Редька светит, как улыбка...
Я ручаюсь, брат Иосиф,
Что тебе по вкусу рыбка.
А изюмная подливка,
Брат Иосиф, ведь не шутка,
То небесная услада
Для здорового желудка.
Бог недурно варит, -- верь,
Я обманывать не стану.
Откажись от веры предков,
Приобщись к Левиафану".
Так раввин приятно, сладко
Говорит, смакуя слово,
И евреи, взвыв от счастья,
За ножи схватились снова,
Чтобы с вражескою плотью
Здесь покончить поскорее:
В небывалом поединке -
Это нужные трофеи.
Но, держась за веру предков
И за плоть, конечно, тоже,
Не хотят никак монахи
Потерять кусочек кожи.
За раввином -- францисканец
Вновь завел язык трескучий:
Слово каждое -- не слово,
А ночной сосуд пахучий.
Отвечает реб Иуда,
Весь трясясь от оскорбленья,
Но, хотя пылает сердце,
Он хранит еще терпенье.
Он ссылается на "Мишну",
Комментарии, трактаты,
Также он из "Таусфес-Ионтоф"
Позаимствовал цитаты.
Но что слышит бедный рабби
От монаха-святотатца?!
Тот сказал, что "Таусфес-Ионтоф"
Может к черту убираться!"
"Все вы слышите, о боже!" -
И, не выдержавши тона,
Потеряв терпенье, рабби
Восклицает возмущенно'
"Таусфес-Ионтоф" не годится?
Из себя совсем я выйду!
Отомсти ж ему, господь мой,
Покарай же за обиду!
Ибо "Таусфес-Ионтоф", боже,-
Это ты... И святотатца