Испить ли чашку чаю или нет.
В гостиной разговаривают тети
О Микеланджело Буонарроти.
Ибо воистину приспеет время
Гадать: посмею? Разве я посмею?
И убегать по лестнице быстрее
И не скрывать при этом, как лысею
(Там скажут: он лысеет все быстрее).
Костюмчик клерка, воротник вдавился в шею,
Неброско дорог галстук в то же время
(Там скажут: он худеет. Он худеет)
Как я посмею
Нарушить вековую нерушимость?
Мгновенье на сомненья - и мгновенье
Решимости на мнимую решимость.
Я знаю все подряд, я знаю наперед
Все эти утра, вечера и чаепитья.
Жизнь притерпелся ложечкой цедить я,
Я знаю листопад бесед и нежных нот
И знаю: он замрет, о гибели глаголя.
Да как же я себе позволю?
Я знаю их глаза: подряд, наперечет,
Те взгляды, что разводят по разрядам,
И на булавку бабочку в плену,
И на стену меня, пусть крылышки вразлет,
Да как же я начну
Выхаркивать окурки дней с привычным их
раскладом?
Да как же я себе позволю?
Я знаю руки: наперед, наперечет,
Нагие, звонкие и цвета алебастра
(Но в рыжеватых волосках при свете люстры);
Запах духов из декольте
Позыв (неужто ж - к тошноте?)
Рука легла на стол иль складки шали мнет:
Да как же я себе позволю?
Да как же я начну?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сказать, что я прокрался переулками,
Следя дымы, ползущие из трубок
У одиноких мужиков на подоконниках?
О быть бы мне во тьме немого океана
Парой кривых клешней, скребущихся о дно!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И вечер, длиннопалою рукою
Оглажен, полн покоя
Усталый... сонный... или только симулируя
Спокойствие, меж нас лежит он, милая.
Чай с кексом и мороженое с блюдца