На следующий день я решил всё-таки добраться до техникума. Да, рано или поздно, но надо появляться на учебе. Пусть и не особо нужна мне эта учеба, но уж так получилось, что в нашей стране без корочек об обучении никуда. Вернее, есть куда, но я помню, чем всё закончилось и мне этот финал не понравился.
Утром сел в маршрутку полную жизнерадостных застежек и поблескивающих от дождя капюшонов. Лица у пассажиров хмурые, под стать облетевшим деревьям и осеннему настроению.
Я уселся на одно из сидений, вставил наушники в уши и поставил Кинчева. «Алиса» пока ещё не ушла полностью в зарабатывание денег и можно было зарядиться от души. Да и песни слушать лучше, чем завывание маленькой девочки напротив.
Девочка не хотела идти в садик, зато хотела куклу Барби, о чем настойчиво уведомляла сидящую рядом мамочку, молоденькую девчонку лет двадцати пяти. Её просьбы пробивались сквозь драматический баритон Кинчева.
— Мама-а, купи мне Барби! Ну, мама-а-а, ну купи-и-и, — тянула девочка.
Её нытьё добавляло своеобразных красок в без того суровые краски московского осеннего утра. Хмурость на лицах повышалась с каждой секундой и каждой новой «песней» девочки. Я вроде бы и уставился в окно, сделал песни на максимум, но всё равно слова девочки пробивались.
— Мариночка, ну зачем тебе эта кукла? — пыталась спросить мамочка. — У тебя уже и так их три штуки. Зачем тебе ещё?
— Ну нада-а-а, ну мама-а-а! Ну купи-и-и, — продолжила ныть девочка.
— Мариночка, мы сейчас приедем в садик, там Ника, Вика, Оля…
В принципе правильно, надо попробовать отвлечь ребенка. Но хитрость мамы не удалась — девочку трудно сбить с пути добычи куклы.
— Мама-а-а, ну купи-и-и! Купи-и-и, а не то я бабушке расскажу, что ты вчера делала-а-а! — проныла девочка.
О, а вот это уже интересно. Дети такие непосредственные в своей простоте. Я заметил, что лица пассажиров заинтересованно вытянулись. Да и сам невольно выкрутил регулятор громкости и сделал потише.
— И чего же ты расскажешь? — спросила мамочка с улыбкой.
Эх, знала бы она, что сейчас будет… Да уж, тогда бы не улыбалась так откровенно-виновато. Она-то думала о чем-то невинном, а вот дочка выдала на весь салон:
— Я расскажу, что ты вчера у папы писю целовала!
Секундная пауза, моментально вспыхнувшее лицо мамочки, а потом гомерический смех в салоне. Казалось, что смеялось всё, даже елочка-вонючка на стекле водителя тихонько подхихикивала. Ржущий водитель кое-как смог подъехать к остановке.
Покрасневшая мамочка тут же выскочила, забрав своё нерадивое дитя в охапку. Даже несмотря на то, что девочка протестовала и ныла, что это вовсе не их остановка. Я видел сквозь стекло, как женщина припустила с девочкой вдоль по улице.
На их место сел мужчина лет тридцати с мальчиком. Похоже, что в это утро у всех детей было шоппинговое настроение, поскольку мальчик чуть ли не сразу проныл:
— Папа, купи солдатиков…
Эта невинная детская фраза в очередной раз сотрясла салон. Люди сползали на пол, не в силах усидеть на месте от смеха. Я кое-как справился с душившим хохотом и проговорил, обращаясь к озирающемуся мужчине, который с растерянной улыбкой озирался на ржущих пассажиров:
— Мужик, лучше пообещай купить. Тебе же лучше будет.
Мои слова вызвали новый гомерический взрыв хохота. Так, на веселой ноте мы и добрались до моей нужной остановки. После этого я с улыбкой двинулся в сторону техникума. То и дело прыскал, когда вспоминал покрасневшее лицо мамочки.
Первой парой у нас была технология и, как назло, именно этот предмет вела наша заведующая отделением Романова Наталья Кирилловна. У меня с ней чуть ли не с первого дня учебы сложились негативные отношения. Ну, я любил пошутить, а она любила порядок. Две наши любви не совпадали друг с другом.
— Так-так-так, — сказала преподавательница, когда увидела мою личность за партой. — Кто же у нас тут появился? Неужели сам Михаил Барсов? Я уже думала, что мы больше никогда не увидимся…
— Ну что вы, Наталья Кирилловна, куда же я без вас. А что раньше не приходил — так болел. Жестко болел… — я честно попытался сделать жалостливое лицо.
— Да? А по лицу не скажешь. Вон, ряха прямо светится…
Её фраза вызвала угодливые смешки наших отличников. Я тоже скривился в подобии улыбки и произнес:
— Фу! «Ряха»! Ну откуда же вы такие слова знаете, Наталья Кирилловна? Никак в «Одноклассниках» прочитали?
— Про таких молодых людей, которые то и дело пропускают учебу, не только в «Одноклассниках» пишут, — парировала Наталья Кирилловна. — А ещё пишут, что таких отчислить могут, за непосещаемость.
По классу пронесся шелест. Это был явный намек на угрозу. И угроза эта была подкреплена действием — «Ромашка» и в самом деле могла отчислить за непосещаемость. Она работница советского периода — могла встать в позу и стоять так до тех пор, пока не наступит время положить в гроб.
— Ну чего вы сразу так? Я же только-только пошел на поправку и сразу же снова стресс. У меня… у меня даже снова температура повысилась… И голова закружилась, — я подключил Имитацию в голос и сотворил стон умирающего лебедя. — Ох, позвольте выйти? Мне надо глоток свежего воздуха…
— Наталья Кирилловна, да выкиньте вы этого клоуна. Почему другие должны страдать из-за одного человека? — раздался голос Кольки Вихрева.
Вот это уже в любой бочке затычка. Идет на красный диплом, спецом пошел после девятого класса в технарь, чтобы потом перепрыгнуть в универ на третий курс. Да, в этом времени ещё была такая лазейка, которую в будущем запретят…
— Ты прав, Николай. Да и Михаил… Что-то мне в твоём голосе не нравится. Может ты и в самом деле болен? — преподаватель нахмурилась, глядя на меня, а потом перевела взгляд на нашу старосту группы. — Сазонова, отведи этого молодого человека в медпункт. Пусть там на него посмотрят, а то и в самом деле помрет тут ненароком…
Уж не перестарался ли я с Имитацией? Что-то подозрительно быстро преподавательница согласилась меня отпустить.
А вот Колька… Ну и засранец. Не упустит случая подколоть меня, показать, что он выше и вообще — у него и папа дипломат, и мама в министерстве. Такие вообще не должны учиться в техникуме, но, похоже, что у папы и мамы были планы на эту учебу. Галочка в безупречном послужном списке, вроде как сын тоже учился с обычным народом и знает чаяния простых людей.
Ладно-ладно, я это запомню и поставлю небольшую зарубочку. Пусть потом сам на себя пеняет.
Сазонова Маришка подошла ко мне и встала рядом, как будто задумавшись. Ну в самом деле, не вытаскивать ей меня из-за стола и не тащить на своём горбу. Пришлось неторопливо встать и двинуться за ней следом.
— Пусть медсестра его посмотрит, а то не хватало нам ещё тут какую-нибудь заразу подхватить, — произнесла Романова нам вслед.
— Хорошо, Наталья Кирилловна, я скажу медсестре, — кивнула Марина в ответ.
Ну а я чего? Мне надо было оправдать своё отсутствие и показаться медсестре. Там уже покашлять-попердеть и сказать, что я почти что выздоровел, а в больничку не ходил потому, что надо было помогать семье и зарабатывать деньги. Да, именно так я и скажу. Надеюсь, что прокатит. Медсестра добродушная женщина, вот только надо её ещё застать в хорошем расположении духа.
Идти до медкабинета нужно было через весь коридор, да ещё спускаться на первый этаж. Я коснулся руки старосты:
— Мариш, а в туалет отпустишь? А то боюсь, что не донесу…
Она хмыкнула, но в этот момент у меня завибрировал в кармане телефон.
Что там ещё? Я спер у неё какую-то вещь?
Или я… Судя по покрасневшим щечкам и участившемуся дыханию Сазоновой, могу предположить, что в действие пошел навык с названием Соблазн. Ё-моё, как не вовремя-то. Мы в техникуме, полном людей, а у Сазоновой в это время взыграло женское либидо.
Черт, вот надо было бы найти где-нибудь ещё одно очко способностей, чтобы ставить таймер и не попадать в подобные ситуации. А то я вскоре так ото всех шарахаться начну. Нет, я не против Соблазна, но вот красть у всех подряд мне не с руки.
— Да-да, пойдем. Мне тоже… тоже нужно, — проговорила Марина, сглатывая возникший в горле ком.
Я заметил блеск в её глазах. И это был блеск голода. Я стал для неё сродни вкусной булке, которую тут же хочется употребить. А как уходить от Соблазна? Вроде бы он вызывается редко, но вот вызывается же. И если я мог вернуть сворованные вещи, то Соблазн лечился только одним способом…
Мужской туалет был неподалеку от женского. И когда я завернул в своё отделение, то заметил, как Марина провожала меня долгим взглядом.
— Что? Хочешь пойти со мной? — подмигнул я в ответ.
— Не… нет, — с усилием проговорила она, явно борясь со своим желанием. — Иди, я тоже сейчас… сейчас…
— Знаешь, а давай-ка это я пойду с тобой. Всё-таки женский туалет оснащен кабинками, а у нас только пьедестал с раковинами. Да ещё и накурено, жуть, — сказал я и развернулся.
— Что? Ты со мной? Но…
— Да ладно, что естественно, то не безобразно, — сказал я, подталкивая Сазонову к двери в женский туалет. — Идем, ты поможешь мне, а то я настолько слаб, что даже не знаю — смогу ли вообще справиться с ремнем и остальным…
— Ну, если только помочь, — неуверенно проговорила Марина, всё также краснея.
На наше счастье, в туалете никого не было. Мне прямо-таки перло в последнее время. И вот я спиной двинул дверь в одну из кабинок и… Резким движением перевернул себя и Сазонову. Она оказалась спиной к унитазу. После легкого толчка она не удержалась и опустилась на сиденье.
— Что? Что ты делаешь? — спросила она, захлопав глазами.
— Прошу тебя о дружеской помощи, — вздохнул я. — Всего лишь об обычной дружеской помощи. Мы же с тобой друзья, Сазонова, правда?
Я говорил и видел, как испуг покидает её лицо, а на его место приходит обычное возбуждение. Марина стреляла глазами по сторонам, но в основном её глаза всегда возвращались на мою ширинку.
— Вообще-то так нельзя, — со вздохом проговорила она.
— Нельзя? Нельзя по-дружески ослабить ремень и расстегнуть ширинку? — спросил я, нависая над ней. — Я же сам не справлюсь… Руки отчего-то онемели, пальцы плохо слушаются… Помоги, а? После этого я сразу же уйду в соседнюю кабинку. Ох, как же тяжко, ты бы только знала-а-а…
Марина отвернулась, зажмурилась, а после сделала то, о чем я просил. К этому времени я уже достаточно возбудился, чтобы напрягшийся член помог бегунку сползти вниз. Легкое движение резинкой трусов и член вырвался на свободу.
Всего один шаг вперёд и… Головка члена уперлась в девичью щёку, горящую румянцем ярче сигнала светофора. Марина отвернулась, чтобы не видеть его, но я умел терпеть и ждать. А также умел тереться о нежную кожу щеки.
— Что… Что ты делаешь? — спросила она тихо. — Также нельзя.
— Я знаю, Марин, знаю, но… Меня качнуло. Наверное, от слабости.
— От слабости? Тебе так плохо? — Марина невольно повернула голову и посмотрела на меня.
Как раз вовремя спросила — в приоткрытую щель головка члена погрузилась почти полностью. Она пыталась вытолкнуть меня языком, но куда там!
— Вот теперь хорошо. Теперь очень хорошо, — проговорил я и положил руку на макушку Марины. — Вот так вот, девочка моя, вот так вот…
— Бу-бу-бу, — что-то возмущенно пробубнила однокурсница.
Я не стал переспрашивать. И так ясно, что она вовсе не ожидала такого перфоманса, когда выходила из аудитории. Да, две минуты назад Марина даже не предполагала, что она будет сидеть в кабинке женского туалета, а в полости её рта будет хозяйничать мужской агрегат.
— Бу-бу-бу, — продолжала бубнить Марина.
Меня так и подмывало сказать: «Вынь член изо рта и скажи нормально!» Однако, слишком уж хорошо было, чтобы прекращать эту операцию. Да уж, когда кровь от мозга отливает и переходит в другое место, то голова уже не работает в нужном направлении. Направление другое, как раз-таки работающее.
— Да-да. Вот так вот, девочка моя. Это классно, это очень классно, — проговорил я, продолжая двигать бедрами, вгоняя свой блестящий от слюней ствол между мягких губ.
— Бу-бу-бу! — Марина попыталась снова что-то сказать, а после показала на открытую дверь.
Вон оно чего — она пыталась сказать, чтобы я закрыл дверь. Ну не могла сразу показать? Продвинулся вперёд и закрыл дверь за собой.
Бац!
Цок-цок-цок.
Как раз вовремя закрыл — только что кто-то вошел в туалет и прошел к соседней кабинке. Я показал Маринке, чтобы она не шевелилась. Прислонил палец к губам. Она прикрыла глаза в знак согласия.
Да уж, палиться сейчас нам не с руки. Потом пойдут всякие-разные разговоры. И если пацану они будут вместо комплимента, то вот на девушку могут поставить клеймо, после которого так просто не отмыться.
В соседней кабинке чиркнула зажигалка. Запахло сигаретным дымом.
Ага, похоже, что кто-то рядом тоже совал палочку в рот. Сигаретную палочку. Я улыбнулся Марине сверху вниз и начал понемногу проталкивать член дальше. Тихо, неторопливо, но настойчиво.
Марина испуганно округлила глаза, а потом умоляюще сложила руки. Мол, не дергайся, не шуми. Ага, так я и послушался.
Вместо этого я продолжил понемногу входить и выходить. Присутствие рядом постороннего человека возбуждало. Неизвестная девчонка сидела и курила, и даже не догадывалась, что рядом другая студентка делает минет.
Член входил и выходил. Марина прикрыла глаза и тоже начала погружаться в процесс. Её пальцы коснулись моих яичек, начали их перебирать, как будто играла на гитаре и ставила баре.
Хотя нет, сейчас она была мало похожа на гитаристку. Гораздо больше походила на флейтистку. Моя кожаная флейта явно ей пришлась по нраву.
Так получилось, что в процессе мой член вырвался на свободу. Какой же смачный чмок прозвучал в туалетной тишине! Как будто пробка из шампанского вылетела.
По спине пробежал холодок, я скорчил глупую рожу, мол, нечаянно так получилось. Марина помотала головой, но мой член уже было не остановить. Он снова занял своё ставшее привычным местечко.
— Что, подруга, запор? — спросила соседка по туалету. — Ты слив поешь или молока с селедочкой наверни. Мне помогает.
— Угу, — сказала Марина, не вытаскивая члена изо рта.
— Да ладно ты, не парься по этому поводу. Всё нормально. С кем не бывает, — посочувствовала соседка. — Может тебе вовсе к врачу обратиться? Только не затягивай с этим, а то мало ли че!
— Угу, — снова произнесла Марина.
— Ладно, не буду отвлекать. Давай, тужься лучше. Главное глаза придерживай, чтобы не выпали, — хихикнула соседка, а потом в соседней кабинке раздалось шипение сигаретного окурка.
После этого скрипнула дверь, пролилась вода и цоканье удалилось к двери. Мы снова остались одни.
Теперь я уже не стал сдерживаться. Марина начала подавать голову навстречу моим толчкам. Она возбудилась до такой степени, что засунула руку в джинсы и начала мастурбировать.
Движения продолжались. Марина чуть слышно постанывала, я двигался и двигался, смотрел, как девичьи глаза затягиваются поволокой. Вряд ли есть глаза красивее, чем у девушки, которая делает тебе минет.
Марина задрожала, выгнулась, а потом простонала. В этот самый момент и я подошел к финишной прямой. Мы оба завершили нашу сексуальную схватку. По телу пробежали мурашки блаженства. Я задрожал, чувствуя пальцы Марины на яичках. Только бы не сдавила от страсти, а то ещё хрупнут…
Как же это было прекрасно! Вот прямо так, спонтанно и неожиданно. Белая ниточка протянулась от головки к губам Марины.
На ум сами собой пришли бессмертные слова: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о минете в туалете».
— Марин, ты же не сдашь меня нашей Ромашке? — спросил я, всё ещё глядя сверху вниз.
— Не сдам, скажу, что медсестра подтвердила, — проговорила она, сглотнув. — Но ты… Ты никому не говори, что между нами было. Я сама не знаю, что на меня нашло…
— Конечно же не скажу, — кивнул я в ответ. — Рука же руку моет.
— Ты это, иди, Миш… иди. Мне тут надо, — она посмотрела на унитаз.
— Что, сливы вспомнила? — хохотнул я.
— Да ну тебя, — она слегка шлепнула меня по бедру.
Ну что же, и в самом деле пора было возвращаться. Я кивнул, убрал своё слегка поникшее хозяйство и вжикнул молнией:
— Я тебя снаружи подожду. Постарайся потужиться побыстрее.
Она кивнула в ответ.
Я вышел из женского туалета. Никто меня не спалил, зато в кармане завибрировал телефон. Я посмотрел на табло. Что за новый навык?
Никакого нового навыка не было, зато там, где должна появиться надпись, стояли три знака:
!!!
Восклицательные знаки. Чтобы они значили? Какой-то новый преступный навык, который вот-вот вылупится?
Или что?
Марина вышла из туалета, сверкнула на меня глазами, а потом сказала:
— Пошли. Нас уже заждались.
— Пошли-пошли, — кивнул я в ответ и улыбнулся.
— Чего ты скалишься? — спросила Марина.
— Да так, вспомнил кое-что, — проговорил я.
— А что?
— Да девочка одна маму в маршрутке шантажировала, говорила, что скажет бабушке, что мама папе писю целовала, — улыбнулся я в ответ.
— Глупости какие, — хмыкнул Марина и пошла в сторону аудитории, чуть повиливая бедрами.
Ну, глупости и глупости. Я двинул следом. Мне ещё предстояло узнать, что это за восклицательные знаки.