Спускаюсь на первый этаж и захожу в аптеку. Аптека советского типа, то есть не супермаркет, заставленный лекарствами, а будочка с застекленными витринами. Рассеянно перехожу от одной к другой, присматривая какой-нибудь не особо дорогой препарат от простуды— после прогулки по первому снегу горло дерет, а в носу хлюпает (хотя, может, у меня просто аллергия на физика).
В голове сами собой прокручиваются мысли о том, что Ярослав Костылев неплохо подходит на роль убийцы. Потому, что других желающих выкинуть из окна Дениса Костылева я до сих пор не обнаружила. Загадочная фраза физика о том, что у него были непростые отношения с отцом, еще ни о чем не говорит! Впрочем, других вариантов у меня нет. Хотя есть — и это жутковатое предположение, что Ярослав Костылев изнасиловал свою дочь и убил сына, чтобы замести следы. Ну и остальных, до кучи. Там вроде, кто-то их них был приемным, но у меня совершенно вылетело из головы, кто.
Кстати, изнасиловать Свету мог Денис Костылев. Что, если отец решил расправился с ним из мести? Хотя, может, это вообще сделал кто-нибудь третий. Может, погибший школьник боялся Костылева только из-за того, что тот был суровым отцом? Но с чего тогда физику говорить об этом таким загадочным тоном?
Мои идиллические размышления прерывает телефонный звонок. На другом конце провода злится вездесущий Хучик.
Интересно, как он разведал, что я в больнице? Или у него очень развита агентурная сеть, или это паранормальные способности. Решу посетить больного физика еще раз, обязательно надену шапочку из фольги.
— Ну и что вы узнали у Валентина Данилова? — вопрошает мент, закончив разоряться про то, как его задолбала моя детективная деятельность.
Торопливо пересказываю то, что сказал мерзкий физик, отчего отвратительное настроение Хучика, по-видимому, немного повышается и он даже обещает забрать меня из больницы и подбросить до дома. По этому случаю он даже собрался уйти с работы вовремя, то есть в шесть.
Отлично! Эта новость не может не радовать — сэкономлю на проезде и разузнаю у Хучика очередные душещипательные подробности этого дела. Как говорится, приятное с полезным. Правда, немного пугает, что он сегодня какой-то слишком свирепый. Интересно, в чем дело и связано ли это с нашим расследованием? У мента вполне может быть куча других проблем, начиная от неприятностей в личной жизни и заканчивая конфликтами с руководством или несостыковками в соседних уголовных делах.
Хучик прибывает часа через полтора — я как раз успеваю дочитать томик Луганцевой.
— Поехали! — командует мент аки Юрий Гагарин.
Самое время, кстати — на меня уже давно косятся из регистратуры.
В пути Федор Иванович уточняет, не желаю ли я угостить его чаем. Вспоминаю, что из напитков у меня дома банка растворимого кофе, початая пачка чая «Принцесса Нури» и связка чайных пакетиков для особо непритязательных гостей (Катька называет их «пыль бразильских дорог»). Только закусывать это великолепие, кажется, нечем — последняя шоколадка съедена накануне, а окаменевшие сладости, сохранившиеся со времен бывшего мужа, Хучику лучше не предлагать. Должно же у меня остаться какое-нибудь оружие на случай третьей мировой войны.
Следак, по-видимому, отмечает некое замешательство на моем лице — тормозит у супермаркета, буквально на две минуты исчезает внутри, после чего появляется с прозрачным пакетом. Внутри: хлеб, пакет молока, пачка чая, полкило сахара, палка колбасы, несколько пакетиков кофе «3 в 1» и лимон. Прижимаю пакет к груди и тихо офигеваю от его оперативности: похоже, что Хучик пробежал магазин насквозь и покидал в корзинку первое, что попалось под руку. Наверняка даже сдачи не взял.
Суровый следак аккуратно паркуется у нас во дворе и глубокомысленно замечает:
— Почитал я вашу любимую Донцову… тихий ужас! Единственный адекватный человек это полковник Дегтерев, все! Как вы можете получать от этого удовольствие?..
Ага! Кажется, тайна мрачного настроения Хучика раскрыта — произведения моей любимой писательницы слишком сильно подействовали на его нежную мужскую психику.
Сдержанно хихикая, поднимаюсь в подъезд, а Хучик идет следом и бухтит:
— События какие-то нереальные!.. Никогда не видел, чтобы на одного человека валилось столько всего… кхм… — Хучик прерывается и уточняет, — Раньше не видел.
Возмущенно оборачиваюсь к нему:
— Федор Иванович, ну что вы… апчхи!
— Будьте здоровы! — ухмыляется мент. — Вот, Марина, сидели бы дома — не простудились бы!
— Ничего подобного, — бубню я, одной рукой пытаясь найти ключ от двери, а другой салфетку, чтобы вытереть нос. — Я простудилась вчера. Сегодня только добавила.
— Вчера вы ходили по чужим дачам, — ехидно напоминает следак. — Где вы снимаете обувь?..
— Вот тут, на коврике… хотя если у вас дырявые носки, можете вообще не снимать. Я все равно собиралась мыть пол. Кстати, какую Донцову вы читали?
— Жаба с кошельком, — не сразу вспоминает Хучик. Да еще как не сразу! Пока он копается в памяти, я успеваю поставить чайник, вскрыть пакет с молоком и угостить им заинтересованно принюхивающуюся Маркизку. А потом еще и руки помыть.
— Садитесь. Вас устроят бутерброды из вашего хлеба и вашей колбасы? Просто я сегодня ничего не готовила, если хотите, могу заварить упаковку бомжатины. Или яичницу.
Хучик благородно отказывается, и мы усаживаемся пить чай с колбасой. Причем колбасу в основном поглощает сам мент и толстеющая на глазах Маркизка. Она успевает сожрать кусок раньше, чем я отрезаю новый.
— Кроме Даши Васильевой у Донцовой есть еще несколько циклов: Евлампия Романова, Виола Тараканова, Иван Подушкин, Татьяна Сергеева и Степанида Козлова, — рассказываю я менту. — Но я беру Степаниду только если по скидкам. Там героиня двадцатилетняя девушка, а рассуждает, как сорокалетняя баба.
— Ну да, вам-то ближе наоборот, — бормочет Хучик.
— …а Виола Тараканова была замужем за ментом, — продолжаю я, не обращаю внимание на гнусные инсинуации. — Правда, потом они развелись. Но я до сих надеюсь, что она пошлет лесом всех своих следующих мужей, и вернется к Олегу Куприну. Так вот, Вилка, это Виола, постоянно влезала в расследования, которые он вел.
— Бедняга, — сочувствует мент (надо полагать, Куприну).
Какое-то время мы обсуждаем творчество Донцовой. Правда, Хучик в основном занимается тем, что старается убедить меня, якобы Даша Васильева, Евлампия Романова и даже интеллигентный Иван Подушкин — не лучшие примеры для подражания.
Потом мент заявляет:
— Марина, вы знаете, кое-что мне все же понравилось. Например, то, что в конце каждой книги мудрый полковник раскрывает бестолковой Даше личность и мотивы преступника. Садитесь поудобнее, налейте еще чаю с лимоном и вообразите себя взбалмошной любительницей частного сыска. Надеюсь, вам не нужно объяснять значение слова «взбалмошный»?
— Восторженный, бестолковый и с придурью, — машинально отвечаю я, не веря своим ушам. Хучик решил рассказать про расследование! Я еще не отошла после вчерашнего «возьмите полистать материалы уголовного дела», а тут такое!
Неужели он уже нашел убийцу?! Хотя, в отличие от моих любимых детективчиков, тут главное не преступника вычислить, а доказательства на него собрать. Как я поняла, иногда это даже сложнее, чем докопаться до правды. Одно дело — дедуктивными методами вычислить «кандидата» на скамью подсудимых, и совсем другое — сделать так, чтобы дело не развалилось в суде. А это непросто, ведь адвокаты тоже стремятся отработать свои денежки, и после парочки неудавшихся дел волей-неволей захочешь возродить прадедушкины традиции кровной мести либо подбросить гаденышам наркотики. Наверно, поэтому Хучик весь день ходил мрачный, и только под вечер повеселел. Хотя кто его знает?
Вдоволь налюбовавшись на мою ошарашенную физиономию, Хучик начинает рассказывать:
— Я думал, что вы и так догадались, но, судя по вашему ошарашенному виду… ладно. Ярослав Костылев — интересная личность, причем интересная в том плане, в каком обычно людьми интересуются психиатры и криминалисты. Любопытно будет потом почитать материалы его судебно-психиатрической экспертизы. Ну да ладно. Начнем сначала. Мы, сотрудники Следственного комитета, редко выезжаем на трупы. Обычно это делают ребята из полиции, а потом, если дело оказывается в нашей компетенции, приходится работать с уже готовыми протоколами осмотра места происшествия. Иногда там пишут такой бред… бывает, приходится с каждой фразой бегать за дознавателем, пытаясь понять, что он вообще хотел этим сказать. В тот раз я выехал с ребятами потому, что… — мент мечтательно прикрывает блекло-голубые глаза, явно пытаясь сформулировать, — ладно. Долго объяснять. Я приехал, сразу же опросил вас, директора, завуча, классного руководителя трупа и выяснил, что сравнительно недавно в семье Костылевых погибла дочь. Я сразу же заинтересовался этим семейством. Мать была совершенно убита горем, и толку от нее не было, но с отцом мы поговорили. Не сразу, но выяснилось, что с женой они не были особенно близки.
— Почему? — уточняю я. Спросить напрямую, а какое отношение это имеет к делу, язык не поворачивается.
— Много лет назад жена изменила Ярославу со своим одноклассником, потом они ссорились, разводились, опять сходились, и в итоге этот субъект считает, что дочку Свету жена родила не от него.
— Раз так, ее можно изнасиловать, да?!
— Вроде того, — Хучик морщится, не то от отвращения, не то от только что съеденной дольки лимона. — Но я сомневаюсь, что это доказуемо. Наш убийца из тех, кто до последнего будет все отрицать и прятаться за спину своего адвоката. Кстати, адвокатом такие типы, как правило, выбирают женщин. Но ладно. Допросив вашего Данилова…
— С чего бы он мой… ой, простите, — смущенно умолкаю под недовольным взглядом нашего доброго мента.
— И вот, я понимаю, что он знаком с семейством Костылевых куда ближе, чем признается. Самое время надавить на него, но два новых трупа путают все карты. Приходится срочно разрабатывать новые версии, причем убийство вашего безобидного пьянчужки-дворника совершенно не хочет согласовываться с остальными убийствами, словно кусочек картона из другого паззла. Потом вы, Марина, становитесь жертвой нападения, и я, признаться, какое-то время примеряю вас на роль убийцы, — Хучик ловит мой ошарашенный взгляд и поясняет. — Хотя для убийцы вы слишком бестолково действовали. Пока вы лежите в больнице, приходят результаты вскрытия трупа Дениса Костылева. У него под ногтями обнаруживаются мельчайшие частицы кожи и волосы собственного отца. Это обстоятельство наводит на определенные мысли, но как улика особой ценности не имеет. Все же они жили в одной квартире, и мало ли что Костылев может придумать в оправдание.
— Элементарно: попросил сыночка почесать ему спинку.
— Почему нет? — соглашается Хучик, — по-моему, это достаточно убедительно. Параллельно я роюсь в вашем, Марина, прошлом в поисках мотива, общаюсь с учителями и одноклассниками покойного Дениса — тоже тишина. Потом вы немного оживляете расследование тем, что вытаскиваете из рукава записку вашей покойной подруги. Мы снова берем в разработку персонал школы, но бестолку. Что у нас дальше? Покушение на Данилова. Мы обнаруживаем в колодце скелет, и я окончательно вычеркиваю вас из списка подозреваемых. Кстати, мы выяснили, что преступник проник на дачу, дождался Данилова и выстелил в него через окно. Потом покинул дачу, обыскал жертву, забрал телефон и ушел. И тут возникает целых два резонных вопроса. Во-первых, почему бы не влепить Данилову контрольный в голову, и, во-вторых, зачем вообще все так усложнять?..
Хучик делает драматическую паузу, а я тем временем пытаюсь понять загадочную ментовскую логику насчет исключения меня из подозреваемых. У меня же тогда как раз мотив появился…
— Тут, знаете, несколько факторов, — отвечает следак, когда я решаюсь задать уточняющий вопрос. — Во-первых, мы провели баллистическую экспертизу, ну, знаете, рассчитали траекторию пули… Вы не прошли из-за роста. Потом, я очень внимательно следил за вашей реакцией на скелет. Я убедился, что вы не знали насчет него, а, значит, мотив для убийства появился у вас уже после покушения. К тому же ваше алиби подтвердила мать этой несчастной Гали. Вадим потом пересказывал, как она орала, у меня даже полковник пришел послушать… Ну ладно, о чем это я? В общем, без вас картина была однозначной. Интуиция подсказывала, что Дениса Костылева убил Костылев-старший, но брать его было, мягко говоря, не с чем.
Хучик делает паузу на глоток чая, и я завистливо вздыхаю — а мне тогда интуиция ничего подобного не подсказывала. Эта дамочка в принципе предпочитает молчать и лишь изредка высказывается в духе «все мы задним умом крепки».
— После того, как все ниточки обрываются у меня в руках, остается одно — поехать к Костылеву, чье алиби в день нападения на Данилова подтверждают несколько человек, поговорить с ним и попытаться поймать на противоречиях. И тут выясняется, что в вашу светлую голову тоже пришла эта идея. Сначала мне очень хочется посадить на пятнадцать суток… директора вашей школы. Который уволил вас с работы и обеспечил тем самым неограниченным запас свободного времени для всяких глупостей. Но нет худа без добра. Когда вы уходите, Ярослав Костылев проговаривается, что знает о вашей «детективной» деятельности. Еще он допускает несколько мелких, но досадных оговорок, что побуждает меня еще раз проверить его «стопроцентное» алиби. Оно разваливается по кусочкам, но чтобы взять Костылева в клещи, необходимы показания хотя бы пары свидетелей. Лучший кандидат на эту должность лежит в реанимации и нормально допросить его не удается. К тому же Данилов — тот еще фрукт. Он тоже пытался что-то расследовать, наверно, от вас набрался, — по выражению лица Хучика сразу понятно, что он думает обо всех наших «расследованиях». — Но вы, Марина, хотя бы не отказывается идти на контакт. А из Данилова каждое слово нужно клещами вытаскивать. Что, к сожалению, совершенно невозможно, — заявляет он в духе испанского инквизитора, сожалеющего о былых временах. — На следующий день выясняется, что вас занесло…
Противное дребезжание дверного звонка прерывает сию пафосную речь. А жаль, хотелось бы дослушать, куда там меня занесло.
Вздыхаю и иду открывать. Федор Иванович следует за мной — похоже, он допускает, что по ту сторону двери может находиться какая-нибудь опасность вроде кровожадного Ярослава Костылева. Ну, или ему просто интересно, кто это ходит ко мне вечерами.
Бесшумно подкравшись к двери, заглядываю в глазок. Ну е-мое! На лестничной клетке стоит и пошатывается бывший муж собственной алкогольной персоной. Кажется, я даже сквозь дверь ощущаю, как от него разит.
— Там Петька, — шепчу я. — Нажрался как свин. Что будем делать? Есть два варианта: открыть и спросить, что ему надо, или притвориться, что нас нет дома.
Хучик раздумывает недолго:
— Петька в смысле ваш бывший?.. Открывайте, поговорим. У него есть все…
— Все?..
— Все, чтобы дать ему в морду, — вздыхает следак. — Я сразу об этом подумал, когда увидел ваш шрам от вилки.
Ну ничего себе, а? Похоже, что Хучик излишне вжился в роль полковника Дегтярева. Последнее, что мне нужно, так это мордобой с участием бывшего мужа и ментов (мента)!
Старательно убеждаю Хучика не маячить на горизонте и подождать на кухне, сую ему в руки кошку и иду открывать.