Мама упаковывала мои нехитрые пожитки, что мне понадобились в больнице за эти две недели. Кажется, она прижилась у Серафимы Андреевны, но вот с Аринкой у них до сих пор были натянутые отношения, как бы наша родительница не старалась. А старалась она изо всех сил, при чем зять единственный и неповторимый взял ее к себе в отель старшей горничной, возложив на плечи Маргариты Андреевны ответственность за порядок в гостинице. Как утверждал сам Ромка, теща со своими стараниями гоняет своих подчинённых как цербер. Гордится, что нашел себе такого помощника в нелёгком деле, отчего иногда ему пилит мозг моя сестра.
— Мне кажется, из всех вас самая адекватная это Серафима Андреевна, — вздыхал он как-то у моей кровати.
— А ты не знаешь, как успокоить свою жену? К стене прижал, юбку задрал… Я не думаю, что она сильно будет сопротивляться. По крайней мере, когда мы в детстве ругались, я ее подмазывала только телячьими нежностями.
— Кстати, хороший совет! Главное, самому раньше не сорваться.
— Ну, это и будет твой самоконтроль своеобразный, — пожала я плечами. А приятно было делиться руководством по пользованию моей сестры. Там ещё было много интересных функций, о которых Барышников даже не догадывался. Шесть лет совместной жизни это не такой уж и срок большой, у них всё ещё впереди.
А вот у меня, кажется, снова были проблемы с Волковым из-за его тупой ревности, существование которой он отрицал. Баран упертый… Фух, главное, при нем так не сказать, потому что все, что касается рогов он принимал очень болезненно. Не могли мы пока найти общий язык, ограничиваясь небольшими «погрызками» по телефону, и нечастых его визитов, так как он полностью погрузился в работу, пока я игнорировала его, и теперь оттуда его тельце было вытащить тяжело. Это как наркомана оторвать от очередной дозы. Он полностью растворялся в работе. При чем, я тоже ревновала, что я не могу стать его работой. Вот так как два нормальных идиота трепали друг другу нервы.
И только я вхожу в дом Барышниковых, где как всегда галдят племянники, в глаза сразу же бросается заголовок местной газеты о том, что в городе орудует серийный убийца. Найдена повешенная на собственном чулке ещё одна девушка. От сути происходящего, по коже побежали мурашки. А ведь учитель до сих пор под следствием.
— Черт, Митя, ты в курсе? — набрала я своего питерского опера.
— В курсе! Сам на труп вчера выезжал. Если честно, вообще понять не могу по какому принципу он их выбирает, несмотря на то, что разный почерк, я уверен, что человек один.
— Ты можешь мне привезти всё, что накопал?
— Рим, Может не надо тебе лезть?
— Нет, у меня хватает мозгоклюев вокруг, не увеличивай их количество.
— Хорошо, через полчаса буду.
Роясь в бумагах, я подавляла в себе желание треснуть ему, так как мою теорию о связи этих двух серий он отрицал.
— В школу ходил?
— Одиннадцать классов окончил, — даже обиделся он.
— Митяй, ты дурак? Я про первую серию спрашиваю. Должны были остаться выпускные фото. Я пока в больнице лежала, подумала, что сделать это мог обиженный одноклассник.
— Разговаривал с учителями, говорят, в классе не было конфликтов. Все дружили, буллинга не было.
— Да быть такого не может. В любом классе, каким бы идеальным он не был, есть тот на ком отрывается вся масса. Зачем «первому парню на деревне», которому девки давали, едва она на них взглянет, расправляться с ними? Причём… Мы не учли ещё один факт, тогда пропали и еще двое парней.
— Парней? А это какое к нам отношение имеет?
— Вот именно, так и не скажешь, что имеет, но один из них тоже был одноклассником этих девочек, а этот Коржин, что сидит и брат выпускника были лучшими друзьями.
— Причём Коржин встречался с одной из этих девочек, Верой Крапивиной, — загорелись глаза пониманием у Митьки.
— Ага! Совершенно верно. Ее-то и нашли сильно изуродованой, поэтому сразу же первой версией было, что убийца это Коржин. — Кстати, мать, девушек было четверо. Четыре лучшие подруги, причём троих из них убили, а четвертая уехал от греха подальше.
— А имя у неё есть?
— Есть, — Митька достал фото с счастливыми лицами выпускников, где маркером были помечены убитые девочки. — Вот она! Вилентия Мокшина.
— Батюшки, а имечко то какое! А эта Крапивина красивая была. Думаю, она смогла бы украсить подиум.
— Если бы не «но». Нужно найти эту Мокшину.
— Нужно, если она не смылась куда-нибудь подальше.
А потом и внимательно изучала дела убитых девушек, и десятилетней давности и наших дней, пока не явилась с работы сестра. Опасливо спрятала все бумаги в стол и поплелась вниз, где в гостиной кроме Арины появились еще и Волков с Женей. Девчонки тут же удалились в игровую, где занялись серьезным делом — сбором пазлов, а сестра с Данилом обсуждали проект мебели для сада. В разговор я не вмешивалась, наблюдая за Волковым со стороны.
— Хм, а ты чего молчишь? Даже свои пять копеек не вставишь? — вывела меня из задумчивости Арина.
— Нет настроения спорить с тобой! А то потом меня же виноватой сделаешь.
— Римма Сергеевна сегодня не в духе? — уточнил Волков. Насмехается гадёныш.
— Магнитные бури, Данил Игоревич.
— А может нехватка тестостерона?
— Это скорее вам грозит.
— Я зык бы вам отрезать Римма Сергеевна.
— А я знаю ему совсем другое применение, Данил Игоревич, — я подперла кулачком подбородок, глядя на него в упор.
— Кажется, я здесь лишняя. Я детей кормить, а вы разбирайтесь со своим желанием поубивать друг друга самостоятельно, — ретировалась Арина с поля боя. О том, что Мы спали с ним, сестра моя пока не знала, как и подруги. Не знаю, не хотелось мне этим делиться, я чувствовал себя жадиной.
— И какое же применение?
— Спроси у Митяя, он-то знает
Ну, вот зачем мне это? Для чего его дразнить? Чего я этим добивалась? «Убивать и плакать, плакать и убивать!» — это называется мазохизмом. Нравилось мне мучить и себя и его. И дело было не в том, что мне этого хотелось, а просто других отношений я не знала. Это уже вошло в привычку.
— Мне уйти? — вопрос был совершенно неожиданным, ждала я другой реакции.
— Ты о чём?
— Мне просто интересно, ты хочешь чтобы я ушел, или ждешь что я начну скандалить?
— Я? Я жду, что ты перестанешь маяться хернёй.
— И это ты говоришь обо мне? — вот у нас наметилась первая ссора. Крутяк!
— Рима, мне только выноса мозга сейчас не хватает. Давай так, если хочешь выяснять отношения, то делай это без меня. Если хочешь продолжать то, что мы начали несколько недель назад, то я жду тебя завтра с вещами в своём доме. И только завтра, потому что после, тебе дверь я не открою.
Вот так вот! Без всяких телячьих нежностей и прелюдий мужик предоставил мне выбор прямо намекнул на то, чтобы я к нему переезжала.
Я почти всю ночь не спала, взвешивая все за и против. Единственное против, что меня так терзало, это была моя работа, которую бросать мне не хотелось. А ещё я боялась, что меня не примет Женька. Да, отношения у нас были замечательные, но одно дело, когда ты пытаешься быть другом для неё, а совсем другое, когда метишь на роль мачехи. А этого я боялась больше всего.
Я собиралась уже вызвать такси, собиралась ехать к нему, когда пришёл Митя. С его приходом у меня в голове засели две новости, которые он озвучил. Во-первых, учителя отпустили за неимением доказательств, а во-вторых, убитых может связывать клуб, где одна из девушек танцевала, две другие были завсегдатаями, а четвертая работала официанткой. Вот так всё оказалось просто.
— Как ты это выяснил?
— Пообщался с подружками. Они много грязного белья могут вынуть наружу. Ты со мной?
И сумка так и осталась стоять на кровати, и жизнь приобрела оттенок с адреналиновым вкусом. «А разве такое бывает?» — спросите вы. У Риммы Сергеевны Пимановой всё бывает!
Митя долго-долго опрашивал персонал о всех подозрительных личностях в клубе. Только он не учел одного, если убийство регулярно, то скорее всего это постоянный клиент. И после уточнения данного факта, все его действия возымели другую, ещё более могущественную силу!
И пытал Митя бедолаг на предмет постоянных посетителей, и рвал, и метал Русский богатырь, и повержены были вороги, испужавшись недюжей силы и острого ума…
А потом позвонила Арина, потеряв меня
И метала, и орала, и шипела как змея…
В общем, денёк выдался насыщенным, и всё бы ничего, если бы не одно «но». Было ужасно тяжело двигаться. Рана ныла, и даже обезболивающие не спасали. И хорошо, что Валерий Сергеевич меня не видел, а то бы быстро определил назад в больницу. Вот и сестра настоятельно мне рекомендовала вернуться домой.
— Я к Волкову от тебя ухожу, — заявила я.
— Чего? Я понимаю, что чувство юмора у тебя замечательное но давай без твоих фантазий.
Неужели все так скептично настроены на счет Волкова? И теперь мне хотелось доказать обратное, вот только времени, как оказалось, у меня совсем не оказалось. Вот такой парадокс. Когда мы по второму разу объехали подружек и родственников убитых девочек с фотографиями постоянных клиентов клуба, время безвозвратно приближалась к12:00. Он сказал, что будет меня ждать только сегодня. Три раза «черт», будь он неладен! Тебе куда? Поинтересовался Митяй, щелкая сигнализацией видавшего жизнь фольксвагена, который он арендовал в прокате.
— Меня далеко, мне к Волкову, причём срочно!
И как назло, движение на улицах небольшого городка в преддверии выходных было загружено. Долго тащились за чихаюшим автобусом, шедшим на ночлег в старый автопарк, А еще… А ещё мне казалось, что время бежит не по-детски быстро. Мы были на месте назначение ровно в сорок восемь минут двенадцатого, спустя три секунды, как только я вылетела пулей из салона «фольца», забыв о ранении, я нажала на звонок. Темнота улицы была устрашающей, но Митька всё ещё был на месте, решив, что так будет безопаснее для меня, а Волков очень медлил, прежде чем открыть.
И только увидев его в проёме калитки, одетого в пыльную робу, Митька стартанул в гостиницу.
— Я успела? — уточнила Я нерешительно.
— Приехала бы десятью минутами позже, я бы не открыл тебе, — заявил он очень спокойным тоном.
— Пустишь?
— Пущу! Проходи! А где Вещи?
— Завтра привезут.
— Условие было, чтобы ты приезжала с вещами, Римма.
Блин, он что издевается? Я приехала, какая нахрен разница с чем? Ныряю рукой в сумочку, извлекаю оттуда паспорт и телефон, и вручаю ему.
— Это то без чего я точно не могу обойтись. Отдаю их тебе, как и себя, Волков, — его непроницаемый взгляд меня пугал. Он сейчас легко мог меня выпнуть за дверь, и пойти спокойно спать. Но вместо этого он вернул мне телефон, отправив паспорт себе в карман со словами «чтобы ты не сбежала», а затем крепко-крепко прижал меня к себе.
— На цепь меня посадишь?
— Я знаю способ получше, — его губы едва коснулись моих, руки бессовестно полезли под куртку, где шарили по-хозяйски. И только сейчас я поняла, как восхитительна сентябрьская ночь, наполненная запахом осени, одурманивающим, который проникал в легкие и оставался там, заглушенный поцелуями и легкими стонами.
— Мне нужно в душ и закрыть мастерскую, — заключил Волков, отрывая меня от себя.
— У меня есть хоть один шанс взглянуть на неё? — уточнила я, целуя его колючую щёку.
— Если только одним глазком.
Здесь царил дух уединения. Не знаю, но даже приглашенная в это помещение, я чувствовала себя воровкой, подсмотревшей что-то сокровенное. Да, словно в душу Даниилу заглянула. Это был Волков, который проявлялся уютом, глубиной, самобичеванием. Я понимала, что закрывая двери мастерской, он оставляет здесь какую-то часть души, которую мне безумно хотелось познать. Ведь работа, переросшая в прибыльную из обычного хобби, была его неотъемлемой частью жизни, которую он никому не позволял трогать. Помещение было не большим, но от наличия огромного числа окон, в дневном свете оно должно было быть залито солнцем. А ещё этот до одури знакомый запах, которым Волков пропитался насквозь, запах свежего деревянного спила и сигарет. Как он утверждал, при дочке он не курил, за что я его ценила ещё больше, но вот это место стало для него своеобразным укрытием, где он мог пофантазировать, поидеаллизировать, и конечно, расслабиться, вспомнив все свои вредные привычки. А теперь сюда, в святая святых, впустили и меня.
— Это было моим спасением, — заявил он неожиданно тихо. Я стояла не смея шелохнуться, чтобы не спугнуть этот момент.
С замиранием сердца слушала о его первом браке, о том, как умерла его жена, о том, как он спивался, пока не решился поменять жизнь ради Женьки. Он не оправдывался, нет, он обвинял себя за свою слабость, что изначально жалел только себя. А я в душе завидовала этой женщине, потому что он ее любил очень сильно. И наверное, даже немного ревновала.
— Что-то мы засиделись здесь. Идём в дом, — предложил он, стягивая с себя пыльную робу, в которой творил свои шедевры. А мне, мне хотелось доказать, что несмотря на его любовь к покойной жене, которая, как я почувствовала, ещё его не отпустила, я реальная, настоящая, и я не растаю и не посмею с ним так поступить, как поступила она, будучи даже больным человеком.
Пока Волков выключал свет, я набралась смелости запустить руки под его футболку, подкравшись сзади. Его глухой стон сказал мне больше, чем я того делала. Он повернулся, оглядел мое лицо, которое освещали лунный свет, пробивающийся сквозь огромные окна и свет от уличных фонарей, улыбнулся так, как может лишь только он один, заставляя войска мурашек сражаться на моей коже, и притянул к себе, впившись в губы солёным поцелуем. Я не знаю почему, но он мне показался солёным, а от этого не менее вкусным. Он целовал, целовал нежно, иногда срываясь, и оставляя на моих губах отпечаток своих зубов, а я растворялась в нем, попутно стягивая с мужского тела футболку, расстёгивая непослушный ремень. И дурела лишь от одной мысли, что ему нравится эта игра, которая плавно переходила в обнаженку и где идеальным местом для ее проведения стал его рабочий стол. Пусть… теперь у него с этим местом будет ещё одна ассоциация, я уж постараюсь… и с этими мыслями я растворилась в безумном наслаждении, оставляя следы на его коже…
Эмоций была куча. И пробуждение с ним рядом, в его постели, и томная утренняя беседа с нежеланием расцеплять объятья, и его футболка на голое тело после душа, и первый совместный завтрак, и встреча с Женькой, которая восприняла моё присутствие с утра в доме вполне нормально, если не считать замечания, что я взяла ее любимую чашку. Но после него, она с улыбкой позволила мне продолжить трапезу.
— Все, в школу опаздываю.
— А ты что, пешком? — удивилась я.
— Не, за мной подруга с папой заведут, сегодня их очередь, — отчеканили она — Слушайте, может, сегодня на озеро вечером прогуляемся? А то обещают похолодание на этой неделе.
— Я не против. А если это будет пикник в качестве ужина? — предложила я.
— Здорово! Нас большинство, пап, поэтому твой голос уже не учитывается, — Волков лишь криво ухмыльнулся. Женька поцеловала его в щеку со словами «Люблю тебя». Таким же весёлым поцелуем была одарена и я.
— Надеюсь, ты не сбежишь до моего возвращения? — уточнила она.
— Куда? Мой паспорт у твоего отца!
— Молодец, папочка, и не отдавай ей его.
А когда мы остались одни, Даниил разразился смехом.
— Думаю, проблем с Женькой у нас не возникнет. Так что, за вещами едем?
— А у меня есть выбор, Волков?
— Думаю, что уже нет, — расцвел он в улыбке, продолжая ковырять вилкой в тарелке.