Я не зря тебе в верности клялся,
Рад быть щёткой твоим каблукам.
Я из глуби рыл ход, поднимался,
Словно крот – заколдован, упрям.
Ты и боль головы моей лысой,
Ты и скорбь моих длинных ногтей.
Меня в трéске стен старых услышишь,
В скрипе пола средь мрака ночей.
Против зеркала в раме из меди
Свет свечи твоей бедной нетлен.
Смотрят ночи, как злые соседи,
На тебя из укрытий и стен.
Мы с кротом к дому скрытно проникли,
Чтоб украсть, словно колос,тебя,
Но застыли не видя, поникли,
Ослеплённые нимбом огня.
*
Я не зря тебе в верности клялся,
Мне в тоске землю рыть суждено:
Твоей жизни во тьме добивался.
Ведь живой – он мираж, колдовство.
Что в тебе есть? Зачем унижался,
Как идёшь, как стоишь, вспоминал.
Дорожил мелочами, боялся,
Счастлив был за тебя и дрожал:
О тебе моя мысль, и под небом
От той мысли дрожу я в ночи:
Только б ты не осталась без хлеба,
Миски супа и света свечи.
Я б хотел целовать твои руки –
Слаб и стар, как стара твоя мать.
И на мне твоя бедность и муки.
Ни спасенья, ни сна мне не знать.
Ты и боль головы моей лысой,
Ты и скорбь моих длинных ногтей.
От тоски не уйти ненавистной,
От заботы и думы моей.
Ибо никнешь уже, словно колос,
И осада вокруг на холмах.
Я и крот, мы слепы, дыбом волос,
И застыл в нас убийственный страх.
Отражаясь, колеблясь, двоится
Свет свечи за зеркальным стеклом,
И ты видишь во тьме наши лица,
Знаешь, мы от тебя не уйдём.
Потому, что весь мир наш раздвоен,
И вдвойне мы скорбим оттого,
Что нет дома без мёртвого в доме,
И нет мёртвых, забывших его.