Третьим свидетелем, чьи данные я переписала из уголовного дела, был друг шофёра Колесникова. Тот самый, чьи показания не очень удачно пытался проверить Союз автомобилистов. Сразу звонить по телефону я не стала — перед встречей нужно было придумать новую легенду. Я не знала, поддерживает ли этот человек связь со своим приятелем, поэтому не могла рисковать. Ведь через них информация о том, что кто-то копается в давно забытом деле, могла дойти до самого Колесникова. А тот вряд ли бы обрадовался, раз в своё время приложил столько усилий, чтобы замять неприятные события.
Несколько дней я потратила на размышления, но ничего стоящего не придумала. И тогда решила немного понаблюдать за свидетелем в надежде получить какую-нибудь идею. Для начала проверила, проживает ли он по старому адресу. Просто позвонила и представилась сотрудником пенсионного фонда. Сразу же попала на него самого и в процессе разговора выяснила, что Платонов Виктор Андреевич ни место жительства, ни номер телефона не поменял.
Прежде чем заступить на пост наблюдения, я использовала маскировку. Во-первых, мне предстояло чуть позже под каким-нибудь предлогом познакомиться с мужчиной, а значит, не стоило сразу мозолить ему глаза. Во-вторых, судя по данным из уголовного дела, шофёр Колесникова и Платонов проживали в одном дворе. И хотя председатель Союза автомобилистов сообщил, что шофёр со старого адреса переехал, и его дальнейшие следы потерялись, в точности этих сведений я не была уверена.
Поскольку я не представляла, как выглядит Виктор Андреевич, первым делом обосновалась на лестничной клетке на один этаж ниже нужной мне квартиры. Благо, дом был старый, без лифта, а подъезд проходной — никаких кодовых замков и, слава богу, никаких бдительных старушек. То есть никто ко мне не приставал и с подоконника не гонял.
Впрочем, долго ждать не пришлось. Примерно через час из квартиры вышел пожилой мужчина и направился вниз по лестнице. Я бодрым шагом протопала мимо него. Поднявшись на два пролёта, развернулась, быстро сбежала на первый этаж и осторожно выглянула на улицу.
Объект моего наблюдения беседовал с мужиком в рабочей спецовке, копающимся в моторе древних жигулей. Устроившись на лавочке недалеко от них и прикрыв лицо журналом, я прислушалась к разговору. Крутился он в основном вокруг тормозных колодок, карданного вала и цилиндров. Но самое главное я услышала — мужчина в спецовке несколько раз назвал собеседника Витей.
Дальше я наблюдала за свидетелем издалека, уже не используя маскировку. К счастью, Виктор Андреевич оказался совсем не домоседом и предпочитал проводить большую часть времени на улице. То в компании местных любителей старого отечественного автопрома, помогая чинить его очередное ржавое детище. То эмоционально обсуждая за пивом последние политические новости. То просто прогуливался по живописным окрестностям, состоящим в большинстве своём из захламлённых дворов, несанкционированных свалок и потрескавшихся от времени тротуаров, тянущихся вдоль загазованных дорог.
Время шло, а я никак не могла решить, чем зацепить мужчину. На какой именно почве сойтись с ним ближе и выудить нужную мне информацию. Удивляло, что я ни разу не видела Платонова вместе с женщиной. Постепенно складывалось ощущение, что он живёт один. В удачно подслушанном разговоре соседи как-то поинтересовались новостями от сына Виктора Андреевича. Тот охотно рассказал пару обычных житейских историй. Из дальнейшего обмена репликами стало ясно, что его сын с невесткой и внучкой живут в другом городе и через несколько месяцев собираются в гости.
За время наблюдения я узнала, что у Платонова есть машина — старенькая иномарка. Он часто к ней подходил, строго раз в неделю мыл и чистил салон, вот только пользовался редко. Похоже, ему просто некуда было выезжать. Поэтому, когда я увидела, что мужчина садится за руль, сразу заинтересовалась. Благо, к такому повороту заранее была готова — планируя наблюдение, я взяла напрокат машину. Обычно она стояла в соседнем дворе, так как ежедневные маршруты Виктора Андреевича не предполагали дальних поездок.
Водителем Платонов оказался очень аккуратным. Выбравшись за город, не спеша двигался в правом ряду, никуда не торопился и почти никого не обгонял. Чтобы постоянно не висеть у него на хвосте, пришлось несколько раз уезжать вперёд, а потом останавливаться, давая ему время меня догнать.
Впереди показался указатель, Виктор Андреевич включил поворотник, а я напряглась. Потому что знала этот указатель очень хорошо. Отвилка вправо вела к кладбищу, на котором была похоронена моя семья. Я приезжала туда всего несколько раз, тщательно используя маскировку, и никогда не подходила близко к могилам. На самом деле, я не испытывала нужды смотреть на фотографии родных, их лица всегда стояли перед моим мысленным взором, стоило только закрыть глаза.
Платонов оставил машину на стоянке, купил у входа цветы и зашёл в ворота. Аккуратно, прячась за памятниками и буйной растительностью, я последовала за ним. Обращать внимание на мои манёвры было некому, так как в будний день вокруг не наблюдалось ни одной живой души. Когда мужчина остановился, я выбрала самое удачное место для обзора, устроилась на ближайшей лавочке за оградкой и стала ждать.
Примерно через полтора часа Виктор Андреевич направился к выходу, и я смогла подойти ближе к могиле, у которой он провёл всё это время. С фотографии на памятнике на меня смотрела женщина с мягкими чертами лица и выразительными глазами. Судя по фамилии и возрасту, это была жена Платонова. И умерла она три года назад.
Медленно бредя к воротам, я думала о том, что вдовцом Виктор Андреевич стал не очень давно. Острая фаза горя у него уже прошла, но с потерей он, скорее всего, ещё не смирился. И что мне это давало?
До выхода оставалось совсем немного. Я свернула на главную тропинку и застыла. Прямо передо мной на траве сидел бледный до синевы Платонов, тяжело дыша и держась за сердце. Прятаться было поздно, да и оставлять его, похоже, опасно — вполне можно лишиться важного свидетеля. Я быстро наклонилась к мужчине:
— Вам плохо? Вызвать скорую?
— Не надо… сейчас пройдёт… в кармане валидол… — прерываясь, выдохнул он. Я вытащила из кармана его рубашки упаковку с лекарством и подала таблетку. Потом осторожно помогла подняться и довела до ближайшей лавочки. Сама присела рядом.
Внимательно разглядывая мужчину, я думала, может стоит всё же позвонить в скорую? Но Платонов понемногу приходил в себя. Его лицо порозовело, а дыхание нормализовалось. Через несколько минут он уже слабо улыбался мне и благодарил за помощь.
Теперь я могла со спокойной совестью оставить Виктора Андреевича одного, но в мои планы это не входило. Раз уж всё так получилось, глупо было не воспользоваться ситуацией. Озабоченно глядя на мужчину, я предложила:
— Знаете, сейчас вы выглядите гораздо лучше, но я не могу просто так уйти. Давайте, чтобы мне было спокойней, подвезу вас до дома. Я на машине, и время у меня есть. Не возражаете?
— Спасибо, дочка! Только я сам за рулём.
— Ну, думаю, за руль вам пока нельзя.
— Это точно, руки у меня ещё дрожат. А что же делать? — задумался он.
— Вот что — тогда я отвезу вас домой на вашей же машине. А потом заберу свою.
— Что ты, дочка! Это ж какое беспокойство для тебя. Туда-сюда мотаться. Не надо, я что-нибудь придумаю, — испугался мой собеседник.
— Никакого беспокойства, не переживайте. Всё равно у меня на сегодня нет других планов. Или вы боитесь за машину? Вообще-то я ездила на разных. Какая у вас?
— Да разве ж машина — главное в жизни, чтобы за неё переживать? Тебе столько проблем создавать не хочу!
— Ну значит, договорились. Пойдёмте потихоньку к стоянке.
Вот так мы и познакомились. У дома Виктора Андреевича я припарковалась и протянула ему ключи. Мужчина рассыпался в благодарностях, а потом смущённо пригласил меня выпить чаю, чтобы немного передохнуть. Конечно, я не отказалась.
Ещё по дороге Платонов рассказал, что на кладбище навещал жену. Взглянул на меня заинтересованно, помолчал немного и отвёл глаза. Видимо, надеялся услышать в ответ, что там делала я, но напрямую спросить не решился. А я ещё не знала, как буду объяснять своё присутствие в таком месте, и оставила себе поле для манёвра.
Ведя машину, я обратила внимание, что бензин в баке был почти на нуле. Сначала подумала, что мужчина забыл заправиться. Но взглянув поближе на спартанскую обстановку его жилища, на очень скромное угощение, выставленное к чаю, предположила другую причину. Может, у него просто не хватало средств на дорогой бензин? И как раз поэтому Виктор Андреевич так редко куда-нибудь выезжал?
Мы очень мило пообщались. Сначала Платонов немного смущался, но под конец освоился и уже спокойно рассказывал о своей семье, покойной жене и сыне. С гордостью показывал фотографии внучки. Перед уходом под предлогом беспокойства я взяла у него номер телефона и продиктовала свой. Естественно, представилась я чужим именем и номер оставила специально купленный для такого случая. А ещё незаметно засунула за кресло тонкий газовый шарф, чтобы иметь предлог для возвращения сюда.
***
Артём всё же попытался решить вопрос с долгом другими путями. И даже продал свою любимую игрушку — спортивный автомобиль. Но набрать необходимую сумму ему не удалось, тогда он сообщил банку, что готов отдать коттедж. Однако прошла неделя, и его уведомили о невозможности принять дом в обеспечение долга, так как земля, на которой он стоит, является спорным имуществом.
Подключив юристов, удалось выяснить, что несколько дней назад права на участок заявил живущий в данный момент за границей потомок помещика, чьи владения лет сто назад располагались на этом месте.
— Это же абсурд! — кипятился Артём, — Какие ещё права, он сошёл с ума? Никто ему ничего не вернёт!
— Конечно, не вернёт. Тем более, на месте усадьбы сейчас стоит не только твой дом, но и пять соседних. А иск он почему-то подал к тебе одному. Ты же понимаешь, выигрывать его никто и не собирается. Тебя просто вынуждают отдать акции.
— Не дождутся! Я как-нибудь выкручусь.
Артём наконец перестал метаться по комнате и устало опустился на диван. Я не могла ему помочь и от бессилия ощущала почти физическую боль. Всё это было так несправедливо! Словно смахивая ненужные пешки с шахматной доски, кто-то, походя, уничтожал всё, что было дорого Колесникову, на что он тратил время и силы, что любил и ценил. А ещё я боялась за самого Артёма. Прекрасно видела, что в своём упрямстве он уже готов рискнуть жизнью, забывая, что ни дом, ни типография не стоят такого дара!
Мне вдруг нестерпимо захотелось стереть усталость с его лица, прогнать напряжение и боль из глаз. Пусть ненадолго, пусть на полчаса, унести его туда, где нет тревог и волнений, где не надо принимать тяжёлые решения. Туда, где будем только мы вдвоём. Я шагнула к Артёму, на ходу стаскивая футболку. Прижалась крепче, нетерпеливыми руками расстегивая его джинсы, и увлекла в спальню.
Моя задумка удалась. Я смотрела на расслабленное лицо Артёма, улыбку, блуждающую по его губам, и чувствовала тепло в груди. Теперь я могла попробовать достучаться до него. Вот только как начать? Ответ пришёл сразу.
— Артём я хочу тебе кое-что сказать… я люблю тебя, и поэтому должна предложить — отдай им типографию. Пойми, надо уметь отступать! Что бы ни случилось, твоя голова и твои способности останутся при тебе. Ты молодой, сильный, умный, а значит, сможешь построить новый бизнес. Ещё более успешный — это и будет твоя победа! Я останусь рядом и помогу. Разве ты не видишь, нам не выстоять против них. Не собираешься же ты умереть за типографию? А до такого вполне может дойти.
Пару минут Колесников молчал, не глядя на меня, потом поднял глаза.
— Саш, спасибо! Поверь, я оценил. Не думай, я, как и раньше, трезво смотрю на вещи и не собираюсь закрывать грудью амбразуру. Но пока не использую все возможности, я не отступлю. А этого ещё не произошло.
Я прижалась к Артёму и уткнулась носом ему в шею. Его руки легко скользили по моей спине. Немного согревшись у него на груди, я отодвинулась и побормотала.
— Что ж, тогда есть один шанс. Я тут полистала деловой журнал. Там была статья о похожем случае — бизнесмен успел переписать свою фирму на другое лицо.
— Да, я думал о таком способе. Но это не поможет вернуть долг.
— Зато они поймут, что типографию так не получить, и отзовут свой дурацкий иск. Никто не захочет тратить деньги на судебные издержки по заведомо проигрышному делу. Тогда банк примет твой залог. Конечно, Трунов придумает что-нибудь ещё. Но ты сам говорил: будем решать проблемы по мере их появления.
— Звучит интересно. Хорошо, я подумаю над этим.
— Здесь самый сложный вопрос — на кого всё переписать. Есть у тебя надёжный друг? Человек, которому ты полностью доверяешь?
Артём нахмурился, помолчал немного, потом хмыкнул.
— А знаешь, оказывается, это непростой вопрос. Я даже не подозревал. И всё же уверен, что найду такого. А пока пусть всё идёт к черту! — он притянул меня к себе и скинул на пол одеяло.