Она позвонила мне вечером. Сначала я даже не поверил, что это Оля. Такой тихий и надломленный был у неё голос. Одно единственное слово заставило меня застыть неподвижной статуей.
На плечи тут же упала гранитная плита вины. Это только со стороны кажется, что я сделал всё, что мог. Не всё. Я мог намного больше. Например поймать того гада ещё до того, как дело вышло из-под контроля.
Оля молчала. Я тоже. Просто физически не знал, что сказать. А потом выдал фразу, длинною в жизнь. Мы оба ступали по тонкому льду, боясь спугнуть друг друга, но её короткое "жду" отпустило все тревоги. Я схватил ключи и понёсся вниз. Уже на улице завёл машину и включил люстру. Похоже, превышать свои полномочия входит у меня в дурную привычку, но секунды промедления казались мне непозволительной роскошью. Кажется, совсем расслабится я смогу только дома, рядом с ней. Оля бы доверительно сопела на моём плече, когда все нормальные люди работают в поте лица, а я бы послал шефа к чёрту и просто наблюдал. Отличный план.
Я рулю механически. Каждый встречный водитель пропускает меня, пугаясь проблескового маячка. А я всё мчу по вечерней Москве и продумываю, что сказать. Как начать говорить о самом главном?
В больнице никогда не бывает тихо. В приёмном покое вечно толпятся люди. Всем что-то надо от бедных медиков. Мне тоже очень надо. Я уверенно шагаю мимо девочек из регистрации и спешу к заветной лестнице. В прошлый раз я не сумел пробраться даже сюда. В этот раз веду себя более агрессивно. Пусть только попробуют задержать. Оленька ждёт меня.
— Вы не родственник.
Говорили они ещё пару часов назад. Что ж, сейчас это не имеет больше значение. Я как танк прусь на второй этаж, где лежит моя Оленька. Как в сказках прекрасную девушку охраняет чудовище. С этой ролью прекрасно справляется невысокая рыжая женщина, очевидно, мать моей пропажи.
— Почему нельзя подождать до завтра?
Женщина была определённо настроена на скандал. Ещё в первую нашу невольную встречу она кидалась на меня, обвиняя во всех злоключениях её дочери. Что и говорить, знакомство с родителями я провалил. В глазах Светланы Игоревны я монстр, который не сберёг её кровиночку и врятли её мнение когда-нибудь поменяется. Потому и миндальничать нет смысла. Я просто отодвигаю женщину за плечи и проскальзываю в палату.
Первое, что ударяет мне в нос — помимо резкого запаха медикоментов, разумеется — её слабый аромат. Такой же едва уловимый и капельку шаловливый, как и она сама. Именно такой я и запомнил её запах перед самым похищением. Он проникал глубоко в мои лёгкие и напрочь стопорил остальные эмоции.
Я жадно разглядывал свою девочку, не таясь, потому что в первое моё посещение мне нагло указали на дверь. Безразличным людям в белых халатах плевать, что мы жили вместе в последний месяц. Единственное, кого я уговорил хотя бы на звонок — медсестричка с поста. И вот я здесь, вглядываюсь в её хрупкие черты лица и понимаю, что та милейшая женщина мне безбожно соврала. Не может быть с ней всё хорошо, когда моя Оля такая бледная и ранимая лежит среди этого пищащего ужаса. И как подступиться к ней я не знаю.
— Привет, Костя.
Как щенок, боялся этого разговора, мысленно готовился ко всему… И всё равно этот хриплый шёпот как серпом по яйцам. Лучше бы она истерила. Но нет. Она была спокойна. По крайне мере внешне. Я притянул стул поближе к кровати и сел поодаль. Мы так и молчали, глупо таращась друг на друга.
— Ты так и будешь молчать?
Грусть и обречённость прорываются сквозь заслон спокойствия. Этот вопрос важен для неё. Я подмечаю всё: и лёгкий флёр паники на самом краю её бездонных глаз, и судорожный вздох, не смотря на трещину в этом чёртовом ребре, и тонкую полоску плотно сжатых губ. Я знаю, что в душе у моей Оли буря и отголоски её я так жадно ловлю сейчас. Пытаюсь по намёкам распознать любую эмоцию.
— Как ты?
Намерено касаюсь её нежной кожи, пытаясь понять насколько отталкивающимся кажусь для неё. Мы так и не разорвали зрительный контакт. Смотрим душа в душу и каждый ищет ответы на свои вопросы. Не знаю, что у неё в голове, но она заметно расслабляется, как только я касаюсь её бледной кожи.
— Отстойно. Голова гудит от этого писка.
Чуть сжимаю Олину руку. Приборы действительно пищат слишком громко, но они необходимы. Инъекция оказалась некачественной и дала реакцию. Наблюдение в данной ситуации просто необходимо. И всё равно, глядя в её родные и уставшие глаза хочется снова расшибиться в лепёшку и забрать себе хоть чуть-чуть её боли. Жаль, это невозможно.
— Прости, малыш. Тут я тебе не помощник. Просто будь сильной девочкой.
Оля кривится и пытается устроиться удобнее на подушках. Наверное, такой длительный разговор слишком, для неё, но уйти не хватает сил. Да и как возможно, когда ещё совершенно недавно я места себе не находил, лишь бы спасти её. Потому я остаюсь и помогаю устроиться получше на больничных подушках. Обещаю себе, что пойду домой только когда попросит.
— Это ведь ты меня спас?
И смотрит так напряжённо. А как могло быть иначе. Мне хочется рассказать моёй девочке всё. Каждый шаг с самого начала. Но я понятия не имею, можно ли волновать её. Лечащий врач отказался со мной говорить. Я и пробрался к ней на свой страх и риск. А потому включаю "беззаботность" на полную катушку.
— Конечно. Как же без подвигов завоевать сердце девушки?
Шут, но Оле нравится. Она улыбается, и за эту её подрагивающую улыбку я готов быть кем угодно. Жаль, что тревога не отпускает её до конца.
— Поцелуй меня, если не боишься.
Поцеловать? Мне очень хочется, но я боюсь касаться Оли сейчас. Она вся окутана этими тонкими трубочками. Что-то пиликает, что-то пищит, на стойке виден флакон физраствора. Это не моя тема. Тут я не шарю. Если что не так?
Оленьке моя задержка пришлась не по вкусу. Не понимаю этих женских намёков. из-за поцелуя что ли расстраивается. Мне остаётся только шутливо вздёрнуть бровь вверх. Я вкладываю в этот жест посыл "ты уверена, дорогая. Тут дохрена неведомой мне хрени и я не в курсе, что может пойти не так." Оля понимает всё по своему и начинает злиться.
— Не спрашивай, а целуй. Или трусишь?
Эта сумасшедшая ещё и подначивает. Конечно я её поцелую, заразу мою сумасшедшую. Помните, я говорил, что самое крутое — было её доверие в наших постельных шалостях? Забудьте! Это всё хуйня. Она не винила меня в случившемся и готова была быть рядом.
Всё! Я уплыл. Привстал с моего стула и аккуратно коснулся её сухих губ. Это был не просто поцелуй, это было откровение. Мы как будто знакомились заново. Я ласкал её рот своим языком и просто уплывал от кайфа. Я был переполнен нежности к этой женщине. А как иначе? Она — моя величайшая ценность. Всё остальное — лишь детали.
Поцелуй как признание в любви. Такого со мной точно никогда не случалось. Мог лишь надеяться, что Оля чувствовала то же самое. Наверняка так и было, потому что только после того, как мы разорвали наш тесный контакт Оля заметно расслабляется и устало прикрывает глаза. Не сразу соображаю, что к чему.
— Глупенькая, что у тебя в голове?
— А вдруг бы отказался целоваться из-за того у меня во рту кошки нассали?
Оля говорит одно, но я читаю между строк другое. Она тоже пыталась понять, не изменилось ли моё отношение к ней после случившегося. Кажется, у нас один страх на двоих.
Я снова смотрю на неё. Шутки в стороны. Оля мне нужна. Я понимаю, что пережить плен и сопутствующее насилие сложно, но нужно переступить через этот этап и идти дальше.
Моя решимость медленно покидает меня. Становится неудобно говорить о таких страшных вещах, случившихся из-за моего прямого попустительства. Я открываю рот и мямлю.
— Может… если тебе это нужно… ну… обратимся к…
Ненавидел свой мямлящий голос. Одно предложение, сказанное кое-как, отняло столько сил. Я давал себе мысленные затрещины и поджопники.
Не раскисать! Ты её опора! Сопля-размазня.
Оля как-то грустно улыбнулась и кончиками пальцев коснулась моей руки.
— Я сама себе куда надо мозг вправлю, забыл?
Всё сделал неправильно. Я снова расстроил мою Оленьку. Я аккуратно взял её за подбородок и заставил снова смотреть в мои глаза.
— Этого говнюка ты больше не увидишь. Я лично прослежу, чтобы он попал в тюрьму.
Не сомневайся во мне, дорогая. Это обещание я выполню. Антон пропадёт с твоих горизонтов и ты его не увидишь. Больше никогда.
— Это ещё что такое? Часы посещения давно закончились. Немедленно покиньте больную.
— Я завтра заскочу с вот таким букетом.
Мне хочется закончить наше свидание на позитивной ноте. Я снова балагур, который ей так понравился. Широко размахиваю руками, показывая величину будущего букета. Оля смеётся и просит купить мандарин и брикет мороженного. Я только киваю и выхожу в открытую дверь. Понятия не имею, где я летом найду мандарины, но свой заказ моя бестия получит.
Хм, мои дорогие)) У меня для вас прекрасная новость. Я тут немного пошалила и кое-что дописала. Все же помнят первоначальное название книги? Для новеньких напомню: "Тема сисек раскрыта". По моей задумке, Олиной груди должно было больше всего перепасть на сессиях. Так вот. Кому интересно, какими должны были быть постельные сцены, одну из них я довела до ума и выложила в своей группе. Если вам любопытно, заглядывайте. Для тех, кто не совсем понимает, как найти мою группу, загляните в рубрику "О себе" на моей страничке на литнете.
Приятных вам выходных)
Мила