После пар Вихрев дождался меня во дворике. Рядом с ним ошивался Боярышников. Вот предсказуемые донельзя, по их поведению кальку можно делать!
Эти два олуха смотрели на меня так победоносно, словно только что одолели в финале международного шахматного соревнования. Ну что же, надо чуточку подыграть ребятишкам, чтобы те расслабились ещё больше и не натворили каких-нибудь глупостей до того момента, как сыграет моя карта.
Боярышников нервно бегал глазами по сторонам. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. А ещё он боязливо поглядывал на Вихрева. Тот же стоял с гордо поднятой головой и не менее гордо опущенной нижней губой. Ещё немного и он мог бы начать подкидывать губу коленом.
— Барсов, подойди! — повелительно окликнул Вихрев, когда я уже намеревался было пройти к воротам техникума.
— Тебе надо, ты и подходи! — буркнул я в ответ.
Сам тем временем щелкнул Кольку при помощи Шпионажа. Мне нужно было заглянуть в его инвентарь. Со стороны я выглядел как обычно, всего лишь водящим пальцем по экрану телефона, но на самом же деле, я искал… Искал нужную мне вещь и я обнаружил её!
Осталось только своровать и проделать кое-какие манипуляции… А для этого нужно было коснуться своего оппонента.
— Да это как раз тебе надо, — ухмыльнулся Вихрев настолько гаденько, что стал похож на охреневшую жабу.
— Миш, может не надо? — спросила Марина, которую я вызвался проводить до дома.
Ну, как вызвался… Попросил её составить мне компанию, а заодно подговорил исполнить небольшой номер перед очень благодарными зрителями. Марина сначала поглядела на меня с недоумением, когда я изложил свою просьбу, но потом согласилась, когда я сказал, что это поможет избавиться от Вихрева и его происков.
— Надо, Марин, надо, — сказал я и мотнул головой. — А может быть ты тоже со мной пойдешь? У меня от близких секретов нет.
— Ой, ещё и бабу вмешивает. Да не ссы ты, бить тебя не будем, — хохотнул Вихрев. — Чисто побазарим.
— Я уже тебе как-то сказал, что базарят бабки на базаре, — проговорил я негромко, подходя ближе. — Чего тебе?
— Да вот, поболтать хочу, посочувствовать. Знаю, что тебя через пару дней выкинут, так что прими мои соболезнования, — дурашливо скривился Колька.
— И мои тоже прими, — прогудел Боярышников.
Они жаждут увидеть во мне сломанного человека, хотят увидеть того, кого уничтожили и растоптали. Ну что же, мне не сложно сыграть подобную роль. Я помню из своей прошлой жизни, как стебались и выводили из себя Хмурого, чья жена активно хлопотала за него. Тогда двое из камеры взялись выговаривать, что жену свою Хмурый может забыть, что сосет она у следователя, лишь бы мужа подольше не выпускали. Хмурый тогда лишь разводил руками и улыбался в ответ, мол, женщине на то и дан рот, чтобы сосать, а уж у мужа или у кого другого, так на то бабий ум есть.
В общем, тогда двое ничего не смогли добиться от Хмурого. Он отвечал шуточками-прибауточками, не краснел и не дергался. Выдержал. Уже потом, через пару месяцев Хмурый поймал обоих стебарей на косяке и предъявил им по полной. Да-а-а, так предъявил, что пришлось обоим менять камеру, чтобы не примеривать сарафаны. Только с большим трудом, привлечением авторитетов и большим гревом удалось остудить Хмурого. Помнил он те слова о своей зазнобе, помнил…
А она его дождалась…
И вот сейчас мне нужно было тоже сказать, что я на самом деле вовсе не переживаю, но по факту показать, что мне пипец как тошно. Этим самым я введу в заблуждение Вихрева, а заодно сделаю то, что планировал. То есть, мне так и так нужно было приблизиться к нему.
— Принимаю, чего уж там, — хмыкнул я горько. — Вроде бы и нет ничего тут такого, а вот хреново как-то… Зря мы с тобой закусились, Колян…
— А я тебя предупреждал, чтобы ты ко мне не совался. Ты сам же захотел войну, — покачал головой Вихрев.
— Да я это… Может извиниться как-нибудь смог? — я старательно скорчил выжидающую моську.
С довольной рожи Вихрева можно было рисовать портрет Наполеона, одержавшего победу под Аустерлицем. Сейчас он только что не пританцовывал на месте от радости.
— Ну, ты мог бы удалить небольшое видео, — улыбнулся он. — После этого я подумаю…
— Да конечно удалю! Тупанул я тогда, что херобору эту показал…
Я вытащил телефон и демонстративно удалил запись с телефона. Осенний марафон трех голожопиков канул в небытие. Я показал, что и мусорная корзина смартфона чиста.
Вихрев ухмыльнулся:
— Ну вот, другое дело. И ты можешь быть нормальным пациком, когда захочешь. И чего выступал? Сам же знаешь, что против меня ни одна сволочь не устоит! Да, всё-таки немного жаль, что ты будешь исключен.
— Ну, что же сделать… — вздохнул я. — Придется искать новый техникум. Может быть даже придется идти на поклон к Романовне, чтобы та не вносила меня в «черный список».
Глаза Вихрева блеснули. Он явно не подумал про заведующую. Что же, теперь и к ней наведается. Чтобы наверняка сделать пакость. Кроме этого блеска он ничем больше не выдал своей радости, даже нацепил на лицо маску огорчения. Я едва не расхохотался — мы сейчас напоминали двух лицедеев, которые старались друг друга перещеголять в искусстве лицемерия.
— Если хочешь, то я могу попытаться воспользоваться своим влиянием. Всё-таки она ко мне относится хорошо, так что может быть и помилует. Но это будет только послезавтра. Завтра контрольная и ей будет не до нас, а вот уже потом, когда проверка уедет…
— Было бы хорошо, я был бы тебе очень благодарен! — с жаром откликнулся я и схватил его за руку.
Да, одной рукой я так и не выпустил телефон, чтобы видеть на его экране нужные сообщения. А эти самые сообщения посыпались как из ведра.
— Навык Воровство активирован.
— Доступны следующие предметы: часы, тетради, учебники, ручки, носки, кроссовки, трусы, джинсы, футболка, пуловер, куртка, цепочка, крестик.
За доли секунды я выбрал то, что мне было необходимо, а потом отпустил руку Вихрева. Тот даже не успел её отдернуть.
— Воровство проведено успешно.
— Выбранный предмет украден.
— Вот только не надо телячьих нежностей, — проворчал Вихрев. — Подумаешь, большое дело…
— Ну как же не большое? — хмыкнул я в ответ. — Всё-таки ты меня выручишь. А я такое никогда не забываю.
— И я никогда не забываю тех, кто меня обидел. А также тех, кто обидел моих друзей, — сказал Вихрев.
Ого, да никак он мне сейчас за Никольского будет предъявлять? Вон и Боярышников ближе подтянулся. Марина тронула меня за руку, а я помотал головой, мол, не волнуйся, всё будет нормально.
— Да, мы всегда друг за друга стоим, — поддакнул Боярышников. — И если обижаешь одного, то обижаешь всех.
Я нахмурился:
— Я вроде бы извинился? Ещё раз? Извини, Коль, погорячился, был неправ. Мне не нужны лишние проблемы, поэтому давай постараемся замять наше недоразумение.
— Да я бы замял, но вот Никольский, — вздохнул притворно Вихрев. — Он же, понимаешь, сейчас в больнице. Ему на лекарства деньги нужны… Как ты там говорил? Пятьсот тысяч? Вот этого ему будет достаточно как за моральный ущерб, так и за физический. И тогда он не станет писать заявление в полицию…
Ох, какое же мелкое разводилово! Рэкетир из Вихрева прямо скажу — хреновый. Если он думает, что вот я сейчас брошусь на колени и буду умолять его о прощении назначенного долга, то он ошибается. Нет, я поскреб затылок для вида, посопел в две дырочки, но падать на колени не стал. Тут и грязно, и не поверит мне никто.
— Это большая сумма, — проговорил я.
— Да ну, какая большая? Для тебя же это копейки, — улыбнулся Вихрев. — Ты вон, квартиру недавно купил, как я слышал…
И это он слышал. Впрочем, чему я удивляюсь? Узнать про квартиру вряд ли было проблемой для таких людей, как подручные Вихрева-старшего. Но если они узнали про приобретение квартиры, то могут ещё и нарыть — откуда я взял деньги. Пока что это шло как благотворительная помощь от компании «ГудВин». По крайней мере, так было зафиксировано в документах.
— Так все деньги туда и ушли, — понурился я. — У меня почти ни копья не осталось.
— Ну, захочешь счастья для своего близкого друга и свободного неба над головой — найдешь, — хмыкнул Вихрев и посмотрел на Боярышникова. — Да не ссы ты, Мишаня, мы же не звери какие. Мы тебе и срок можем дать. Недели хватит? Это ещё от широты нашей души…
Неделю? Хм, в прошлом мне понадобилось бы четыре-пять лет, чтобы собрать такую сумму. А тут неделя… Но, я не планировал ждать так долго, всё должно свершиться послезавтра, так что…
— Да, я согласен, — кивнул я в ответ на ждущий взгляд Вихрева. — Думаю, что за неделю удастся продать квартиру. Конечно, придется переехать в жилье попроще, вроде того, в котором жили раньше, но… Эх, не жили богато, нечего и начинать!
— Вот, мне нравится твой настрой! — проговорил Вихрев, а после подмигнул Марине. — А ты чего мнешься? Тебе есть что сказать по поводу завтрашнего дня? Наш договор в силе?
Пока он отвлекся, я запустил руки в свою сумку. На необходимые приготовления было потрачено не больше пяти секунд. За это время умная Марина сделала то, о чем мы договаривались. Она взмахнула руками, а после немного картинно, но весьма убедительно рухнула в обморок. Буквально на несколько секунд. Однако, мне этих секунд хватило, чтобы проделать нужную операцию.
— Слышь, чего это она? — спросил удивленно Вихрев, склонившийся над лежащей Маринкой. — Припадочная, что ли?
— А может не может поверить своему счастью? — буркнул я, кидаясь к ней.
Экий же я неловкий. Стоило мне броситься, как тут же запнулся за протянутую ногу Сазоновой и рухнул сверху на Вихрева. Мы прокатились с ним по траве. Из его сумки вылетели учебники, тетради, ручки. Он зашипел, как капля воды на раскаленной сковородке:
— Блядь! Да что с вами такое сегодня? Одна в обморок хлопается, другой на ровном месте спотыкается! Вы под чем, придурки? — не удержался Колька.
— Да хрен его знает, — поднялся я, отряхиваясь. — Так получилось! Марина, Марин, ты как?
— Что случилось? — Сазонова открыла глаза и растерянно посмотрела по сторонам.
— Что-что… Ты сознание потеряла. Бухнулась воронкой вверх и лежишь… Похоже, что тебе нужно лучше питаться, телочка, — ухмыльнулся Вихрев.
— Ага, белками всякими и ваще, — заржал Боярышников.
Я тем временем собрал разбросанные по траве учебники, тетради. Протянул сумку Вихреву.
— Давай сюда, рукожоп, — хмыкнул он. — Эх, что же вы такие… ущербные?
— Ладно, Коль, пойдем мы, — ответил я. — Давайте, ребята, до завтра.
— До завтра. И помни, что Никольский сейчас очень сильно мучается и страдает. Ему без денег никак, — сказал Вихрев и пошел в сторону ворот.
Верный Боярышников двинулся следом за своим ледоколом. Я посмотрел, как эти два перца шуруют с гордо поднятыми головами. Ну ничего, им ещё немного осталось так шуровать. Скоро головы понуро опустятся.
Маринка посмотрела на меня:
— Всё нормально? Я правильно сыграла?
— Ты вообще звезда сцены. Я поверил, а эти обсосы и подавно поверят, — я улыбнулся и приобнял Сазонову за плечи. — Не дрейфь, Маринка, прорвемся. У меня к тебе только будет ещё одна небольшая просьба.
— Какая? Что за просьба? Снова падать в обморок?
— Да нет, не надо никуда падать. Нужно только на следующий день после контрольной сделать вот что…
Я рассказал Марине о своём плане. Ну как о плане, о той роли, которой Маринке нужно сыграть. Всего-то ничего, но это «ничего» может перевернуть всё представление обо мне и пусть я лишусь ачивки «Дурная слава», но зато ко мне вернется относительно доброе имя.
А то что же получается? Взяли, оговорили, настропалили окружающих, ещё и дело шьют.
— Хорошо, Миш, я сделаю. Только… Только что будет потом? Вихрев же так просто это не оставит, — сказала Маринка чуть дрогнувшим голосом.
— Эх, Маринка, уверяю тебя — ему будет не до этого, — подмигнул я в ответ и показал в сторону улицы. — Ну что, пойдем?
— Да, пойдем, — кивнула она, а потом произнесла. — Всё-таки Вихрев мне раньше деньги платил за то, что я ему помогала, а теперь как?
— А теперь я буду платить. За репетиторство! Вот только подожди немного и я всё оплачу. Пока что сама видишь — на меня полумиллионный долг повесили, и я немного не при деньгах.
— Да уж, — покачала она головой. — А как же ты будешь отдавать?
— Марин, если всё получится, то и отдавать ничего не придется. Ты только сделай то, о чем я тебя прошу и всё будет нормально, — ответил я.
Маринка пообещала всё выполнить. Я перевел тему разговора на другое, и мы отправились легким прогулочным шагом прочь от техникума.
Да, Маринка беспокоилась о будущем, но она даже не представляла, какие процессы по уничтожению Вихрева и его отца были запущены. То, что делал Колька, всего лишь детская шалость по сравнению с тем, что начал делать я.
Конечно, он тот ещё гондон, если уболтал Никольского подставить харю под удары, а также сломал ему ребра. Так с подручными не поступают, пусть и ради устранения какого-то противника. Это уже слишком. Так ведь ненароком и перестараться можно. А когда перестараешься, то с того света не вытащишь напарника.
Стоило мне только проводить Маринку, как позвонил телефон. Комолов негромко поинтересовался из трубки:
— Привет, это ты сделал?
— Привет. Ничего я не делал. Мы дома были, комедию смотрели. Алёнка и Кирюха это подтвердят, — ответил я также спокойно.
— Да они уже подтвердили, — хмыкнул Комолов. — Мне это нужно было услышать от тебя.
— Услышал? Макар Степаныч, я не дурак сам себе приговор подписывать. У меня, можно сказать, жизнь только начинается. Чего же я её буду под шконку загонять?
— Вот и я о том же подумал. Потому-то и не даю хода этому делу. Но, сам понимаешь, если надавят сверху, то придется его раскручивать.
— Понимаю, — вздохнул я и ответил. — Понимаю и делаю всё возможное, чтобы его замять. Я не ожидал, что эти трое окажутся настолько идиотами. Могли же просто какого-нибудь бомжа поломать и потом сказать ему, что это сделал Барсов. Но нет, они своего же и положили в больничку.
— Это чтобы наверняка. Он же тебя знает, может при опознании показать, а вот поломанный бомж может и обломать всю малину. Много требуют? — спросил следователь.
— Полляма…
— Ну ни хера себе, — присвистнул Комолов. — А губа вообще не дура.
— Губа-то не дура, жаль что про остальные части тела такого сказать нельзя.
— А чего ты вообще с ними связался?
— Да они хотели старосту на троих расписать, а я не дал. Вот и обиделись ребятушки. Ну, там ещё кое-что было…
Я рассказал про ночную пробежку трех голожопиков. Комолов пару раз хохотнул на это, а потом произнес:
— Мда, но ты всё-таки поаккуратнее с Вихревым. Сам понимаешь, что если он подключил отца, то дело может принять серьезный оборот.
— Понимаю, — ответил я. — И приму все меры, чтобы все прошло как по маслу. Спасибо за беспокойство, гражданин начальник.
— Рано тебе ещё так меня называть. Вот если не справишься с ними, то может быть и придется, но до той поры не врубай блатняк. Ладно, держи хвост пистолетом, Мишаня. Алёнке привет передавай. Если что, то я заскочу к вам на днях в гости.
— Заскакивай. Мы тебя пловом угостим. Знаешь, какой Алёнка плов готовит? — улыбнулся я в трубку.
— Не знаю, но ты меня прямо заинтриговал. Так что теперь обязательно загляну. Вот через пару дней и приду на чай.
— Давай. Алёнка работает до пяти, так что часиков в семь заваливай. Мы с Кирюхой всё подготовим, что нужно. Так что да, к семи часам будем ждать.
— Хорошо. Тогда всё, покеда. Не нарывайся там больше на Вихрева, я постараюсь тут всё поприжать.
— Спасибо, пока-пока.
Я положил трубку и набрал нужный номер. Требовалось ещё немного дожать одного человека, чтобы получилось то, что я задумал.