Ранние стихотворения (1896-1910) - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 12

ИЗ «РЕЙНСКИХ СТИХОВ», НЕ ВОШЕДШИХ В КНИГУ «АЛКОГОЛИ»

ЭЛЕГИЯ

Слетались облака и стаи птиц ночныхНа кипарисы Бриз кружил благоговейноКак у возлюбленных сплетая ветви ихКак романтичен был тот домик возле РейнаС такими окнами большими и с такойКрутою крышею где флюгер басовитоСкрипел в ответ на шепот ветра Что с тобойА ниже на дверях была сова прибитаНад низкою стеной бриз пел и выл взахлебА мы болтали и читали то и делоНа камне выбитую надпись в память обУбийстве Ты порой на камне том сидела— Здесь в тысяча шестьсот тридцатом убиенныйПочиет Готтфрид молодойВ душе невесты он пребудет незабвенныйУсопшему Господь навек даруй покойГора вдали была обагрена закатомНаш поцелуй как сок смородиновый текИ ночь осенняя мерцающим агатомВ слезах падучих звезд легла у наших ногСплетались крыльями любовь и смерть над намиЦыгане с песнями расселись у костровМчал поезд глядя вдаль открытыми глазамиМы вглядывались в ночь прибрежных городов

^{Перевод М. Яснова}

ТЫСЯЧА СОЖАЛЕНИЙ

Закат над Рейном чист и тянет вдаль тоскаНа свадьбе в кабачке гуляющие парыТоска Кругом дымят кто трубкой кто сигаройТут спит любовь моя в зловонье табакаDu dicke Du[22] Любовь как бумеранг вернаВерна до тошноты вернувшись тенью сноваАллеей тополей вдоль берега речногоМерещатся столы с бутылками винаВлюбленный граммофон в пылу И тенораКоторым жизнь чужда как женщина живаяЗа десять пфеннигов квартетом изнываяГотовы про любовь скулить хоть до утраГуляет городок Румяны от питьяДва толстяка wie du[23] белесых табакураМоя нездешняя но тоже белокуройБыла О Господи да будет власть твояПусть обратится в снедь святая плоть твояПусть молодая пьет и гомонит застольеВсе в памяти Любовь твоя да будет воляНе продохнуть уже Расстанемся друзьяДрузья расстанемся Я слышу вдалекеШум веток на ветру и пение кукушкиИ елки рейнские как добрые старушкиСо мной судачили о злой моей тоске

^{Перевод Б. Дубина}

СТРАСТИ ХРИСТОВЫ

У придорожного Христа стою опять яКрест почернел коза пасется у распятьяА хутора вокруг томятся от страстейТого кто вымышлен но мне всего милейЛачуги вразнобой видны на заднем планеКоза глядит с тоской как под вечер крестьянеПокинув бедный лес оставив нищий садБредут усталые уставясь на закатПропахший скошенной травой сухой и прянойКак бог языческий округлый и багряныйПодстать моей душе уходит солнце в ночьНи людям ни Христу ее не превозмочь

^{Перевод М. Яснова}

СТРАСТИ ХРИСТОВЫ

Христос из дерева томится у дороги;Привязана коза к распятью, и убогиСеленья, что больны от горьких дум того,Кто создан вымыслом. Я полюбил его.Коза, подняв рога, глядит на деревушки,Объятые тоской, когда с лесной опушки,С трепещущих полей или покинув сад,Усталый люд бредет и смотрит на закат,Благоухающий, как скошенные травы.И как моя душа, округло и кроваво,Скользит языческое солнце в пустоту,Скрываясь в сумраке и смерть неся Христу.

^{Перевод М. Кудинова}

СУМЕРКИ

Руины Рейна-старикаЗдесь тень здесь мы нежны и кроткиНо открывает нас рекаИ поцелуи шлют нам с лодкиВнезапно как любовь на насНисходит вечер на руиныИ нам являются тотчасТо нибелунги то ундиныПо виноградникам ночнымРазносятся хмельные пениТам гномы пьют Все мало имНе бойся слушай Рейна пенье

^{Перевод М. Яснова}

КЕЛЬНСКАЯ БОГОРОДИЦА С ЦВЕТКОМ ФАСОЛИ В РУКАХ[24]

Владычица с цветком фасоли белокураИ крошка Иисус как мать русоволосВ глазах ее лазурь и столь нежна фигураКак будто Параклет[25] сюда ее занесНа триптихе с боков две мученицы млеютВосторженно грустя о принятых страстяхИ внемлют ангелам которые белеютНа тесных небесах набившись как в гостяхТри дамы и малыш У них в предместье КельнаФасоль росла в саду как там заведеноЛетели журавли и мастер их невольноЗанес в небесный причт к себе на полотноПрелестней в том краю не сыщется виденьяЖивя у рейнских вод она молилась всластьПортрету своему где в набожное рвеньеДостойный мэтр Гийом вложил земную страсть

^{Перевод Г. Русакова}

КЕЛЬНСКАЯ ДЕВА С ЦВЕТКОМ ФАСОЛИ В РУКЕ

В ее руке цветок, она светловолоса,И так же белокур Исус, ее дитя.Глаза ее чисты, как утренние росы,Большие, синие, они глядят, грустя.На створках триптиха застыли две святые,Задумавшись о днях своих великих мук;И ангелочков хор мелодии простыеВыводит в небесах, пугливо сбившись в круг.Три дамы и дитя когда-то в Кельне жили.Цветок близ Рейна рос… И, вспомнив журавлей,Художник поспешил представить в изобильеМалюток с крылышками облака белей.Прекрасней Девы нет. Близ Рейна в доме скромномЖила она, молясь и летом и зимойПортрету своему, что мастером ГийомомБыл создан в знак любви небесной и земной.

^{Перевод М. Кудинова}

ПРЫЖОК В ВОДУ

За жемчугом речным вниз головой сквозь водуТо голубую то как охра в непогодуТень впереди тебя летит в стальную мглуРога трубят Тра-ра ветра гудят У-уВниз головой глаза открыты промельк плотиИ ноги буквой «V» распахнуты в полетеА корабли плывут волне наперерезИ поезд берегом ползет прополз исчез

^{Перевод М. Яснова}

ПАРОМЫ

По Рейну движутся паромыВесной и летом там и тутНа них паромщики как домаИ тянут лямку и живутЗа годом год снуют паромыПокуда не уснут на днеВлекут их цепи в глубинеНевидимы и невесомыПаромщик в будке день-деньскойПроводит на лежанке сгорбясьСвятого Христофора[26] образДа перед ним цветы веснойДа четки да его усладаДве-три бутыли под столомС прозрачным золотым виномИного старику не надоКогда же колокол зоветС ночного берега пороюПод ливнем или под луноюПаромщик крестится и вотВстает обувку надеваетГремит цепями гонит сонСвятого Христофора онСебе на помощь призываетВходите все И ты ХристосИ вы ребята и красоткиЗдесь места больше чем на лодкеВам для любви молитв и слезА все ж ему милей картинаКарет погруженных на бортВсе вдоль реки плывут Он гордЧто правит поперек стремниныДо смерти кружат по волнеПаромщики снуют паромыВ воде их цепи невесомыИ не видны на глубинеДо изнуренья до истомыТяни паром тяни паромТуда оттуда чередомПо Рейну движутся паромы

^{Перевод М. Яснова}

ПРАЗДНИК

В сумрачной чаще сердца рог протрубилТам шла охота на ланей воспоминанийИ тогда я унес этот лес трубящий лес во мне растущийВ гущу рощи

^{Перевод М. Яснова}

ВЕСНА

Забыв про женихов сбежавших с обрученьяВесна ерошит пух расцветки голубойКачая кипарис под птицей голубойПод принцем нежных грез и первого влеченьяМадонна нарвала левкоев на букетИ завтра на заре шиповником захочетПереложить гнездо голубок коих прочитЗа голубей что мчат в закат как ПараклетВ лимоновых кустах исполненные страстиЛюбезной нам звучат стенанья пылких девПодобно векам их сады дрожат от счастьяЛимоны их сердец висят среди деревСестрицы я люблю Мы все больны любовьюСестрицы мой Амур пропал на полпутиСкорей сестра скорей бы нам его найтиЗабудем про сердца сочащиеся кровьюА ветреный Амур порядком разозлясьНа то что был в ночи застигнут у фонтанаКогда стоял тайком на ирисы мочасьРодник и горизонт взмутил дыханьем пьянымКрасавицы за ним ударились вдогонСпустили голубей Проказник где-то рядомА он издалека пристроившись за садомБьет золотой стрелой в качнувшийся лимонИ пронзены сердца И стрелкой обозначенТот час когда родник красоток встретил плачемВ ночи и отомстив Амур вспорхнул опятьА их печаль в садах осталась тосковатьСкопленье лепестков под персиком в цветеньеКак злые ноготки нежнейшей из подругЛишь в мае отцветут вишневники вокругПригоршней их цветов рассыпаны селеньяСадов-то в деревнях раскиданных окрестВокруг пустых лачуг раздолье птицеловамСкорее ветер в путь Простимся с этим кровомГде столь таинственен любой фатальный жестДеревья на ветру трепещут точно векиИ принялись моргать вишневые кустыПроходит птицелов силки его пустыЖдут простодушных птиц чирикающих с веткиПо селам в солнцепек раскиданы садыГде из травы пестрят гвоздики серым цветомИ ящерки презрительно-гордыШарахаются гекк чуть не бранясь при этомДля путника в садах соблазнам счета нетТо поманят с оград настурцией склоненнойТо дикий виноград и цепкий страстоцветПротянутся к нему сплетя шипы коронойВесна садов и сел опалена слегкаМимозами с утра а ночью светлякамиТолпа нагих принцесс идет издалекаГлядеть на свет пыльцы и в пляшущее пламяЗеленый горизонт разорвало на мигЯвляя синеву пучины своевольнойИ тонущий закат принцессам что довольныКончиной божества влюбившегося в нихВздувайся к ночи глубь Голодными зрачкамиАкулы до утра следили издалиЗа костяками дней обглоданных звездамиПод клики волн и клятв несущихся с землиУ моря глубь тепла и нрав обманно-кротокНе жалуясь оно к земле несло челнокЧтоб песнями весна утешила красотокПоверивших в кольцо и в данный с ним зарокПотом вернулся день над площадями пышаВ приморском городе открывшемся глазамВ котором посвящен Маммоне[27] каждый храмИ голуби устав спускаются на крышиДремотный город сер от утра как от мукА в глубине террас мелькание прелестницЧто завтра предадут спустив веревки лестницЛюбовников приняв в окружья голых рукКорабль пустился в путь Принцессы поскорееСошли в недвижность вод куда глядятся феиОкрестных гротов в час полуденной тишиПокуда на террасах ни душиПотом принцессы вплавь в пылу любовной тягиДостигли корабля под грохот баркаролИ он ушел туда где бродят лотофаги[28]Искать иных сердец иной цветущий долИ от ирландских вод до берегов КитаяБродяжили они по свету пролетаяВ заливах прибежав на пальцевидный мысНарод махал им вслед когда они неслисьГребцы грядущего сливались в общем хореИх песня голытьбой Европы рожденаМеж тем придя в себя от макового снаПлутала джонка в шторм на Целебесском мореЯ в равноденствия суровые чертыСумел вдохнуть восторг пленительный и чистыйВедь творчество для нас продление мечтыКак сказано про то в Пимандре Трисмегистом[29]А все что вне меня реально Это такВетра сошли во гроб в венках из анемоныЗвездами по ночам увенчан лик МадонныО третий месяц ты пречистой девы знакО Дева образ твой так явственен и четокСтеной цветущих роз обставь пути вокругЧтоб сборщики в тоске не опускали рукКогда обронит май дороги ниткой четок

^{Перевод Г. Русакова}

ПИЗАНСКАЯ НОЧЬ

Пизанки с темнотой выходят помечтатьВ сады где светляков дрожащие уколыГде стонут за стеной то флейты то виолыУшедшую любовь пытаясь наверстатьВздыхатели уйдут отплакав сладкогласоА может невзначай припомнив что вот-вотУстало прокричав пройдет с огнем обходПизанок мучит страх от приближенья часаТой тьмы где светляки дрожащие вокругСверкают до утра как слезы сожаленьяА на душе у вас еще не стихло пеньеЗвучит виол д'амур вибрирующий звукПотом настанет миг о нежные созданьяТот миг когда нельзя не подчиниться снуПройдет дозор чей крик нарушит тишинуКак жалоба любви просящей состраданьяИ слушая родник слабеющий в кустахБезмолвно замерев почти с наклоном БашниПизанки ждут прихода их любви вчерашнейПугаясь тишины и пряча смертный страх

^{Перевод Г. Русакова}

НА УГЛУ

Старики горемыки стоят, башмаками стучат на ветру ледянящем,Не подвернется ли, ждут, работенки какой завалящей,Стоят и молчат, меж собой не знакомы и так друг на друга похожи.Порой то один, то другой пробормочет: «О Господи Боже…»Их толкают прохожие в теплых пальто, их водой обдают экипажи,Старики горемыки стоят, стоят терпеливо на страже,А пойдут проливные дожди,Воротник пиджачка приподымут, подбородок опустят к грудиИ сквозь кашель про Бога словечко соленое скажут.За неделей неделя — стоят, а потом в захудалой больницеКашель последний и последняя мысль: «Что ж, сыграем, брат, в ящик».И заплачет старик, как больной мальчуган, которому ночью не спится,И умрет, бормоча: «Уж теперь-то Господь работенкой снабдит подходящей».

^{Перевод М. Ваксмахера}

БУДУЩЕЕ

Когда охватит страх всевластных всемогущихКогда им не унять озноб воздетых рукТо выйдя из руин спокойны в самой гущеНагих покойников наваленных вокругМы медленно пойдем светясь счастливым взоромМы будем созерцать улыбки мертвецовСпустясь под эшафот пройдем по мандрагорам[30]Кто ранен кто убит пустяк в конце концовПовсюду будет кровь и мы в багровых лужахСклонясь найдем свои спокойные чертыА в красных зеркалах неистовствует ужасЛюбовники мертвы и здания пустыИ все-таки мы рук ничем не замараемЛишь будем созерцать как некогда Нерон[31]Все рушится горит округа вымираетИ тихо запоем как пел когда-то онМы будем петь огонь и чистоту горнилаМогучесть силачей увертливость шпаныГероев на одре и факелы-светилаЧьи нимбы как венцы на нас водруженыМы будем петь весну напор телесной тягиВрачующее глаз обилие смертейПредчувствие зари ночную свежесть влагиИзвечность бытия счастливый мир детейНам больше не нужны ни вымысел о вдовахНи почести ярма ни пушечный набатНи прошлое И впредь в лучах восходов новыхМахины Мемнона уже не зазвучат[32]В жару от мертвецов потянет душным смрадомА уцелевшим смерть на воле сужденаТела да солнцепек Земле того и надоДля русой красоты и тучного зернаЧума земную твердь очистит от позораКто выжил заживут без горести и мукВ добре и чистоте А море и озераПомогут им отмыть следы с кровавых рук

^{Перевод Г. Русакова}

УБИЙЦА

Каждый день лишь открою глазаПредо мной появляется женщинаВ ней я вижу проснувшись с утраВсе что было со мною вчераЯ на днях заглянул под навесЕе длинных волос и увиделЛес дремучий нехоженый лесГде сплетаются в зарослях темныхВетви мыслей моихА в лице ее в каменных домнахО мой утренний врагВчера отливали и плавилиВсе металлы мной сказанных словА ее кулаки настороженно сжатыеКак кувалды чугунные беспощадныеУзнаю в них о да узнаюВ этих молотахВолю свою

^{Перевод И. Кузнецовой}

ОСЕНЬ И ЭХО

Владыка осени вершит моей судьбоюМне тягостны цветы и сладостны плодыЗа каждый поцелуй винясь перед собоюЯ в запахах ловлю предчувствие бедыТы здесь моя пора духовного крепчаньяЛадони блеклых дев легли на твой нарядС цветов ни лепестка не опадет в молчаньеИ голуби летят прощально на закатВот жизнь моя ее непрочная основаЯ жду прихода толп стекающих гурьбойА милая моя печалится и сноваТвердит что цвет любви как время голубойПрохожие спешат И страстные желаньяЖарой воспламенен лепечет каждый ротТот рвется жить в саду порою созреваньяТот требует любви забыв что сам уродЯ слушаю смотрю я слышу все повторыСтенаний а поля а горы а лесаНе спят и я ищу хотя бы след которыйСмеясь забыла та что дразнит голосаВот здесь она спала трава едва остылаПрилягу переклик передразню с землиА голос мне в ответ все с той же звонкой силойХохочет на бегу и прячется вдалиЯ вижу для тебя о нимфа лишь забаваДавно любимое поэтами и мнойВсе женщины как ты У вас дурная славаС трагических времен покрытых сединойВедь пламенный Орфей убит руками женщин[33]Страдающий Терамб скрывается в кусты[34]Мне мерзостны цветы Они подобье женщинЯ мучаюсь от их бесстыдной наготыМоя душа вошла в свою скупую поруЯ слышу вполуслух тяжелых яблок стукА между рук моих расчетливо и спороДля блеклой мошкары готовит сеть паук

^{Перевод Г. Русакова}

ЛА ГРЕНУЙЕР[35]

Под берегом острова друг о дружкуБьются бортами пустые лодкиНынче не встретишьНи в будни ни по воскресным днямНи художников ни МопассанаЧто засучив рукава катали вдоль острова дамПышногрудых и тупоголовыхАх лодочки-лодки как много печали тамПод берегом острова

^{Перевод М. Яснова}

НИЩИЙ

Когда придет твой час ты в киммерийском мраке[36]Прохожий не ищи меня среди тенейПаромщик плоть мою швырнет на корм собакеА духу припасет удел того страшнейСлоняясь вдоль реки где длятся перелетыТуманно-белых птиц у вод небытияЯ вспомню про твои грошовые щедротыПри виде богачей дрожащих как и яБудь проклят Ни гроша в моей убогой плошкеА ты спеши в театр где умиляя дамПлаксивые шуты страдают понарошкеЯ молча боль мою Харону передамЯ клянчу день-деньской кручусь без передыхаИ только темнота спасенье для меняНазавтра я пойду кляня лихое лихоПриветствовать зарю встречать Электру[37] дняТебе презрен мой труд а с ним и твой похожеТебя корежит боль и я судьбе не радЯ плакал народясь и ты наверно тожеНо я бесслезно жду когда придет Танат[38]Коль праведная боль теперь не много значитТы вырядись шутом напяль наряд срамнойПусть высунув язык фигляр толпу дурачитЯ подожду когда Танат придет за мной

^{Перевод Г. Русакова}

БЕГСТВО

В ладье с возлюбленным сбежала королева.Король на берегу смятением объят,И в такт его шагам, неистовым от гнева,На пышной мантии жемчужины бренчат.Гребцы запели в лад — о волшебство напева!И в лодке беглецы, закрыв глаза, молчат;Пусть будет справа риф, призыв сирены слева,Король могуч и стар, и нет пути назад.А мерзости кругом — останков да скелетов!Как будто их сюда нарочно принеслоВсплывают из глубин то склизкое весло,То рыжий клок, то бок медузы, фиолетов.Ужасно бегство, и неведом эпилог.И с мантии летят жемчужины в песок.

^{Перевод М. Яснова}

САМОУБИЙЦА

Три лилии лилии три на могиле моей без крестаТри лилии чью позолоту холодные ветры сдуваютИ черное небо пролившись дождем их порой омываетИ словно у скипетров грозных торжественна их красотаРастет из раны одна и как только закат запылаетОкровавленной кажется скорбная лилия таТри лилии лилии три на могиле моей без крестаТри лилии чью позолоту холодные ветры сдуваютДругая из сердца растет моего что так сильно страдаетНа ложе червивом а третья корнями мне рот разрываетОни на могиле моей одиноко растут и пустаВокруг них земля и как жизнь моя проклята их красотаТри лилии лилии три на могиле моей без креста

^{Перевод М. Кудинова}

* * *

Никни никни Офелия белым венкомПлыть и плыть тебе к лилиям вдоль очеретаГде бескровные Гамлеты бродят тайкомИ выводят на флейте мелодию бредаДолго плыть тебе к мертвым в ночную странуЧтоб Геката[39] улыбку печально гасилаЕсли скромный веночек пускает ко днуНепреклонных Сафо безоглядная силаЗа Левкатом[40] сирены Пернатый народМореходов морочит их птичья повадкаИ никто не воротится в водоворотГде три ласковых голоса пели так сладко

^{Перевод А. Гелескула}

БАЛЛАДА

Для госпожи весь мир померкВелеть ворота заперетьИ вторник минул и четвергЖонглеры больше не поютЖонглеры страшен ваш приютИм подают на серебреНо трем жонглерам не до блюдУйти бы завтра на зареДа всюду в замке сторожаЛежит в постели госпожа

^{Перевод А. Гелескула}

ЮБКА

Привет моя Жермен С обновкой да какойШелк из Японии Я тронул и в восторгеДля королевы он но королевы злойИ так идут тебе старинные оборкиИз шелка колокол но бронзою коленПоет отходную моим одушевленьямА мне бы вызвонить на нем моя ЖерменИные прихоти понятливым коленямЧердак твой звонница где кругом головаИ шелк под пальцами позвонче фарандолы[41]С горбатой вешалки роняя кружеваАтласных висельниц качаются подолыИ лампа хохлится бессонно как сова

^{Перевод А. Гелескула}

Ты, толстушка, ты (нем.).
Как ты (нем.).
В Германии Аполлинер большое внимание уделял немецкому искусству. В статье 1902 г. «Немецкий Национальный музей в Нюрнберге», описывая городскую картинную галерею, он среди прочих шедевров отмечает «Богородицу с цветком гороха», знаменитую картину «мэтра Гийома из Кельна» (II, 72). В стихотворении, используя описание этой картины и обыгрывая совпадение имени художника и собственного имени (Вильгельм — Гийом), поэт создает очередной мадригал, посвященный Анни Плейден.
Параклет (греч.) — помощник, советник, утешитель. В Евангелии от Иоанна — Дух Святой.
Святой Христофор — согласно христианским преданиям, мученик, обративший в христианство десятки тысяч язычников и убитый ок. 250 г. в Ликии. «Христофор» в переводе с греческого означает «несущий Христа»; по одной из легенд, он переносил через поток ребенка, который оказался Иисусом. Считается покровителем путников и моряков, а также защищает от болезней и внезапной смерти. День св. Христофора отмечается 9 мая.
Маммона (арамейск. «сокровище») — в Новом завете олицетворение богатства, противопоставленного служению Богу.
И он ушел туда где бродят лотофаги — в «Одиссее» лотофагами называется народ, живший в Ливии и питавшийся плодами лотоса. Одиссей и его путники были так восхищены сладостью лотоса, что забыли свое отечество.
Как сказано про то в Пимандре Трисмегистом — эта строка, видоизменяясь, несколько раз возникает в лирике Аполлинера. Гермесом Трисмегистом (т. е. «трижды величайшим») греки называли Тога, египетского бога луны, мудрости и счета. В эпоху раннего христианства Гермес Трисмегист считался египетским царем, мудрецом, автором тайных книг (отсюда термин «герметизм» — закрытость), полных мистики и суеверий. Наибольшей известностью пользовалось его философское сочинение «Пимандр».
Спустясь под эшафот пройдем по мандрагорам — смысл метафоры заключается в том, что корни мандрагоры напоминают формой человеческую фигуру.
Лишь будем созерцать как некогда Нерон — по свидетельству историков, римский император Нерон (37–68) с упоением наблюдал катастрофический пожар в Риме в эпоху его правления.
Махины Мемнона уже не зазвучат — в греческой мифологии эфиопский царь Мемнон считался автором величественных сооружений; одно из них, изображение самого царя, «Колосс Мемнона», было повреждено землетрясением и во время восхода солнца при перемене температуры издавало особые звуки, вызванные прохождением воздуха через трещины в камне. Образ этой статуи Аполлинер неоднократно использовал в своих стихах.
Ведь пламенный Орфей убит руками женщин — по одному из греческих мифов, легендарный певец и музыкант Орфей погиб, растерзанный вакханками.
Страдающий Терамб скрывается в кусты — мифологический пастух Терамб за то, что оскорбил нимф, был ими превращен в жука.
Ла Гренуйер («Лягушатник») — в конце XIX — начале XX века знаменитое кафе на острове Круасси, под Парижем; сюда после 1904 г., когда неподалеку, в Везине, поселилась его мать, Аполлинер нередко наведывался в обществе художников Андре Дерена и Мориса де Вламинка. По словам Мопассана, описавшего «Ла Гренуйер» в «Подруге Поля» и «Иветте», кафе представляло собой огромную лодку под крышей, пришвартованную к берегу. Хозяин сдавал внаем посетителям прогулочные лодки — лодочные катания были в то время в моде. «Ла Гренуйер» изображали многие художники-импрессионисты, прежде всего Ренуар и Клод Моне, запечатлевшие «Лягушатник» на своих новаторских полотнах 1969 г.
…в киммерийском мраке — В «Одиссее» Гомера киммерийцами называется племя, живущее в северной стране, окутанной вечным мраком и туманом. Отсюда выражение «киммерийский мрак» как олицетворение ночи в царстве мертвых.
Электра — в греческой мифологии дочь царя Агамемнона и сестра героя Ореста. После коварного убийства отца она спасла малолетнего Ореста, который должен был отомстить убийцам. Имя Электры стало символом всепоглощающей жажды мести.
Танат (Танатос) — в греческой мифологии олицетворение смерти.
Геката — богиня ночи и ночных видений, колдовства и заговоров у древних греков; к ее помощи прибегают покинутые влюбленные.
Левкат — мыс на острове Левкада в Ионическом море, с которого по легенде бросилась в море древнегреческая поэтесса Сафо (VII–VI до н. э.) из-за несчастной любви к юноше Фаону.
Фарандола — провансальский народный танец в быстром темпе.