Отдашься судьбе и вздохнешь от досады.
Когда дали выбор, но выбора нет
Когда понимаешь, что сдохнуть отрада
Приносишь любимой один только вред
Своим появлением. Нет нам пощады!
Добиться расплаты останется в мыслях
Возмездие, кара — все это дерьмо!
Ты света не видишь, теряешься в смыслах
Навеки посеяв сомнений зерно…
Добро не всегда побеждает злодея,
А зло, иногда, почивает на лаврах
И кровь стынет в жилах… душа леденеет,
Танцуя на наших прогнивших останках.
Тонешь в отчаянии, муки терзают,
Сдаешься, теряя надежды искру,
Но крик вдалеке, разгорается в пламя,
Ведь я обещал! За нее я умру!
☆☆☆☆☆
Артем
— Док при смерти! Твоя шавка отравила его! — длинный выплевывал слова, сжимая кулаки от злости. — Если он не придет в себя, я ей ноги вырву, но сначала выверну наизнанку все, что у нее между ног.
По началу меня бросило в пот от беспокойства за Эви, но, затем, я попытался взять себя в руки и определить главное — она жива! Несколько суток сходил с ума в неведении… Молчание охранников могло означать, что угодно! Выживет ли профессор мне было наплевать — с его смертью ничего не поменяется. В любом случае, нам это с рук не сойдет.
Длинный не уходил, ожидая реакции…. любого действия или слова, возможно, вопроса, но, он не ожидал моего полнейшего безразличия. Охранник, даже добавил, что, добьется разрешения на то, чтобы вдоволь насладиться мучениями любимой. С трудом проигнорировав его душещипательные идеи по этому поводу, улегся на койку.
И, снова, меня посетили не радужные мысли… Снова, я остался наедине со своими страхами…
Прошло много часов, казалось, время остановилось, прежде, чем скрипнула дверь и в комнату вошла любимая, озираясь по сторонам, в поисках меня. Когда же ее взгляд остановился на мне, она с криками радости подбежала ко мне и осыпала моё лицо поцелуями.
От слез защипало глаза, сердце замедлило темп… Недоверчиво оглядывая ее хрупкую фигурку, едва сдерживал себя — наши чувства не для посторонних глаз. Она жива… Она здесь, со мной, значит, у нас все еще есть шанс…
Охранник вышел, плотно прикрыв дверь, не забыв запереть нас на засов. Я молчал, не зная, запрет на общение все еще в силе или он уже не актуален… Эви тоже, как только поняла, что я в порядке, нерешительно встала возле кровати. Весь ее вид говорил о том, что она и не надеялась на встречу. Принялась ощупывать меня, проверяя, пытаясь убедиться…
Мы понимали, что за нами наблюдают, поэтому сдерживали свои порывы. А, единственное, что хотелось больше всего — это обнять, прижать к себе, и не отпускать…
Как же все опостылело! Не осталось никаких сил бороться! Конца и края нет этому кошмару. Остается ждать и надеяться…
Я прекрасно понимал, что выходка Эви не останется безнаказанной, вопрос в том, на что они готовы пойти ради мести. Убийство я исключаю, в нашей смерти никакой выгоды, а вот, вдоволь поиздеваться, это в их духе. Что они придумают на этот раз!? Профессор мастер на всякого рода истязания. В этом я уже убедился…
☆☆☆☆☆
В здании что-то происходило: раздавались громкие разговоры, шум, скрежет металла. Прямо над нами двигали мебель, во дворе гудели машины. Мат охранников смешался с какими-то стонами.
Это продолжалось до поздней ночи. Эви уже спала, тихонько посапывая на моем плече — мы не смогли расстаться, поэтому легли рядом. Я долго не мог сомкнуть глаз, прислушиваясь. Наконец, все стихло, и я ненадолго забылся беспокойным сном, чтобы резко вскочить, когда чьи-то руки оказались на моем горле.
— Что, испугался? — ухмыльнулся длинный, оглядывая Эви масляным взглядом. — Сегодня твоя шлюшка попрыгает на моем члене, но ты можешь не переживать, — снова мерзкая ухмылка, — я доставлю ей незабываемое удовольствие. Она долго не сможет меня забыть.
— Умрешь с этой мечтой, сволочь! — вскричала любимая, вставая с постели. — Я лучше вскрою себе вены, чем позволю тебе прикоснуться ко мне, мразь вонючая!
— Вены ты вскроешь после того, как я тебя оприходую, — рассмеялся, отходя к двери. — Профессор жив, голубки, и готов вершить правосудие! — ввернул напоследок.
Спать мы больше не смогли: последняя реплика длинного дала понять, что расплата близка.
— Прости, любимый! — зашептала Эви. — Я не знала, что делать! Не знала, как остановить это безумие!
— Не надо! Ты все правильно сделала, я поступил бы также, предоставь судьба мне такой случай. Его смерть — это лучшее, что могло бы случиться. Не думаю, что без главного эти придурки на что-то были бы способны. Они бы разбежались, как крысы с тонущего корабля.
— Да, наверное ты прав… Жаль, что у меня не вышло. — Расстроенно прошептала, поглаживая меня по руке.
— Детка, я обещаю, верь мне! Я вытащу нас из этого дерьма! — не знаю, что нам уготовано, но моя решимость крепла. Эви показала, что нужно бороться, не опускать руки, чтобы не случилось. И мне стыдно, что она оказалась сильнее меня морально. Словно, каждая преграда, каждое издевательство, не сломило ее дух, а, наоборот, укрепило. Как там говорится? Что нас не убивает — делает сильнее!? Пора прекратить распускать нюни, жалеть себя и винить свою судьбу! Все дается по заслугам! Не могу знать, в чем провинилась Эви, возможно, в том, что находится рядом со мной, но, моя вина очевидна. Я искуплю ее сполна, а затем, сделаю жизни этих ублюдков невыносимой. — Они заплатят за содеянное…
— Я верю, Артем! Верю! — ее руки блуждали по моему телу, она прижималась все сильнее, будто, прощаясь. В глубине души, я и сам понимал, насколько мизерна возможность благополучного завершения этого кошмара. Но я не опущу руки, буду бороться до последнего. Сдохну, но и их утащу за собой… Всех, блять! Все трое пожалеют, что родились на свет и связались со мной! Я покажу им на что способна любовь. Звучит, как бравада, но я сделаю это.
Немного воодушевившись, приготовился к приходу профессора. Я почему-то не сомневался, что, как только он оклемается, его толстая жопа окажется здесь.
Целый день мы промаялись в ожидании, в любой момент они могли появиться, но, это непонятное промедление только усиливало страшное предчувствие. Я даже представить не мог, что мог бы придумать этот псих…
Они пришли ночью, когда мы с Эви уже уверились, что наш час еще не настал…
… Не было вопросов о документах, не было упоминания о попытке отравления, как только они вошли, меня принялись медленно и методично избивать. Эви кричала до хрипоты, уговаривая и умоляя их остановиться. Налетала на мучителей с кулаками, вгрызалась зубами в их руки, но они только посмеивались, отпихивая ее, как незначительную помеху. Странно, что ей ничего не сделали, не попытались успокоить силой… только это и придавало сил, не давая отключиться. Мысль о том, что, если я потеряю сознание, сволочи переключатся на нее, оставляла меня в сознании…
В какой-то момент я потерял ориентиры и на мгновение забылся. Сколько я пробыл в этом мнимом забытьи, точно я сказать не мог, но, как только очнулся, мне показалось, я упустил нечто важное.
Глаза залиты кровью, сквозь прикрытые веки, увидел Эви. Она стояла, прижав руки к груди и мотала головой. Я практически ничего не соображал, боль была нестерпимой, всё тело ощущалось бесформенной массой.
— Раздевайся, я сказал, — прошипел рядом знакомый голос психа. — Или мои ребята поработают над ним основательнее.
Эви, моя Эви, стала медленно поднимать футболку вверх, а затем, решительно отбросив в сторону, с вызовом посмотрела на него.