О, зови, зови скорее Парикмахера Матвея! Пусть означенный Матвей На тебя прольет елей *.
Пусть ножи его стальные И машинки застучат И с твоей роскошной выи Пух нежнейший удалят.
Где же птичка, где же локон, Где чудесный птичий хвост, Где волос мохнатый кокон, Где пшеница, где овес?
Где растительные злаки, Обрамлявшие твой лоб, Где волокна-забияки, Где петрушка, где укроп?
Эти пышные придатки, Что сверкали час назад, В живописном беспорядке На полу теперь лежат.
И дрожит Матвей прекрасный, Укротитель шевелюры, Обнажив твой лоб атласный И ушей архитектуру.
* Под елеем подразумевается одеколон 1932
38. ПОСЛАНИЕ, БИЧУЮЩЕЕ НОШЕНИЕ ОДЕЖДЫ
Меня изумляет, меня восхищает Природы красивый наряд: И ветер, как муха, летает, И звезды, как рыбки, блестят.
Но мух интересней, Но рыбок прелестней Прелестная Лиза моя Она хороша, как змея!
Возьми поскорей мою руку, Склонись головою ко мне, Доверься, змея, политруку Я твой изнутри и извне!
Мешают нам наши покровы, Сорвем их на страх подлецам! Чего нам бояться? Мы внешне здоровы, А стройностью торсов мы близки к орлам.
Тому, кто живет как мудрец-наблюдатель, Намеки природы понятны без слов: Проходит в штанах обыватель, Летит соловей - без штанов.
Хочу соловьем быть, хочу быть букашкой, Хочу над тобою летать, Отбросивши брюки, штаны и рубашку Все то, что мешает пылать.
Коровы костюмов не носят. Верблюды без юбок живут. Ужель мы глупее в любовном вопросе, Чем тот же несчастный верблюд?
Поверь, облаченье не скроет Того, что скрывается в нас, Особенно если под модным покроем Горит вожделенья алмаз.
...Ты слышишь, как кровь закипает? Моя полноценная кровь! Из наших объятий цветок вырастает По имени Наша Любовь.
1932
39. БЫЛЬ, СЛУЧИВШАЯСЯ С АКТОРОМ В ЦЧО
(Стихотворение, бичующее разврат)
Пришел я в гости, водку пил, Хозяйкин сдерживая пыл.
Но водка выпита была. Меня хозяйка увлекла.
Она меня прельщала так: .
От страсти тяжело дыша, Я раздеваюся, шурша.
Вступив в опасную игру, Подумал я:
Действительно, минуты не прошло, Как что-то из меня ушло.
Душою было это что-то. Я умер. Прекратилась органов работа.
И вот, отбросив жизни груз, Лежу прохладный, как арбуз.
Арбуз разрезан. Он катился, Он жил - и вдруг остановился.
В нем тихо дремлет косточка-блоха, И капает с него уха.
А ведь не капала когда-то! Вот каковы они, последствия разврата.
1932
40. ГЕНРИХУ ЛЕВИНУ
ПО ПОВОДУ ВЛЮБЛЕНИЯ ЕГО
В ШУРОЧКУ ЛЮБАРСКУЮ
Неприятно в океане Почему-либо тонуть. Рыбки плавают в кармане, Впереди - неясен путь.
Так зачем же ты, несчастный, В океан страстен попал, Из-за Шурочки прекрасной Быть собою перестал?!
Все равно надежды нету На ответную струю, Лучше сразу к пистолету Устремить мечту свою.
Есть печальные примеры Ты про них не забывай! Как любовные химеры Привели в загробный край.
Если ты посмотришь в сад, Там почти на каждой ветке Невеселые сидят, Будто запертые в клетки, Наши старые знакомые Небольшие насекомые:
То есть пчелы, то есть мухи, То есть те, кто в нашем ухе Букву Ж изготовляли, Кто летали и кусали И тебя, и твою Шуру За роскошную фигуру.
И бледна и нездорова, Там одна блоха сидит, По фамилии Петрова, Некрасивая на вид.
Она бешено влюбилась В кавалера одного! Помню, как она резвилась В предвкушении его.
И глаза ее блестели, И рука ее звала, И близка к заветной цели Эта дамочка была.
Она юбки надевала Из тончайшего пике, И стихи она писала На блошином языке:
И про ножки, и про ручки, И про всякие там штучки Насчет похоти и брака...
Оказалося, однако,
Что прославленный милашка Не котеночек, а хам! В его органах кондрашка, А в головке тарарам.
Он ее сменял на деву Обольстительную мразь И в ответ на все напевы Затоптал ногами в грязь.