?При этой мысли всякий разМы сознаем, что жизнь прекраснаИ часто баловала нас.Не девочка, что лишь невинна,Не девушка, что лишь робка.Жизнь — женщина и, как рябина,Сладка бывает и горька.Неужто — спросим временами —Среди обычной кутерьмыОна стареет вместе с нами,Хотя и медленней, чем мы?..

ЖЕНА

Он умер, а его женаЖива-здорова.Из растворенного окнаГлядит сурово.Жестока эта полосаИ мысли эти.Но раздадутся голоса:Приедут дети.И жизнь пойдет с их жизнью в лад,Им карты в руки.Потом еще смягчится взгляд:Приедут внуки.И все как будто ничего.Родные лица.И лишь с отсутствием его —Не примириться.Ах, молодые, напрямикШагали двое…Как повернется мой языкНазвать вдовою?

ПОСЛЕВОЕННОЕ

Жмется ситчика пестротаК гимнастеркам довольно частым.За рекой еще пустота,Где садовым дремать участкам.А где белым стоять домам,Магазинам, химчистке, школе, —Полевая дорога тамДа с картофелем пыльным поле.Но как сбывшийся долгий сон,Так томительно и уместно,Возникает прекрасных! стонНачинающего оркестра.В мытых окнах дрожит закат,День безоблачный провожая.На руках матерей лежатДети нового урожая.

ЗА ОКОШКОМ СВЕТУ МАЛО

Песня

За окошком свету мало,Белый снег валит, валит…А мне мама, а мне мамаЦеловаться не велит.Говорит: «Не плачь — забудешь!»Хочет мама пригрозить.Говорит: «Кататься любишь,Люби саночки возить».Говорит серьезно мама.А в снегу лежат дворы.Дней немало, лет немалоМиновало с той поры.И ничуть я не раскаюсь,Как вокруг я погляжу,Хоть давно я не катаюсь,Только саночки вожу.За окошком свету мало,Белый снег опять валит.И опять кому-то мамаЦеловаться не велит.

СТАРИННАЯ ДЕВИЧЬЯ ПЕСНЯ

Хорошо мне было в девушках сидеть.Мне у батюшки работушка легка.Мне у матушки так вольно было петь,А с дружками мять муравушку лужка.Размолоденьки любезные дружки,Мне от слов-то ваших ласковых тепло,Без огня-то вы мне сердце разожгли,И без ветру мои думы разнесло.Разнесло их, где густые зеленя,Разнесло их, где над полем благодать.Осердились тогда в доме на меня,Захотели меня замуж отдавать.Разлучить меня с подружками хотят.На себя решила руки наложить,Чтоб не видеть этот луг и этот сад.Только род свой пожалела погубить.Я сидела в новой горнице одна.Я лежала белой грудью на окне.Я смотрела из открытого окна,И так тихо и печально было мне.

У РУЧЬЯ

Песня

Меня довел он до ручья,Орешником поросшего,И все ждала чего-то яХорошего-хорошего.Он про любовь не говорил,Стругал он ветку ножичком.А узкий мостик без перилМеня смущал немножечко.Пройти здесь можно одному,Не взять другого под руку.И улыбнулась я ему,Почти готова к подвигу.И вот иду и не могуЯ скрыть свое волнение.А он стоит на берегуИ смотрит тем не менее.Стоит он, ветку теребя,В своей рубашке беленькой.«А знаешь, я люблю тебя», —Мне говорит он с берега.Сто раз пойду через ручейПо тоненькой жердиночке,Чтоб вздрогнуть от таких речейНа самой серединочке.

РЫЖАЯ

Рыжая, вышла, в мать.Видно, уж так бывает:Рыжая эта мастьПрочую забивает.Только зима к концу,Солнышко на опушке,Как по всему лицуЯростные веснушки.Нету других таких!В прихоти неустаннойДолго сводила ихСливками да сметаной.Не пропадает знак —Жгучих лучей награда.Плюнула — мол, и такВлюбится, если надо.Ох, а язык остер!Девка она такая,Рыжих волос костерМечется полыхая.В этом огне дотлаМожешь сгореть, мальчишка.Будет одна золаОт твоего сердчишка.Рыжая благодать!Что ж это впрямь за диво?И ведь нельзя сказать,Чтобы была красива.Встретится на пути,Сердце заставит биться.Можно с ума сойти,Если в нее влюбиться.

ФИАЛКИНА

Дивится женская бригада:Опять Фиалкина брюхата,Опять подходит к рубежуИ говорит опять: — Рожу!А что без мужа или с мужем,Мы не пожалуемся, сдюжим.Я не какая-то овца.Я выращу и без отца.Еще скажу тебе, бригада:Коль не судьба, то и не надо.И чем постылого костить,Я буду деточек растить.

НАЕЗДНИЦА

Свободно спрыгнула с седла,Хвалу не слушая и толки.Кобылу, что была смела,Слегка похлопала по холке.Глаза спокойны и строги.Похожа чем-то на испанку.Перчатка стянута с рукиИ вывернута наизнанку.

«Море с дивной ласкою…»

Море с дивной ласкою,Страшной рыбакам,Лодочку скуластуюГладит по щекам.Волн высоких сутолока,Дождь косой да мгла.Как нарочно, судорогаРуку вдруг свела.«Там, где жил когда-то я,У начала вод,Красотой богатаяЖенщина живет.И на море сероеИзредка в тоскеСмотрит с прежней верою.А у ног, в песке, —Будто бы фонарики,Утешая взгляд,Желтые янтарикиЛасково горят».

СОЛОВЬИ

Соблюдая привычки своиИ природы закон принимая,Из далеких земель соловьиПрилетели десятого мая.И в черемухе белой леснойЛишь успели на ветках рассесться,Затопили щемящей волнойНашу землю, и душу, и сердце.Рвутся трели пернатых певцов,Их трепещущий голос чудесен…А позднее выводят птенцовИ смолкают: уже не до песен,Не до разных пустячных затей.Принимайся всерьез за работу:Прокормить надо малых детей,Да еще обучить их полету,Защитить от возможных невзгод…Надо этому только дивиться,Что до августа рядом живетСоловей — молчаливая птица.А затем, покидая садыИ приречные рощи густые,Точно в клювы набрали воды,Улетают молчком из России.Соловьиная доля трудна.Мы ж забыли про это терпенье, —Помним трели, да ночи без сна,Да черемухи белой кипенье.Помним, как из росистых ветвей,Словно вдруг вырываясь из плена,Возвратившийся к нам соловейСыплет двадцать четыре колена.

«За занавесками герань…»

За занавесками герань.Дробится свет в стекле веранды.А над окошками тарань,Ее здесь целые гирлянды.Внизу холодная река,Но женщина немолодаяПроходит в гору, лишь слегкаПод коромыслом приседая.Чтоб воду ей не расплескать,В ведре — березовые плашки.И смотрит вслед на эту статьЗадумчивый рыбак в фуражке.Воды холодной полоса,А вдоль реки, вдоль серой глади,Торжественно, как на параде,Стоят навытяжку леса.

ДВА ЧЕЛОВЕКА

Здесь края обширные от века,Только этим землям не в примерНаселенье — два лишь человекаНа один квадратный километр.Посреди безмолвного покояНе спеша беседуют со мнойВ маленькой избушке над рекоюМолодые оба — муж с женой.А на полках тонкие пробирки,Баночки с мальками и с икрой,Пестрые таблицы, схемы, бирки,Пахнущие школьною порой.Мы толкуем запросто за чаем,За вопросом следует ответ:— Как живем? Вот рыбу изучаем.— Скучно ли? Весной, конечно, нет…Пьет хозяйка медленно из блюдца,И не понимаю почему,Но глаза — глаза ее смеются,Нежно улыбаются ему.Представляю бури и ненастьеИ вот эту дружную семью,На земле живущую в согласье.Что ж я им вопросы задаю?От речной сверкающей излукиБелый дым клубится по траве.Я им жму по очереди руки:— Заходите — будете в Москве…Машут мне, как водится:— Счастливо!..Долго в поле зрения моемНа краю высокого обрываНад водой стоят они вдвоем.Лодка. Дом. Бревенчатые стены.И, вбирая мира голоса,Немудреный веничек антенныСловно подметает небеса.Вот уже исчезла эта веха,Никаких особенных примет…Два зато хороших человекаНа один квадратный километр.

«Сквозь березник тлеют купола…»

Сквозь березник тлеют куполаСтарой церкви. И крепчает ветер.Ты почти такая, как былаТой порой, когда тебя я встретил.Шутка ли сказать, когда кругомПеремены, только перемены.На пути, все более крутом,Так они теперь обыкновенны.Шутка ли сказать, когда вдалиСмешаны построек этих стили.Сколько поломали, возвели.Даже купола позолотили!Только предвечерняя звездаНе сдается времени на милость.И, со мной пришедшая сюда,Ты, как небо, мало изменилась.

5 «На фоне неба все крупнее…»

На фоне неба все крупнееИ резче: всадник на мосту,В прозрачном воздухе темней,Нам ясно виден за версту.И дети кажутся нам вышеНа гребне дальнего холма,И голубятники на крыше,И даже самые дома.И над рекой, как на карнизе,Твой силуэт в том давнем дне,Как прежде, четко виден мне.…Вся суть в оптическом капризе.

«Хотел бы я проникнуть в этот мозг!..»

Хотел бы я проникнуть в этот мозг!Не скальпелем, конечно, не рентгеном,А словно перекинуть легкий мост,.войти, вбежать в порыве откровенном.Хотел бы, если б выпала судьба,Узнать — пускай не сразу, а помешкав, —Что там таится, под прикрытьем лба,Когда блуждает на губах усмешка.Хотел бы я увидеть только раз,Уж если мне досталось это диво,Что кроется за тихим светом глаз,Глядящих так спокойно и правдиво.

СКРЫТНОСТЬ

Он жил вблизи, но жил не на виду,Он все скрывал. Зачем? На всякий случай.Скрывал привычно радость и беду,И лишь не скрыл он смерти неминучей.Враги о том, что он врагом их был,Догадывались, думаю, едва ли,И женщины, которых он любил,Ш этом даже не подозревали.

ОДИНОКАЯ

От спешки малый прок —Показывает опыт.Над чашкою парок,Однако чай не допит.Хозяйку по гудкуКак будто ветром сдуло.Халатик на бегуПовис на спинке стула.Прозрачностью блестят,Попав под вспышку света,Шесть рюмок, ставших в рядЗа створками буфета.Шесть чашек, как бутон,Уложены на блюдце.А на столе батон.В луче пылинки вьются.Течет гудок в окноРевет неугомонно.На блюдечке одноКолесико лимона.

«Тупую боль загнал…»

Тупую боль загналМне в сердце новый приступБолезни явный признак,Прямой ее сигнал.Утихла — и опять.Спасение в уколе.Терпеть не надо боли,Боль следует снимать.Но если в поздний час,С улыбкой, на вокзале,Разлуки нож вонзалиСпокойно, прямо в вас,Тогда напрасный труд —Таблетки и уколы,Мольбы или укоры.Лишь время — лекарь тут.

ИЗБАВЛЕНЬЕ

Вы, конечно, отмечалиНе единый в жизни мигИзбавленья от печали,От иных еще вериг.Избавленья от болезни, —Как ее ни назови, —От рождающейся песни,От любви и нелюбви.

«День пасмурен, и солнца нет…»

День пасмурен, и солнца нет,Низины прячутся в тумане,И вдруг в тебя ударит светСквозь ветви на лесной поляне.И замирает все в тебе,Как если бы упали стены,Как если бы в своей судьбеТы ожидала перемены.Все дело в том, что жизнь опять,Тебя имея на примете,Зачем-то хочет доказать,Что стоит жить на этом свете,Что долго хватит сил твоих,Что все отныне будет лучше,Что день и пасмурен, и тих,Но солнце греет и сквозь тучи.

УЧАСТЬ

В глухом лесу, где пахнет прелыо,А сумрак стоек и глубок,Под черной царственною ельюЮтится крохотный дубок,Как бы под юбкой великаншиОшеломленный Гулливер,Являя, как сказали б раньше,Печальной участи пример.

«Я смотреться в зеркала…»

Я смотреться в зеркала,Молодой была — любила.Я их много завела.Мне приятно это было.И жила, маня, дразня.Но — иная в жизни веха:Стали зеркалами смехаЗеркала вокруг меня.

«В природе наметился спад…»

В природе наметился спад —В ночи, не мечтая о чуде,Дневные растения спятГораздо спокойней, чем люди.Все стихло. От старых дубовПолзла полоса дождевая.И плакала чья-то любовь,Последний свой миг доживая.

ОСЕНЬЮ

Сидя в доме у окна,Наблюдаете оттуда,Как качается сосна,И все шире амплитудаКолебаний той сосны.Вы ученая такая.Дождь шумит не умолкая,Листья с веток снесены.Ветер дует тяжело,Заполняя рябью лужи.И сквозь мокрое стеклоЯ смотрю на вас снаружи.Мокрых листьев кутерьма,Ветер, холод, дождь осенний.В гуще этих отношенийЗарождается зима.

«Это было давно. Мы расстались тогда…»

Это было давно. Мы расстались тогда.А назавтра по старой аллееЯ, забывшись, пришел машинально туда,Где обычно встречались мы с нею.И опомнилсялишь под лучом фонаряВозле дома ее, перед входом…Так, случается, в первые дни январяПисьмапрошлым датируют годом.

«Предложил ей тут же сесть…»

Предложил ей тут же сесть,Извинясь, что сроки круты,Уточнив притом, что естьУ пришедшей три минуты.Ощущая сквозь чулокХолод кожаного кресла,Улыбнулась лишь чутокИ надолго в душу влезла.

ПУТНИК

Книг в этом доме было мало,Читать их тоже было лень,Но радио зато играло,Как в парикмахерской, весь день.Привычно действуя и мощно,Со лба сдувая тень волос,Хозяйка все, что было можно,Надраивала, как матрос.Подушек разбирала штабель.Кровати белой ныл металл.И платья глаженого штапельСо стула венского свисал.Спал путник в доме прочной кладки,И лишь сознание того,Что сроки жизненные кратки,Сквозь сон тревожило его.

«В длинных аллеях стоит полумрак…»

В длинных аллеях стоит полумрак.Дали и дачи.Вдруг он почувствовал: что-то не такВ этой задаче.Понял до стона: куда ни ступи —Жутко и зыбко.Где-то в логической этой цепиСкрыта ошибка.Чем она жжет? Наговором друзей?Девичьим платьем?Как мы за промахи жизни своейДорого платим!Силясь понять, в середине онаИли вначале,Как ученик, он сидел у окна,Полон печали.Собственной жизни ошибку найти —Мало быть магом.Нужно, вернувшись, все снова пройтиМедленным шагом.Жесткой рукой он провел по лицу,Сникший до срока.Нужно искать, да подходит к концуВремя урока.

ХАРАКТЕР

Погладила утром белье,Усердно умылась.Однако в движеньях ееСквозила унылость.Спокойна и даже мила,Прилежно оделась.В лице и фигуре былаЗаметна несмелость.На каждом иная печать:У тех облегченность,У этих любовь обличать,А здесь — обреченность.А как бы все славно велось,Когда б ее сбросить,Пока еще русых волосНе тронула проседь.

ГОРОДСКОЙ МОТИВ

Нас желтым светофором отсекло,Нас отсекло ударом светофора.Сквозь ветровое мокрое стеклоСмотрю, какая вам дается фора.Как ваши тормозные огоньки,Чья жизнь для нас совсем уже чужаяНедолго тлеют, словно угольки,Навек в дожде и мраке исчезая.Но кто вы мне, чтоб я жалел о вас,От вас не получая даже вести!Хотя в недавний миг, почти сейчас,Как равные, мы были с вами вместе.

ДВА ПОЛЮСА

Пошел с твоей легкой рукиТот слух, что, жестоко рассорясь,Вы стали теперь далеки,Как Южный и Северный полюс.На все повторяют ладыНаивную версию тут же.Но ведь одинаковы льды.Полярные ночи и стужи.

ЖЕНЩИНЫ ВЕСНОЙ

Нарастающей волною,Словно вывешен приказ,Вышли женщины весною,Обнаружились при нас.И на завистьВсем богиням,И на радостьВсем разиням,На крыльце или в окнеВозникали в чем-то синем —Просто в синем-синем дне.

«Переодевалась у окна…»

Переодевалась у окна, —Непонятно, что ее тянуло,Только, обнаженная, онаПодходила, платье взяв со стула.Ей бы отдалиться в глубинуКомнаты — о скромности забота, —Но ее к широкому окнуСловно бы выталкивало что-то.Женщины столь странная черта —Безразличной смелости минута.Но она спокойна и чиста,И не предназначена кому-то.Всю себя сиянию открыв,Движется в задумчивости вроде.Острый неосознанный порыв —К листьям, свету, воздуху — к природе.

В МАСТЕРСКОЙ

Полотно стояло у стены,По нему синела эстакада.Стекла были вкось освещеныВспышками далекого заката.На полу лежал батальный лист,А еще — чего не показали —Несколько похожих женских лицС влажными губами и глазами.

«Как будто бы с картины Грабаря…»

Как будто бы с картины Грабаря,Голубизна ударила большая.Друг другу ничего не говоря,Они стояли, головы сближая.Ко лбу ее он так прижал свой лоб,Что для нее слились его два глаза.А где-то далеко, над синью снежных троп,Звучала недосказанная фраза.

«Темнея колонной ствола…»

Темнея колонной стволаНад крышей из толя,Огромная липа спала,Как принято, стоя.Был весь ее облик суров, —Плыл полдень, рассвет ли,Чернели подобьем стволовВершинные ветви.Но в память давнишних победДвухсотой весноюВдруг выгнала гибкий побегНад самой землею.И были листочки на немСвежи и пахучи,Мерцали зеленым огнемЛишь каплю похуже.Но в грозных законах родстваИ вешнего сокаШумела другая листваУж больно высоко.

«Сквозь цветение и вьюгу…»

«Сквозь цветение и вьюгу,Среди лета и зимы,Пребывание друг другуВ этом мире скрасим мы»…Услыхала, обернулась,Ровным взором повелаИ согласно улыбнулась.Ничего не поняла.

«Эта женщина, здесь, на углу…»

Эта женщина, здесь, на углу,Так ступает по каменным плитам,Будто где-то она на балу,В звуках музыки, в платье открытом.Выделяясь сиянием глаз,Мысль, быть может, лелеет благую.И рассеянно смотрит на вас,Принимая себя за другую.

«У нее точеные лодыжки…»

У нее точеные лодыжки,Стан прямой и гибкий, как лоза.Но ее ладошки как ледышки,И совсем холодные глаза.Дремлют отопленья батареи,Вялостью предзимней только злят.И сидит она, ладони грея.Ну а кто согреет этот взгляд?

КРЫЖОВНИК

По виду — словно горстьРассыпавшихся бусин,Просвеченный насквозь,Крыжовник был так вкусен.Не к чаю, не в дому —В саду, в конце дорожки,Протянутый емуНа маленькой ладошке.

«Растерянный, остался у окна…»

Растерянный, остался у окна,Не сознавая в горе и обиде,Что у влюбленных логика одна:— Я вас люблю, и вы меня любите.За что любить? Да именно за то,Что мне отдельно смысла в жизни нету.Что вытащил, как в картах иль в лото,Счастливую, к несчастью, долю эту.

ИЗМЕНА

Вот вошла к нему со света,С лета — в комнатку его,Не спросившая советаНа земле ни у кого.И в каком-то странном раже,Отвернув слегка лицо,Все сняла с себя — и дажеОбручальное кольцо.

РАЗЛАД

В звоне томительных дней,После каникул,Вдруг он из жизни твоейС легкостью выпал.Не из созвездья звездаВ гаснущем крике, —Выпал птенцом из гнезда,Строчкой из книги.

АРТИСТКА

Печально сжала пухлый рот,Глаза наполнила слезами:— Я не люблю таких острот,Вот так мы все и портим сами…— Каких острот? Не будь смешной!..— О! Ты считаешь, это малость? —Но говорила не со мной,А словно бы в кино снималась.Я все упорствовал: — Позволь!..Отрезала: — Не место спорам! —Как прима, что играла роль,А я случайным был партнером.

«Я прошу у Вас давно…»

Я прошу у Вас давно:После часаРазрешите к Вам в окноПостучаться.Травы зыблются светло.Что Вам снится?..Постучаться к Вам в стекло,Как синицаИли дождик ноготкомПо карнизу.Только дайте мне тайкомВашу визу, —Встречным сдержанным кивком,Взором — книзу.

ПРИЗНАНИЕ

Опять эта память взлетает, как птица —Размолвки забыты, обиды не в счет.Пусть я виноват, но ведь, как говорится,Повинную голову меч не сечет.Ах, как эта память светла и крылата.Но если правдивым и вправду почет,Я вам признаюсь, что любил вас когда-то, —Повинную голову меч не сечет.Былое вдали проступает все резче,И снова рассвет вдоль заборов течет.Осталось сказать, что люблю вас, как прежде,Повинную голову меч не сечет.Но только боюсь, это будет словамиИ в сторону попусту нас отвлечет.Поэтому молча стою перед вами, —Повинную голову меч не сечет.

ВДАЛЕКЕ ОТ ДОМА

Вдалеке от дома в добрый часВспомним тех, кто вспоминает нас,А еще, коли достанет сил,Позабудем тех, кто нас забыл.

ТВЕРДОСТЬ

Не умолкли в мире трубы,Не окончены труды.И скажу, что ваши губыНедостаточно твердыДля того, чтобы, ликуя,Песни петь среди ветров.А еще — для поцелуя.А еще — для жестких слов.

«Сидела она в уголке…»

Сидела она в уголке,Где ходики чутко стучали,И книгу держала в рукеС закладкою в самом начале.И весь ее ласковый вид,Приятный внезапному взору,Уютен и так домовитБыл в ту неуютную пору.Не раз над ручьями потомЯ шел к ней по доскам настила.Когда поднимался я в дом,Предательски сердце частило.И сквозь поредевший туманГлаза ее влажно сияли.А мне попадался романС закладкою в самом начале.Я помню тот двор и крыльцо,Но дом не нашел бы я снова.Я помню тот взгляд и лицо,Однако не помню ни слова.Хрустящая ночью весна,И долгого дня измененье,Тот город, и я, и она —Все словно в ином измеренье.Сомненья, и даже обман,И снова надежды ночами —Весь наш неудачный романС закладкою в самом начале.

СОПЕРНИК

Мой соперник был худ и сутул,Раздражал меня также походкою.Я сапог свой поставил на стулИ протер его желтой бархоткою.Посмотрел в заоконную тьму,Где снежок загорался под фарами,И обоим — и ей и ему —Предложил прогуляться бульварамиОн ответил: «Ступайте вдвоем,Я здесь что-нибудь лучше поделаю…И она мне кивнула: «Пойдем»И мы вышли на улицу белую.Я по городу с ней проходил,Не сумев оценить положение:Я решил, что уже победил…Я уже потерпел поражение.

6 БУКЕТ

Я шел к тебе с таким букетом,Его подняв над миром ввысь,Что молодые пчелы следом,Ошеломленные, вились.Ступая тапочками звонко,Зажав замурзанный платок,Шла незнакомая девчонкаИ ныла: — Дядя, дай цветок!..И на глаза довольной пареПотом попался мой букет.Простите, где вы покупали?Какая прелесть этот цвет!..Спросила встречная старуха:— Им георгины не родня?..И чей-то вздох коснулся слуха:— А ведь и ты любил меня…

«Весна мокрой тряпкой снега уже стерла…»

Весна мокрой тряпкой снега уже стерла,Лишь в чащах они залегли.На голых пространствах зеленые сверлаДырявят поверхность земли.На самом ходу, посреди тротуара,Мешая прохожим пройти,Весной, как войной, оглушенная параНе в силах расстаться в пути.Мы пишем стихи, рассуждаем, пророчим.Бумага под словом горит.Толкуем о жизни… А жизнь, между прочим,Сама о себе говорит.

ГУЛЯНЬЕ

Легко наездница гарцует,И конь пускается в полет,И так под музыку танцует,Что странно, как он не поет.Мы за живой стоим стеною,Тебя я за руку держуИ потихонечку, спиною,С тобой от круга отхожу.Реши, куда пойти нам проще —Вдоль тротуара иль тропы.Что скроет нас надежней — рощаИль движущийся лес толпы?

ЖЕНСКИЕ ЛИЦА

Набирает силу лист.Я маршрут себе намечу.Сколько ранних женских лицПопадается навстречу.На троллейбус, на метроНакатила дымка эта.Вон их сколько намело —Словно вишенного цвета.Сколько свежих женских лицЧистым утром на припеке.И какой-то старый лис,Промелькнувший в их потоке.

«Все было стойким зноем залито…»

Все было стойким зноем залито,К утру не охлаждался дом.Нам сдали комнату лишь на лето.Найдем ли что-нибудь потом?Заката длительное заревоВ окошках множило огни.На дачу выбрались хозяева.Вот и остались мы одни.Твое зардевшееся личико,И рассудительность в речах,И от девического лифчикаПолоски на твоих плечах.

В РАЗЛУКЕ

«Куда пойти? Что сделать?» — не решу я.Стою, фуражку сдвинув набекрень.Неистовствуя, мучаясь, бушуя,Из-за заборов ломится сирень.Природа зазевается немного,И в тот же миг свободно и легкоСирень, кипя, прольется на дорогу,Как через край кастрюли — молоко.И все заполнит чадом лиловатым…Нет! Я не то сравнение нашел, —Она с громовым яростным раскатомХлестнет как в бурю волны через мол.Тих городок по имени Барятинск,Закутался садами до бровей.Трещат заборы, сдерживая натискТяжелых, перепутанных ветвей.Хрустит сирень, тоскует и теснится, —И тоже тесно сердцу моему, —Сопротивляясь, медленно кренитсяИ тонет мир в сиреневом дыму…

ВДАЛИ

Стволы за окошком белёсы,Едва проступают из мглы.Но это совсем не березы,А яблонь беленых стволы.И кто-то у самого домаСмеется среди темноты.И песенка эта знакома —Поешь ее только не ты.

«Дорогая…»

Дорогая,Помнишь ты, как в метельной ночи,Догорая,Дышат угли живые в печи?А снаружи,Если к стеклам приникнуть тесней,В мире стужиВидно клочья летящих теней.До рассветаБез лопаты за дверь не ступи!Будто где-тоВ белой хатке средь белой степи.ВременамиВ кухне дужкою звякнет ведро.То под намиОсторожно проводят метро.Полквартала,Даже меньше — и вот он, Арбат.Ты устала?А за окнами хлопья свистят.Будь же прочен,Старый дом средь ревущих ветров.(Между прочим,Это, в сущности, первый наш кров.)Звон метели.Да от печки, что стихла во сне,Еле-елеЗыбкий отсвет дрожит на стене.

«О если бы ты хоть на миг увидала…»

О если бы ты хоть на миг увидала,Как я выбивался из сил.Но что было делать — сирень увядала,Пока я ее довозил.Но ты никогда не была равнодушной,Ты гладила каждый листок,А мне говорила: «Немедленно нужноПоставить сирень в кипяток».Сначала я спорил. Но мало-помалу,Буквально у нас на видуСирень распрямлялась, сирень оживала,Как в самом заправском саду.Сейчас мы шагаем дорогой одною,И мне улыбаешься ты,Когда мы весной замечаем с тобоюЦветущей сирени кусты.Но я б не хотел, чтоб в жару и в бураныЦвела она так же весь год.Она потому навсегда дорога нам,Что только весною цветет.

ОСЛЕПЛЕНЬЕ

Как будто бы чьих-то грехов искупленье,Порою нисходит на нас ослепленье.Не видит садовник раскрывшейся розы,А шахматный гений — простейшей угрозы.Не видит грибник, что в грибах вся поляна,Беспечное сердце не видит обмана.Не видит охотник когтей отпечатки,А старый наборщик — смешной опечатки.И страшно, когда, вдруг очнувшись за чаем,Мы слезы в любимых глазах замечаем.

РОДНЫЕ

— Неродные? Чепуха!Мы родня под общим кровомНо гранатная чекаСдвинута недобрым словом.— Эти дети — от него.Посмотрите, как похожи!.. —И, однако, отчегоУ самой мороз по коже?Ну а он?.. За столько лет,Что смотрел на эти лица,Может, в них оставил следТот, который нынче длится?..

«Обыденности ряска…»

Обыденности ряска,Зацветшая в тиши…Как требуется встряскаДля тела и души!Чтоб страстью нас задели,Не звоном ремесла, —Больным ходить неделю,Так книга потрясла.И чтоб, вбежав в воротцаИ слыша крови гул,В глаза, как в два колодца,В тебя я заглянул.

РИСУНОК

Вдруг озарится мглаВ каком-то странном плане.Ахматова былаМоделью Модильяни.До первой мировой,Среди возможных сотен,Рисунок перовойИзящен и свободен.Но вы узнали — чей,И тут вас поразилоСкрещенье двух лучей,Двойная эта сила.Кто изображена,И кем — на белом поле!..Душа пораженаПомимо вашей воли.

ССОРА

Вздор, сказанный неловко,С усмешкой: не беда.Неясность, недомолвкаИ — ссора на года.И вдруг: а что такое?За окнами светло.Зима, и как рукоюВсе временем сняло.Морозные узоры,Сквозь них — закатный свет.Есть прошлое у ссоры,Но будущего нет.

НА ЗАКАТЕ

Прогулки на закате —Час или полчаса,Где, кстати и некстати,Возможны чудеса.Тумана одеялоГустело на лугу.И женщина стоялаНа правом берегу.Уже заката алостьПомеркла кое-где,Пока она спускаласьК серебряной воде,Как бы входя в объятьяИного бытия.А сброшенного платьяТемнела чешуя.

«Жены молоденькой подруги…»

Жены молоденькой подруги,Их до поры сплоченный круг,Их столь порывистые руки,Что книга валится из рук.А загорели — как на юге,Да не идут на ум науки.Не Академия наук,А академия подруг.Жены любимые подруги.

МАДОННА НА ВОКЗАЛЕ

Мадонна в раннем мире первозданном,Задумчивая, ждущая давно —«С младенцем на руках и с чемоданомУ ног». Мы знаем это полотно.Пока пред нею в храпе или в давкеИдет одна из неизменных пьес,Она сидит на деревянной лавкеС рельефного резьбою «МПС».Она сидит с людьми чужими рядом,Нейлонового блузкой шелестя,Она глядит спокойным юным взглядомИ кормит грудью малое дитя.А над вокзальным застекленным сводо»В той вышине, где все им нипочем,Снежинки вьются редким хороводом,Пронизанные солнечным лучом.

БАЛЛАДА О НАТУРЩИЦЕ

Отменная натура, —Светясь сто раз на дню,Жила на свете НюраПод странной кличкой «Ню».Нет, не озоровалаПо комнатам мужским,А лишь позировалаПо лучшим мастерским.А кожа цвета лилий,Изысканно бела.Да и по части линийТоченая была.С нее не раз писалиЦариц или богинь,Красавиц на эмали, —Попробуй их покинь!То — их! А ей ли сладко?К ней жизнь и так, и сяк.На рукаве заплатка.Все наперекосяк.И что же с нею сталось?Чудак, да ты забыл:Всех поглощает старость,Кто прежде молод был.Но сохранился в храмахИ в галереях след,Со стен, без рам и в рамах,Свой излучая свет.

СТАРИННАЯ АКВАРЕЛЬ

Летние дни отгорели.Душу пронзая до дна,С ясной еще акварелиЖенщина смотрит одна.Под черепаховым гребнемПолный наивности взор…То, что в разлуках мы крепнем,Это поистине вздор.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС

Вздрогнув, поднялся со стула,Чудом лишь только храним,Так по душе полоснулоГолосом женским грудным.Хоть оп и рядом был где-то,Не различались слова,Лишь интонация этаИз глубины естества.Может, пустяшное делоВызвало к жизни его, —Сердце уже не хотелоПрочего знать ничего.

«Прямо в наше окно…»

Прямо в наше окноВеет ветер с газона.Поздний вечер — и тыУлыбаешься сонно.На тебя в тишинеОглушающе-звонкоСон обрушился вдруг,Как порой на ребенка.Непослушной рукойТы подушки взбиваешь,Что-то хочешь сказать,Но тотчас забываешь.Что-то хочешь спросить,Но, объятая ленью,Видишь смутно меняГде-то там, в отдаленье.Улыбаешься мнеИз последних усилий.Закрываешь глаза —Будто свет погасили.

«Ты сладко спишь. Сквозь темные ресницы…»

Ты сладко спишь. Сквозь темные ресницы,Почти не означая ничего,Трепещущие слабые зарницыСознания коснулись твоего.Ревет гроза, и молнии толпятся,Толкаются локтями в тесноте,А звуки грома рвутся и дробятся,И катятся шарами в темноте.О, эти вспышки зыбкие ночныеНад чернотой притихнувшей землиИ эта грома стереофония —То сбоку он, то сзади, то вдали!Но месяц вновь поблескивает дужкой.Высь постепенно стала голубой.И молнии уходят друг за дружкой,Ворчащий гром уводят за собой.Ты в сад с терраски отворяешь двери,Ты поднимаешь чистые глазаИ говоришь с улыбкою, не веря:— А что, была действительно гроза?..Но целый день потрескивают травы —Так наэлектризованы они.И долго тянет влагой от дубравы,И дальних гроз мерещатся огни.

КОКТЕБЕЛЬ

Сухой, нетрудный зной стенного Крыма,Стрекочущая тишь.Дуга прибоя вычерчена криво,Коль сверху поглядишь.Трещали вновь цикады, как лягушки,Спускалась тьма, и в нейПривычно море било, как из пушки,Внизу, среди камней.Вот все заснуло. Ночь текла глухая,И кто-то ночью тойСтупал едва, но галька, громыхая,Сдвигалась под ногой.И женщина, склонившись на перила,Во мраке скрыв черты,Неясной белой птицею парилаСредь крымской черноты.

ПОСЛАНИЕ

Александра ОсиповнаСмирнова-Россет!Дождик. Дело к осени.И я Вам сосед.Мне до Вас, наверное,Меньше двух верст.Струй шуршанье мерное.Путь весьма прост.От дождя муторно.Льет и льет с верхов.Около полутораМне до Вас веков.Так. И тем не менее,Ежась наверху,Смотрит вдаль имение,За Москву-реку.Ветер вдоль цоколяКинул листьев горсть.Где тут след Гоголя,Что был Ваш гость?

ЖЕНЫ ПОЭТОВ

В прошлое взглядом пройдуся,Где мы бывали стократ.Галя, Лариса и Дуся —Жены поэтов стоят.У освещенного входаСнежный взвивается прах.Сколько, однако, народа,Шума на тех вечерах!..Как они гордо встречалиС невозмутимостью всейРадости или печалиИх беспокойных мужей.На слово, право, поверьте:С ними, а часто одни,Все-таки в той круговертиСчастливы были они.Послевоенные годы.Слабо устроенный быт.То ли от вьюжной погоды,То ли от строчек знобит.

«Задумчивая речь…»

Задумчивая речь,Исполненная смысла.Покатость этих плеч,Что не для коромысла.Но смело шла на бойПод смертный стон металла,Бралась за труд любой,И сил у ней хватало.Желал ей жизни ты,Большой и интересной,И долгой красоты,Душевной и телесной.

«Лицо пристроила в ладони…»

Лицо пристроила в ладони,Поплакала и поднялась.И оказалась в новой зоне,С былой утратившая связь.Лишь в зеркале — в том свете дальнем,В том обрамлении волос, —Лицо, промытое страданьем,Слегка распухшее от слез.

ЖЕНЩИНА

В горле внезапный ком,Трепетной жизни сила, —Что-то одним толчкомЖенщину разбудило.Этот короткий спазмВроде того набата,Что вас от смерти спасДавней порой когда-то.Этот отход от снаСлужит особой цели.Приподнялась она,Села на край постели.Наши с тобою сныЯрки или убоги, —В женщине сведеныМира всего тревоги.Тяжко груженный бот,Мерно плывущий ночыо.Страхов, любви, заботВ женщине средоточье.Оборотись к окну,Эта или другая,Слушают тишину,Света не зажигая.

«По дымным сплавконторам…»

По дымным сплавконторамКрик, мат — невпроворот!Но вы из тех, к которымИ грязь не пристает.Вас грубость оскорбляет,Но грубая средаВ душе не оставляетЗаметного следа.

ПАМЯТЬ

Фотографий не осталось, —Лишь для паспорта одна.Но, конечно, это малость.И улыбка не видна.Ни повадки, ни движенья…Так жила, — на свой лишь страхБеглые изображеньяОставляя в зеркалах.

«Показалось, что окликнули…»

Показалось, что окликнули.Оглянулась — ни души.Лишь березки шеи выгнулиВ вечереющей глуши.И ни капельки не боязно,Хоть и смеркнется вот-вот.Но отчетливо и горестноКто-то сызнова зовет.

РАННЯЯ ВЕСНА

От сиянья блеска и от влагиМир буквально лезет на рожон,Духом безрассудства и отвагиВесь пропитан и заворожен.Словно ожидаемая смута,Что в себе нежданное таит,Обратив лицо свое к кому-то,Молодая женщина стоит.Всё вокруг в движении. ГустаяОблачность изодрана в клочки.Изумленно листья выпуская,Почки разжимают кулачки.

МИМОХОДОМ

Где-то видел вас, а где — не знаюИ припомнить сразу не могу.Все же неуверенно киваю,Даже улыбаюсь на бегу.Сдержанно и чуть недоуменноВы мне отвечаете кивком,Тоже вспоминая напряженно:Вам знаком я или незнаком?Пять минут тревожит эта тайна,Да и то, конечно, не всерьез.Просто где-то видел вас случайно,Двух-трех слов при вас не произнес.Никакая память не поможет.Нет, не помню вашего лица…А ведь кто-то вас забыть не можетИ не позабудет до конца.

СТУДЕНТКИ

Евг. Евтушенко

Среди цветущей мать-и-мачехи,Среди пробившейся травыУчебник высшей математикиИ три девичьи головы.А в небе облако качается,И солнце льет свой ровный свет.Никак ответ не получается,Никак не сходится ответ.И кто-то там, средь мать-и-мачехи,Приподнимается с земли:— Ау, ребята! Где вы, мальчики?Пришли бы, что ли, помогли…

«Бывает, в парке в летний вечер…»

Бывает, в парке в летний вечерЗаметишь нескольких девчат.Они идут тебе навстречуИ что-то тихо говорят.Но вот тебя в листве зеленойУвидят — и наперебой,Пожалуй, слишком оживленно,Заговорят между собой,Как бы самим себе внушая,Что нет им дела до тебя,И в то же время обращаяТвое вниманье на себя……А мне милее на рассветеСреди полей встречать девчат.Они, вдали тебя заметив,Как по команде, замолчат.И, приближаясь тройкой росной,Некстати речь не заведут.Преувеличенно серьезноПройдут. Но только лишь пройдут,Вмиг о серьезности забудут.И засмеются. И не разПотом оглядываться будут,Пока не скроешься из глаз…

«Право, странным кажется мне это…»

Право, странным кажется мне это, —На вопрос: «А сколько же вам лет?» —Есть у всех готовые ответы —Выписки из метрик и анкет.Возраст надо мерить очень строго,Годы здесь решают не всегда.Девушке под тридцать — это много,Мать, когда ей тридцать, молода.

«К чему копить ничтожные обиды…»

К чему копить ничтожные обиды,Им не давать исчезнуть без следа,Их помнить, не показывая видуИ даже улыбаясь иногда!Они мелки, но путь их страшно долог,И с ними лучший праздник нехорош.Они — как злой блуждающий осколок:Болит внутри, а где — не разберешь.Вот почему я их сметаю на пол,Пускай не все, но большую их часть.Осколок только кожу оцарапал,А мог бы в сердце самое попасть.

«Хоть сны в это время и сладки…»

Хоть сны в это время и сладки,Поднимемся ближе к утру.На лестничной смутной площадкеТебе я слезинки утру.Туман еще улицы белит,Но близится солнца приход.Поеду — и город, как берег,Мгновенно назад отнесет.Под ясной холодною высьюВ такой же холодной росеОтдельные желтые листьяНа черном асфальте шоссе.Прозрачного воздуха одурь,И клина гусиного врез.Поля и поля, а поодальПодсвеченный осенью лес.

«Была гармонь в поселке за рекой…»

Была гармонь в поселке за рекой,И на мотсу машина грузовая,И чтение, и лампа под рукой,Чтобы гасить с постели не вставая.А простыня простого полотнаБыла прохладна и шероховата,И лишь постель, где спал он у окна,Для одного слегка широковата.

РАННЯЯ ЗИМА

Мы думали: зима —Обозначенье старости,Как бы печать самаПокоя и усталости.Но все не так идет!У юности и зрелостиСовсем особый счет,И каждый полон прелести.Сведет мороз с умаПоющими полозьями.И ранняя зимаМоложе поздней осени.

«Девушка обещала…»

Девушка обещала —Чтобы не огорчить…Ранних начал начало.Тканная солнцем нить.Плыл отголосок гулаС неба или с реки.Девушка обманула —Честности вопреки.Вспомнила в день весенний:Жизнь еще впереди, —Просто, без угрызений,С искренностью в груди.

«Наповал сражена…»

Наповал сражена.Тяжела голова.Молодая жена —Молодая вдова.Развалилась семья,Потеряв острие…И его сыновья,Что постарше ее,Ей вниманье даритьУж никак не спешат.А наследство делить —Так наследства лишат.А старуха — их мать —Говорит, что она,Как легко доказать,Остается жена.Вдернуть нитку в иглуУдается едва, —Так страдает в углуМолодая вдова.

ПУДРЕНИЦА

В голове путаницаОт прошедших лет.Крохотная пудреница —Женский амулет.Изловчаясь, сердитсяВсякий раз,Чтоб увидеть в зеркальцеТот и тот глаз.Над бровями челочка,И еще черта —Меж зубами щелочка,Но не портит рта.И на пляже солнечном,В шелесте морском,Нос, прикрытый сочинскимСмоченным листком.В общем, хватит пороху —Видно по всему.Ну а пудру по боку.Пудра ни к чему.

ЛЮБОВЬ

Все бы меж дел,Щурясь счастливо,В очи гляделЕй без отрыва.Вот и гляди!..Мало денечка.Но впередиВечер да ночка.

«Застенчивой женщины путь…»

Застенчивой женщины путьПо улочкам узким Востока.Лицо прикрывала как грудь,Не зная, что это жестоко.К чему ей нездешняя даль,Где свежих фиалок охапкиИ поднята гордо вуальНад срезом изогнутой шляпки.

«Сквозь невозмутимые черты…»

Сквозь невозмутимые чертыОткровенно сдержанной планетыПроступают, молоды-чисты,Бесконечно давние приметы.Золотая ранняя пыльца,Видимая все-таки туманноСквозь морщинки женского лица,Сквозь его помаду и румяна.

«Как набат, удары крови…»

Как набат, удары крови.Жизнь по-прежнему сладка,И, как в молодости, вновеГолос, дрогнувший слегка.И пленительней, чем плечиИ объятия твои,Ожиданье каждой встречи,Предвкушение любви.

В МЕТРО

Стояли как бы среди сна,Ограждены подземным гулом,С сиренью крупною онаИ он с потрепанным баулом.Из мрака поезд шел, змеясь.Но словно не было им дела.Открыто плача и смеясь,Она в лицо ему глядела,Приподнималась на носкиВ порыве страсти настоящей,Изнемогая от тоскиПрошедшей или предстоящей.И он, подавшись чуть вперед,Стоял, обняв ее за плечи…Сперва не замечал народИх расставанья или встречи.Но ближе, в бьющей полосеОт них струящегося света,Приостанавливались все,Чтоб на мгновенье видеть это.…Над эскалаторами, ввысь,Вернее, по диагонали,Сирени запахи вилисьИ нас, притихших, догоняли.

«Расставанья все и все прощания…»

Расставанья все и все прощания —С женщиной, и только с ней одною.С плачущей иль прячущей отчаяньеЖенщиной — невестой и женою.И всесильна жажда возвращенияК женщине — в теченье всей разлуки.Сквозь преграды все и обольщения,Горькие сомнения и слухи.Эти встречи были нам обещаны…И вовек лучами осияннаЖизнь, что появляется из женщины,Как из Мирового океана.

«Пока еще баюшки-баю…»

Пока еще баюшки-баю,Качают — и хочется спать.Пока еще в женскую банюС собою берет его мать.Пока еще грезится, что ли,Тропинка в морозном дыму.Пока еще девочка в школеСовсем безразлична ему.Пока еще времени хватит,И годы не смотрят в упор.Пока еще девушка гладитЕго непримятый вихор.Пока еще женщина рядом,Глядит на него, молода,Задумчиво-преданным взглядом,И так далеки холода.Пока одуванчик в кюветеЕще облететь не успел.Пока еще учатся дети,И ясен пока их удел.Пока еще даль голубаяЛучам подставляет бока.Пока еще, с внучкой гуляя,Он прям и спокоен. Пока…