Русский романс - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 4

«Нет, не любил он…»Развитие жанра

НАРОДНЫЙ РОМАНСРусская песня

НИКОЛАЙ ИБРАГИМОВ(1778–1818)

435. Русская песня («Во поле березонька стояла…»)[441]

Во поле березонька стояла, Люли, люли, стояла,В чистом кудрява бушевала,В тереме девица горевала;Девицу со милым разлучают,Девицу с постылым обручают.Нелюб не умом взял, не приятством —Взял большой роднею и богатством.Милый беспоместен, беспороден,Он душой богат и благороден.Не в мешках любовь, не в родословных —В жертвах добровольных, безусловныхС милым мы глазами сговорились,С милым мы сердцами подарились;Скоро ли, ах, милый! не дождуся,Я с тобой свиданьем наслаждуся,От докук нелюба свобожуся? Люли, люли, свобожуся?

<1825>

НИКОЛАЙ ОСТОЛОПОВ

436. «Не бушуйте, ветры буйные…»[442]

Не бушуйте, ветры буйные,Перестаньте выть, осенние!Не к тому ли вы бушуете,Чтобы стоны заглушить мои?Ах! скорей, скорей утихните!И без вас она не слышит их…Терем милой далеко стоитЗа горами за высокими,За лесами непроходньши…Лучше грамотку снесите к ней;Я слезами напишу ее,Я скажу ей в этой грамотке:Вянет травушка без солнышка,Сохнет сердце без любезныя;С ней в разлуке нет отрады мне.Вся отрада — горьки слезы лить!Полетите, ветры буйные,Вы отдайте милой грамотку!Если милая вздохнет тогда,Принесите мне вы вздох ее!Но вы всё еще бушуете,Вы не слышите несчастного,Вы не внемлете мольбе его!Так усильтесь, ветры буйные,Вы умножьте бурю грозную,Ускорите смерть несчастногоИ развейте после прах его!

<1816>

ДМИТРИЙ ГЛЕБОВ(1789–1843)

437. «Скучно, матушка, мне сердцем жить одной…»[443]

Скучно, матушка, мне сердцем жить одной,Скучно, скучно, что не едет дорогой.Где сокрою я кручинушку свою?Лучше выйду, на крылечке постою.Посмотрю, кто вдоль по улице прошел,Посмотрю, не пролетит ли мой сокол.Вдоль по улице метелица метет,А с метелицей и милый мой идет.Машет издали мне аленьким платком,Подошедши, говорит он мне тайком:«Ах, постой, постой, любезная моя!Дай мне, радость, наглядеться на тебя!С той поры, как разлучились мы с тобой,Потерял я и здоровье и покой».— «Друг сердечный, — отвечала я ему, —Или ты смеешься горю моему?Такова ли я до сей поры была?Таковою ли красавицей слыла?На лице поблекли алые цветы;Без тебя, мой друг, лишилась красоты!»

<1817>

МИХАИЛ ЯКОВЛЕВ(1798–1868)

438. Русская песня («Солнце красное взошло на небеса…»)

Солнце красное взошло на небеса,И на зелени обсохнула роса, —Не обсохли лишь у Аннушки глаза,Всё блестит на них жемчужная слеза.«Не круши себя, красавица моя!Знать, такая участь слезная твоя.Видно, так уж предназначено судьбой,Чтоб безвременно расстался друг с тобой.Променял твою девичью красоту —На дощатый гроб, могильну темноту.Хоть и грустно жить без друга своего,Но слезами не воротишь ты его!»Слышу девицы печальные слова:«Пусть увяну — как без дождичка трава,Сердцу бедному дам волю я изныть,Друга ж милого нельзя мне позабыть!»

<1828>

ИВАН ВЕТТЕР(1796? —?)

439. Иртыш[444]

Певец младой, судьбой гонимый,При бреге быстрых вод сиделИ, грустью скорбною томимый,Разлуку с родиной он пел: «Шуми, Иртыш, струитесь, воды, Несите грусть мою с собой, А я, лишенный здесь свободы, Дышу для родины драгой».Для родины, для сердцу милой, —Я в них всё счастие имел,В кругу родных, всегда любимый,Где радости одни я пел. «Шуми, Иртыш, струитесь, воды…».Теперь поет одну разлукуСудьбой расторгнутых сердец,И грусть свою вверяет звукуУж не на родине певец… «Шуми, Иртыш, струитесь, воды…»,Умолк — и вежды окропились,Как блеклый лист живой росой,И струи вод соединились,Как с перлом, — с чистою слезой. «Шуми, Иртыш, струитесь, воды, Несите грусть мою с собой, А я, лишенный здесь свободы, Дышу для родины драгой».

<1829>

НИКОЛАЙ ЦЫГАНОВ(1797? — 1832?)

440. «Что ты рано, травушка…»[445]

«Что ты рано, травушка, Пожелтела?Что вы рано, цветики, Облетели?Что ты так, красавица, Похудела:Впали алы щеченьки, Побледнели…Впали ясны оченьки, Потускнели?..»— «Не успели цветики Распуститься,Уж их злая засуха Поедает…Не успела я с дружком Обручиться,Уж он меня, бедную, Покидает —Без поры, без времени Убивает!»— «Только ль свету белого, Что в оконце?..Только ль добрых молодцев, Что изменщик?Не тумань, голубушка, Ясных очек,Не слези, лебедушка, Алых щечек!Выбирай любимого Из удалых —По нраву приятному, По обычью,По уму, по разуму Да по сердцу!»— «Погляжу ль я на небо: Звездок много —Да один во звездочках Светел месяц!Загляну ль в зеленый сад: Пташек много —Да один во пташечках Ясен сокол!Взгляну ли на молодцев: Добрых много —Да не при́дут девушке По обычью,По уму, по разуму Да по сердцу».

<1830>

441. «Не кукушечка во сыром бору…»[446]

Не кукушечка во сыром бору Жалобнехонько Вскуковала —А молодушка в светлом терему Тяжелехонъко Простонала.Не ясен сокол по поднебесью За лебедками Залетался —Добрый молодец, по безразумью, За красотками Зашатался!..Ясну соколу быть поиману, Обескрылену, Во неволе…Добру молодцу быть в солдатушках Обезглавлену В ратном поле.А кукушечке во сыром бору По чужим гнездам Куковати…А молодушке во слободушке По чужим углам Воздыхати!

<1832>

442. «Что ты, соловьюшко…»[447]

«Что ты, соловьюшко, Корму не клюешь?Вешаешь головушку, Песен не поешь?»— «Пелося соловьюшку В рощице весной…Вешаю головушку В клетке золотой!На зеленой веточке Весело я жил…В золотой же клеточке Буду век уныл!..»— «Зеленой ли веточке К песням приучать?В золотой же клеточке Соловью ль молчать?»— «Зеленая веточка Сердце веселит;Золотая ж клеточка Умереть велит!..Подружка на веточке Тужит обо мне,Стонут малы деточки… До пенья ли мне?»— «Отперто окошечко К рощице твоей, —Будь счастлив, мой крошечка, Улетай скорей!»

<1832>

443. «Ох, болит…»[448]

Ох, болитДа щемит Ретиво сердечко —Всё по нем,По моем По мило́м дружечке!Он сердит,Не глядит На меня, девицу, —Все коритДа бранит, Взносит небылицу;Будто днемСоловьем По садам летаю,Не об нем,Об ином Звонко распеваю!Ничего,Никого Ночью не боюся —И не с ним,Все с иным Милым веселюся!Не расти,Не цвести Кустичку сухому…Не любить,Не сгубить Девицы иному!Не себе —Все тебе Красота блюдется.Ах, ничьей —Все твоей С горя изведется.

444. «Не шей ты мне, матушка…»[449]

«Не шей ты мне, матушка, Красный сарафан,Не входи, родимушка, Попусту в изъян!Рано мою косыньку На две расплетать!Прикажи мне русую В ленту убирать!Пущай, не покрытая Шелковой фатой,Очи молодецкие Веселит собой!То ли житье девичье, Чтоб его менять,Торопиться замужем Охать да вздыхать?Золотая волюшка Мне милей всего!Не хочу я с волюшкой В свете ничего!»— «Дитя мое, дитятко, Дочка милая!Головка победная, Неразумная!Не век тебе пташечкой Звонко распевать,Легкокрылой бабочкой По цветам порхать!Заблекнут на щеченьках Маковы цветы,Прискучат забавушки — Стоскуешься ты!А мы и при старости Себя веселим:Младость вспоминаючи, На детей глядим;И я молодешенька Была такова,И мне те же в девушках Пелися слова!»

445. «Смолкни, пташка-канарейка!..»[450]

Смолкни, пташка-канарейка!Полно звонко распевать, —Перестань ты мне, злодейка,Ретивое надрывать!Уж ко мне не воротитьсяКрасным дням весны моей, —Отвыкает сердце биться,Вспоминаючи об ней!Радость-младость миновалась?Отцвела она цветком,И не вихорем промчалась —Пропорхнула мотыльком!С нею память о бываломЯ хотел похоронить,Не грустить по нем нимало —Ни слезы не уронить.Все давно забыто было:Звонкой песенкой своейВсе ты снова разбудила,Пташка, лютый мой злодей!После ведрышка к ненастьюТяжеленько привыкать,А несчастному об счастьеХуже смерти вспоминать!

446. «Я посею, молоденька…»

Я посею, молоденька, Цветиков маленько;Стану с зоренькой вставати, Цветы поливати,Буду с светом пробуждаться, Садом любоваться!Для кого ж я сад садила Берегла… ходила?Ах, не для кого иного, Для дружка милого!Для чего в моем садочке Пташки распевают?Все об нем же, об дружочке Мне воспоминают!Залетел мой сокол ясный, Молодец прекрасный!Запропал в тоске-кручине Без вести в чужбине!И посла я посылала — Мил не принимает…И слезами я писала — Друг не отвечает!Пропадать же, знать, садочку Без мила дружочка…Не цвести в саду цветочку — Порву для веночка.Не плясать младой в веночке, Гадать по дружочке…Не боли ж, мое сердечко, Выйду я на речкуИ на самую средину Венок мой закину,Слезно, слезно зарыдаю, Сама загадаю:Коль надёжа меня помнит — Мой венок потонет!Коль надёжа покидает — Пущай уплывает…

447. «Рано, рано вы, лазоревы цветы…»[451]

Рано, рано вы, лазоревы цветы,Рано, рано вы поблекли, отцвели!Рано девушка лишилась красоты,Скоро дни ее веселостей прошли!Редко девушку видают у окна,В хороводах ее вовсе не видать?Полюбила в терему сидеть одна,Полюбилося ей горе горевать.И порой она тихонько слезы льет,Иным времечком вздыхает тяжело!И порой она тихонько запоет,Будто горе позабыто, всё прошло:«Ах! Не все в полях метелице мести,В темных рощах буйну ветру бушевать —Придет время в поле цветикам цвести,В роще пташечкам, соловьюшкам свистать.Красны девушки, собравшись в хоровод,На семик в луга весну пойдут встречать…Лишь одна подружка с ними не пойдет,Будет косточкой в сырой земле стонать.Люди злые худой славой обнесут,Пересудами безвинно закорят,Слезы горькие сиротку не спасут…Вздохи тяжкие без время уморят».

448. «При долинушке береза…»[452]

При долинушке береза Белая стояла;При березоньке девица Плакала, рыдала…Ах, с вершинушки березу Ветром колыхает,С корешка мою кудряву Водой подмывает!Скоро белая береза С корешка свалится, —Перестанут к веткам пташки, Распевая, виться!И проложится дорожка Мимо той березы,И проедут по дорожке Да пойдут обозы…Станут станом у березы Коней попоити;Обсушиться, обогреться. Каши поварити;И сожгут, спалят березу Даже до сучочка —И не молвят про березу Ниже́ ни словечка!..Так-то мне, младой младеньке, На чужой чужбинеСпать в сырой земле забытой, Словно сиротине!Что безродной — без родимой. Без отца родного,Что бездольной — без прилуки, Без дружка милого!

449. «Ах ты, ночка моя, ноченька…»[453]

Ах ты, ночка моя, ноченька,Ночка темная, осенняя!Осиро́тела ты, ноченька,Без младого светла месяца —Так, как радость красна девицаБез мила дружка сердечного!..Где ж красавец млад светел месяцВ поднебесье не видать его?Не всходил он, не озаревал —Темну ночку не освечивал;Он не резался сквозь облаки,В высок терем не заглядывал…Не манил он радость-девицуКо косящату окошечку[454]…Ах! бедна же ночь без месяца —Как казак без ворона коня,Чисто поле без наездника,Золото кольцо без яхонта,Красна девица без милого дружка!Все красавица придумала,Пригадала с темной ноченькой,На окошке грудью лежучи,Мила друга поджидаючи,Как упала горяча слезаНа правую ее рученьку —На кольцо ее алмазное,Подареньице заветное;И к нему-то радость-девица,Воздыхаючи, промолвила:«Ах ты, перстень самоцветный мой,Драгоценность сердцу милая!Как надет дружком на рученьку,С той же бережью ты носишься:Отчего же ты по-прежнемуНе блистаешь да не искришься?Оттого ли, что у милого —Не мое кольцо на рученьке…Не ко мне любовь в сердечушке!»

450. «Течет речка по песочку…»[455]

Течет речка по песочку,Через речку — мостик;Через мост лежит дорожкаК сударушке в гости!Ехать мо́стом, ехать мо́стом,Аль водою плыти —А нельзя, чтоб у любезнойВ гостях мне не быти!Не поеду же я мостом —Поищу я броду…Не пропустят злые людиСлавы по народу…Худа слава — не забава…Что в ней за утеха?А с любезной повидаться —Речка не помеха.

451. «Каркнул ворон на березе…»[456]

Каркнул ворон на березе…Свистнул воин на коне….Погибать тебе, красотке,В чужедальней стороне!..Ах, за чем, за кем бежалаТы за тридевять полей, —Для чего не размышлялаТы об участи своей?..Всё покинула, забыла —Прах отца, старушку мать —И решилася отчизнуНа чужбину променять.То ли счастье, чтобы очиМилым сердцу веселить, —После ими ж дни и ночиБезотрадно слезы лить?Неужли ты не слыхалаОб измене? — «Никогда!»Неужли ты полагалаВ сердце верность?.. — «Навсегда!Было некому, бедняжку,Поучить меня уму,И голодной, вольной пташкойЯ попалась в сеть к нему…Никого я не спросилась,Кроме сердца своего,Увидала — полюбила,И умру, любя его!»Каркнул ворон на березе…Свистнул воин на коне…И красотка погибаетВ чужедальней стороне.

АЛЕКСЕЙ КОЛЬЦОВ(7609–1842)

452. Разлука

На заре туманной юностиВсей душой любил я милую;Был у ней в глазах небесный свет,На лице горел любви огонь.Что пред ней ты, утро майское,Ты, дубрава-мать зеленая,Степь-трава — парча шелковая,Заря-вечер, ночь-волшебница!Хороши вы — когда нет ее,Когда с вами делишь грусть свою,А при ней вас — хоть бы не было;С ней зима — весна, ночь — ясный день!Не забыть мне, как в последний разЯ сказал ей: «Прости, милая!Так, знать, бог велел — расстанемся,Но когда-нибудь увидимся…»Вмиг огнем лицо всё вспыхнуло,Белым снегом перекрылося, —И, рыдая, как безумная,На груди моей повиснула.«Не ходи, постой! дай время мнеЗадушить грусть, печаль выплакатьНа тебя, на ясна сокола…»Занялся дух — слово замерло…

1840

453. «По-над Доном сад цветет…»[457]

По-над Доном сад цветет. Во саду дорожка;На нее б я всё глядел, Сидя, из окошка…Там с кувшином за водой Маша проходила,Томный взор потупив свой, Со мной говорила.«Маша, Маша! — молвил я. — Будь моей сестрою!Я люблю… любим ли я, Милая, тобою?»Не забыть мне никогда, Как она глядела!Как с улыбкою любви Весело краснела!Не забыть мне, как она Сладко отвечала,Из кувшина, в забытьи, Воду проливала…Сплю и вижу всё ее Платье голубое,Страстный взгляд, косы кольцо, Лентой перевитое.Сладкий миг мой, возвратись! С Доном я прощаюсь…Ах, нигде уж, никогда С ней не повстречаюсь!..

1829

454. Кольцо[458](Песня)

Я затеплю свечуВоска ярого,Распаяю кольцоДруга милого.Загорись, разгорись,Роковой огонь,Распаяй, растопиЧисто золото.Без него для меняТы ненадобно;Без него на руке —Камень на сердце.Что взгляну — то вздохну,Затоскуюся,И зальются глазаГорьким горем слез.Возвратится ли он?Или весточкойОживит ли меня,Безутешную?Нет надежды в душе…Ты рассыпься жеЗолотой слезой,Память милого!Невредимо, черноНа огне кольцо,И звенит по столуПамять вечную.

1830

455. Песня старика («Оседлаю коня…»)[459]

Оседлаю коня,Коня быстрого,Я помчусь, полечуЛегче сокола.Чрез поля, за моря,В дальню сторону —Догоню, ворочуМою молодость!Приберусь и явлюсьПрежним молодцем,И приглянусь опятьКрасным девицам!Но, увы, нет дорогК невозвратному!Никогда не взойдетСолнце с запада!

1830

456. Песня («Ты не пой, соловей…»)[460]

Ты не пой, соловей,Под моим окном;Улети в лесаМоей родины!Полюби ты окноДуши-девицы…Прощебечь нежно ейПро мою тоску;Ты скажи, как без нейСохну, вяну я,Что трава на степиПеред осенью.Без нее ночью мнеМесяц сумрачен;Среди дня без огняХодит солнышко.Без нее кто меняПримет ласково?На чью грудь отдохнутьСклоню голову?Без нее на чью речьУлыбнуся я?Чья мне песнь, чей приветБудет по сердцу?Что ж поешь, соловей,Под моим окном?Улетай, улетайК душе-девице!

1832

457. Раздумье селянина[461]

Сяду я за стол —Да подумаю:Как на свете житьОдинокому?Нет у молодцаМолодой жены,Нет у молодцаДруга верного,Золотой казны,Угла теплого,Бороны-сохи,Коня-пахаря;Вместе с бедностьюДал мне батюшкаЛишь один талан —Силу крепкую;Да и ту как разНужда горькаяПо чужим людямВсю истратила.Сяду я за стол —Да подумаю:Как на свете житьОдинокому?.

1837

458. Горькая доля[462]

Соловьем залетнымЮность пролетела,Волной в непогодуРадость прошумела.Пора золотаяБыла, да сокрылась;Сила молодаяС телом износилась.От кручины-думыВ сердце кровь застыла;Что любил, как душу, —И то изменило.Как былинку, ветерМолодца шатает;Зима лицо знобит,Солнце сожигает.До поры до времяВсем я весь изжился;И кафтан мой синийС плеч долой свалился!Без любви, без счастьяПо миру скитаюсь:Разойдусь с бедою —С горем повстречаюсь!На крутой гореРос зеленый дуб,Под горой теперьОн лежит, гниет…

1837

459. Русская песня («Ах, зачем меня…»)[463]

Ах, зачем меняСилой выдалиЗа немилого —Мужа старого.Небось веселоТеперь матушкеУтирать моиСлезы горькие;Небось веселоГлядеть батюшкеНа житье-бытьеГоремышное!Небось сердце в нихРазрывается,Как приду однаНа великий день?От дружка дарыПринесу с собой:На лице — печаль,На душе — тоску.Поздно, ро́дные,Обвинять судьбу,Ворожить, гадать,Сулить радости!Пусть из-за́ моряКорабли плывут;Пущай золотоНа пол сыпется;Не расти травеПосле осени;Не цвести цветамЗимой по снегу!

1838

460. Последний поцелуй[464]

Обойми, поцелуй,Приголубь, приласкай,Еще раз — поскорей —Поцелуй горячей.Что печально глядишь?Что на сердце таишь?)Не тоскуй, не горюй,Из очей слез не лей;Мне не надобно их,Мне не нужно тоски…Не на смерть я иду,Не хоронишь меня.На полгода всегоМы расстаться должны;Есть за Волгой селоНа крутом берегу:Там отец мой живет,Там родимая матьСына в гости зовет;Я поеду к отцу,Поклонюся роднойИ согласье возьмуОбвенчаться с тобой.Мучит душу моюТвой печальный убор,Для чего ты в негоНарядила себя?Разрядись: уберисьВ свой наряд голубойИ на плечи накиньШаль с каймой расписной;Пусть пылает лицо,Как поутру заря,Пусть сияет любовьНа устах у тебя;Как мне мило теперьЛюбоваться тобой!Как весна, хорошаТы, невеста моя!Обойми ж, поцелуй,Приголубь, приласкай,Еще раз — поскорей —Поцелуй горячей!

1838

461. Русская песня («В поле ветер веет…»)[465]

В поле ветер веет,Травку колыхает,Путь, мою дорогуПылью покрывает.Выходи ж ты, туча,С страшною грозою,Обойми свет белый,Закрой темнотою.Молодец удалыйСоловьем засвищет!Без пути, без светаСвою долю сыщет.Что ему дорога!Тучи громовые!Как придут по сердцу —Очи голубые!Что ему на светеДоля нелюдская,Когда его любит —Она, молодая!

1838

462. Хуторок («За рекой, на горе…»)[466]

За рекой, на горе,Лес зеленый шумит;Под горой, за рекой,Хуторочек стоит.В том лесу соловейГромко песни поет;Молодая вдоваВ хуторочке живет.В эту ночь-полуночьУдалой молодецХотел быть, навеститьМолодую вдову….На реке рыболовПоздно рыбу ловил;Погулять, ночеватьВ хуторочек приплыл.«Рыболов мой, душа!Не ночуй у меня:Свекор дома сидит, —Он не любит тебя…Не сердися, плывиВ свой рыбачий курень;Завтра ж, друг мой, с тобойГулять рада весь день».— «Сильный ветер подул…А ночь будет темна!..Лучше здесь, на реке,Я просплю до утра».Опознился купецНа дороге большой;Он свернул ночеватьКо вдове молодой.«Милый купчик-душа!Чем тебя мне принять…Не топила избы,Нету сена, овса.Лучше к куму в селоПоскорее ступай;Только завтра, смотри,Погостить заезжай!»— «До села далеко;Конь устал мой совсем;Есть свой корм у меня, —Не печалься о нем.Я вчера в городкеДолго был — всё купил:Вот подарок тебе,Что давно посулил».— «Не хочу я его!..Боль головушку всюРазломила насмерть;Ступай к куму в село».— «Эта боль — пустяки!..Средство есть у меня:Слова два — заживетВся головка твоя».Засветился огонь,Закурилась изба;Для гостей дорогихСтол готовит вдоваЗа столом с рыбакомУж гуляет купец…(А в окошко глядитУдалой молодец)…«Ты, рыбак, пей вино!Мне с сестрой наливай!Если мастер плясать —Петь мы песни давай!Я с людями люблюПо-приятельски жить;Ваше дело — поймать,Наше дело — купить…Так со мною, прошу,Без чинов — по рукам;Одну басню твержуЯ всем добрым людям:Горе есть — не горюй,Дело есть — работа́й;А под случай попал —На здоровье гуляй!»И пошел с рыбакомКупец песни играть,Молодую вдовуОбнимать, целовать.Не стерпел удалой,Загорелась душа!И — как глазом моргнуть —Растворилась изба…И с тех пор в хуторкеНикого не живет;Лишь один соловейГромко песню поет…

1839

463. Русская песня («Я любила его…»)[467]

Я любила егоЖарче дня и огня,Как другие любитьНе смогу́т никогда!Только с ним лишь однимЯ на свете жила;Ему душу мою,Ему жизнь отдала!Что за ночь, за луна,Когда друга я жду!И, бледна, холодна,Замираю, дрожу!Вот он и́дет, поет:«Где ты, зорька моя?»Вот он руку берет,Вот целует меня!«Милый друг, погасиПоцелуи твои!И без них при тебеОгнь пылает в крови;И без них при тебеЖжет румянец лицо,И волнуется грудьИ кипит горячо!И блистают глазаЛучезарной звездой!»Я жила для него —Я любила душой!

1841

464. Глаза[468](Русская песня)

Погубили меняТвои черны глаза,В них огонь неземнойЖарче солнца горят!Омрачитесь, глаза,Охладейте ко мне!Ваша радость, глаза,Не моя, не моя!..Не глядите же так!О, не мучьте меня!В вас страшнее грозыБлещут искры любви.Нет, прогляньте, глаза,Загоритесь, глаза!И огнем неземнымСердце жгите мое!Мучьте жаждой любви!Я горю и в жаруБесконечно хочуОживать, умирать,Чтобы, черны глаза,Вас с любовью встречатьИ опять и опятьГоревать и страдать.

1835

ИВАН ЛАЖЕЧНИКОВ(1792–1869)

465. <Из романа «Последний Новик»> («Сладко пел душа-соловушко…»)[469]

Сладко пел душа-соловушкоВ зеленом моем саду;Много-много знал он песен,Слаще не было одной.Ах! та песнь была заветная,Рвала белу грудь тоской;А всё слушать бы хотелося,Не расстался бы век с ней.Вдруг подула с полуночи,Будто на сердце легла,Снеговая непогодушкаИ мой садик занесла.Со того ли со безвременьяОпустел зеленый сад;Много пташек, много песен в нем,Только милой не слыхать.Слышите ль, мои подруженьки,В зеленом моем садуНе поет ли мой соловушкоПеснь заветную свою?«Где уж помнить перелетному, —Мне подружки говорят, —Песню, может быть, постылуюДля него в чужом краю?»Нет, запел душа-соловушкоВ чужой-дальней стороне;Он всё горький сиротинушка,Он все тот же, что и был;Не забыл он песнь заветную,Всё про край родной поет,Всё поет в тоске про милую,С этой песней и умрет.

<1831>

АЛЕКСАНДР ШАХОВСКОЙ(1777–1846)

466. <Из драмы «Двумужница»> («Вверх по Волге с Нижня города…»)[470]

Вверх по Волге с Нижня городаСнаряжен стружок что стрела летит,А на том стружке на снаряженномУдалых гребцов сорок два сидит.Да один из них призадумался,Призадумался, пригорюнился.Отчего же ты, добрый молодец,Призадумался, пригорюнился?«Я задумался о бело́м лице,Загорюнился о ясных очей:Все на ум идет красна девица,Все мерещится ненаглядная!Аль за тем она на свет родиласяЛучше, краше солнца ясного,Ненагляднее неба чистого,Чтоб лишить меня света белого,Положить во гроб прежде времени?Я хотел бы позабыть о ней,Рад-радехонек не любить ее —Да нельзя мне позабыть о ней,Невозможно не любить ее!Если ж девица да не сжалитсяНадо мною, горемыкою,Так зачем же и на свете житьМне безродному, бесприютному!Уж хоть вы, братцы-товарищи,Докажите мне дружбу братскую:Бросьте вы меня в Волгу-матушку,Утопите грусть, печаль мою».

<1832>

Н. АНОРДИСТ

467. Тройка («Гремит звонок, и тройка мчится…»)[471]

Гремит звонок, и тройка мчится,За нею пыль, виясь столбом;Вечерний звон помалу длится,Безмолвье мертвое кругом!Вот на пути село большое, —Туда ямщик мой поглядел;Его забилось ретивое,И потихоньку он запел:«Твоя краса меня прельстила,Теперь мне целый свет постыл;Зачем, зачем приворожила,Коль я душе твоей немил?Кажись, мне песнью удалоюНедолго тешить ездока,Быть может, скоро под землеюСокроют тело ямщика!По мне лошадушки сгрустятся,Расставшись, борзые, со мной,Они уж больше не помчатсяВдаль по дорожке столбовой!И ты, девица молодая,Быть может, тяжко воздохнешь;Кладбище часто посещая,К моей могилке подойдешь?В тоске, в кручинушке сердечной,Лицо к сырой земле склоня,Промолвишь мне: „В разлуке вечной —С тобой красавица твоя!“»В глазах тут слезы показались,Но их бедняк не отирал;Пока до места не домчались,Он волю полную им дал.Уж, говорят, его не стало,Девица бедная в тоске;Она безвременно увяла,Грустя по бедном ямщике!

<1840>

ЛЕВ ИБРАГИМОВ

468. «Ты душа ль моя, красна девица!..»

Ты душа ль моя, красна девица!Ты звезда моя ненаглядная!Ты услышь меня, полюби меня,Полюби меня, радость дней моих!..Ах! как взглянешь ты, раскрасавица,Мне тогда твои очи ясныеЯрче солнышка в небе кажутся,Черней сумрака в ночь осеннюю!..И огнем горит, и ключом кипитКровь горячая, молодецкая;Всё к тебе манит, всё к тебе зоветСердце пылкое, одинокое!..Ты душа ль моя, красна девица!Ты звезда моя ненаглядная!Ты услышь меня, полюби меня,Полюби меня, радость дней моих!И склоню к тебе я головушкуСвою буйную, разудалую;Я отдам тебе свою волюшку,Во чужих руках небывалую;Я скажу тогда: ты прости навек,Жизнь разгульная, молодецкая!Мне милей тебя, моя милая,Душа-девица, раскрасавица!

<1841>

ГРИГОРИЙ МАЛЫШЕВ(ОК. 1812 —?)

469. Свидание через пятнадцать лет («Звенит звонок, и тройка мчится…»)[472]

Звенит звонок, и тройка мчится.Несется пыль по столбовой;На крыльях радости стремитсяВ дом кровных воин молодой.Он с ними юношей расстался.Пятнадцать лет в разлуке жил;В чужих землях с врагами дрался,Царю, отечеству служил.И вот в глазах село родное,На храме божьем крест горит!Забилось сильно ретиво́е,Слеза невольная блестит.«Звени! звени, звонок, громчее!Лихая тройка, вихрем мчись,Ямщик, пой песни веселее!Вот отчий дом!.. остановись!»;Звонок замолк, и пар клубитсяС коней ретивых, удалых;Нежданный гость под кров стучится,Внезапно входит в круг родных.Его родные не узнали,Переменились в нем черты;И все невольно вопрошали:«Скажи, служивый, кто же ты?»— «Я вам принес письмо от сына,Здоров он, шлет со мной поклон;Такого ж вида, роста, чина,И я точь-в-точь, две капли — он!..»— «Наш сын! наш брат!» — тогда вскричалиРодные, кровные его;В слезах, в восторге обнималиРодного гостя своего.

<1848>

АЛЕКСЕЙ РАЗОРЕНОВ(1819–1891)

470. Песня («Не брани меня, родная…»)[473]

Не брани меня, родная,Что я так люблю его.Скучно, скучно, дорогая,Жить одной мне без него.Я не знаю, что такоеВдруг случилося со мной,Что так бьется ретиво́еИ терзается тоской.Всё оно во мне изныло,Вся горю я как огнем,Всё немило мне, постыло.Всё страдаю я по нем.Мне не надобны нарядыИ богатства всей земли…Кудри молодца и взглядыСердце бедное зажгли…Сжалься, сжалься же, родная,Перестань меня бранить.Знать, судьба моя такая —Я должна его любить!

1840-е — 1850-е годы

И. МАКАРОВ

471. «Однозвучно гремит колокольчик…»[474]

Однозвучно гремит колокольчик,И дорога пылится слегка,И уныло по ровному полюРазливается песнь ямщика.Столько грусти в той песне унылой,Столько грусти в напеве родном,Что в душе моей хладной, остылойРазгорелося сердце огнем.И припомнил я ночи иныеИ родные поля и леса,И на очи, давно уж сухие.Набежала, как искра, слеза.Однозвучно гремит колокольчик,И дорога пылится слегка.И замолк мой ямщик, а дорогаПредо мной далека, далека…

Конец 1840-х или начало 1850-х годов

Н. СОКОЛОВ

472. Он («Кипел, горел пожар московский…»)[475]

Кипел, горел пожар московский,Дым расстилался по реке,На высоте стены кремленскойСтоял Он в сером сюртуке.Он видел огненное море?Впервые полный мрачных дум,Он в первый раз постигнул горе,И содрогнулся гордый ум!Ему мечтался остров дикий.Он видел гибель впереди,И призадумался великий,Скрестивши руки на груди, —И погрузился Он в мечтанья,Свой взор на пламя устремил,И тихим голосом страданьяОн сам себе проговорил:«Судьба играет человеком;Она, лукавая, всегдаТо вознесет тебя над веком,То бросит в пропасти стыда,И я, водивший за собоюЕвропу целую в цепях,Теперь поникнул головоюНа этих горестных стенах!И вы, мной созванные гости,И вы погибли средь снегов —В полях истлеют ваши костиБез погребенья и гробов!Зачем я шел к тебе, Россия,В твои глубокие снега?Здесь о ступени роковыеСпоткнулась дерзкая нога!Твоя обширная столица —Последний шаг мечты моей,Она — надежд моих гробница,Погибшей славы — мавзолей».

<1850>

ФЕОДОСИЙ САВИНОВ(1865–1915)

473. Родное («Слышу песни жаворо́нка…»)[476]

Слышу песни жаворо́нка,Слышу трели соловья…Это — русская сторонка,Это — родина моя!Вижу чудное приволье,Вижу нивы и поля…Это — русское раздолье,Это — русская земля!Слышу песни хоровода,Звучный топот трепака…Это — радости народа,Это — пляска мужика!Коль гулять, так без оглядки,Чтоб ходил весь белый свет…Это — русские порядки,Это — дедовский завет!Вижу горы — исполины,Вижу реки и леса…Это — русские картины,Это — русская краса!Всюду чую трепет жизни,Где ни брошу только взор…Это — матушки отчизныНескончаемый простор!Внемлю всюду чутким ухом,Как прославлен русский бог…Это значит — русский духомС головы я и до ног!

<1885>

МАТВЕЙ ОЖЕГОВ(1860–1931)

474. Меж крутых берегов[477]

Меж крутых береговВолга-речка текла,А на ней, по волнам,Легка лодка плыла.В ней сидел молодец,Шапка с кистью на нем,Он, с веревкой в руках,Волны резал веслом.Он ко бережку плыл,Лодку вмиг привязал,Сам на берег взошел,Соловьем просвистал.Как на том берегуКрасный терем стоял,Там красотка жила,Он ее вызывал.Муж красавицы былВоевода лихой,Да понравился ейМолодец удалой.Дожидала красаМолодца у окна,Принимала егоПо веревке она.Погостил молодец —Утром ранней зарейИ отправился в путьОн с красоткой своей.Долго, долго искалВоевода жену,Отыскал он ееУ злодея в плену.Долго бились ониНа крутом берегу,Не хотел уступитьВоевода врагу.И последний ударИх судьбу порешил,Он конец их враждеНавсегда положил;Волга в волны своиМолодца приняла,По реке, по волнам,Шапка с кистью плыла.

<1893>

475. Колечко[478]

Сокрушилося сердечко,Взволновалась в сердце кровь,Потеряла я колечко,Потеряла я любовь.Я по этом по колечкеБуду плакать-горевать,По любезном по дружочкеПоневоле тосковать.Я по бережку гуляла,По долинушке прошла;Там цветочек я искала,Но цветочек не нашла.Много цветиков пригожих,Да цветочки всё не те —Всё цветочки непохожиПо заветной красоте.Непохожи на те очи,Что любовью говорят,Что как звезды полуночиЯсно блещут и горят.Где девался тот цветочек,Что долину украшал,Где мой миленький дружочек,Что словами обольщал?Обольщал милый словами,Уговаривал всегда:Не плачь, девица, слезами,Не покину никогда.Мил уехал и оставилМне малютку на руках,Обесчестил, обесславил, —Жить заставил в сиротах.Как взгляну я на сыночка,Вся слезами обольюсь,Пойду с горя к быстрой речкеЯ, сиротка, утоплюсь.Нет, уж бог один свидетель,Полагаюсь на него,Мне не жаль тебя, мучитель,Жаль малютку твоего.

<1896>

Неизвестные авторы

476. Байкал

Грозно и пенясь, катаются волны.Сердится, гневом объятый, широкий Байкал.Зги не видать. От сверкающей молньиБедный бродяга запрятался в страхе меж скал.Чайки в смятеньи и с криком несутся,А ели как в страхе дрожат.Грозно и пенясь, катаются волны.Сердится гневом объятый, широкий Байкал.Чудится в буре мне голос знакомый,Будто мне что-то давнишнее хочет сказать.Тень надвигается, бурей несомая,Сколько уж лет он пощады не хочет мне дать!Буря, несися! Бушуй, непогода!Не в. ас я так крепко страшусь.Тень надвигается, бурей несомая,Гонится всюду за мной, лишь я не боюсь!

Вторая половина XIX века

477. «Глухой неведомой тайгою…»[479]

Глухой неведомой тайгою,Сибирской дальней стороной,Бежал бродяга с СахалинаЗвериной узкою тропой.Шумит, бушует непогода,Далек, далек бродяге путь.Укрой, тайга его глухая, —Бродяга хочет отдохнуть.Там далеко за темным боромОставил родину свою,Оставил мать свою родную,Детей, любимую жену.«Умру, в чужой земле зароют,Заплачет маменька моя,Жена найдет себе другого,А мать сыночка никогда».

Вторая половина XIX века

478. «Вот мчится тройка почтовая…»

Вот мчится тройка почтоваяПо Волге-матушке зимой,Ямщик, уныло напевая,Качает буйной головой.«О чем задумался, детина? —Седок приветливо спросил. —Какая на сердце кручина,Скажи, тебя кто огорчил?»— «Ах барин, барин, добрый барин,Уж скоро год, как я люблю,А нехристь-староста, татаринМеня журит, а я терплю.Ах барин, барин, скоро святки,А ей не быть уже моей,Богатый выбрал, да постылый —Ей не видать отрадных дней…»Ямщик умолк и кнут ременныйС досадой за пояс заткнул.«Родные, стой! Неугомонны! —Сказал, сам горестно вздохнул. —По мне лошадушки взгрустнутся,Расставшись, борзые, со мной,А мне уж больше не промчатьсяПо Волге-матушке зимой!»

<1901>

Переработки для пения

479. «Прощайте, ласковые взоры…»

Прощайте, ласковые взоры,Прощай, мой милый, навсегда,Разделят нас долины-горы,Врозь будем жить с тобой, душа!И в эту горькую минутуС своей сердечной простотойПожму в последний раз я руку,Скажу: «Прощай, любезный мой!Во тех садах, лугах прекрасныхИ на возвышенном холме,Где при заре счастливой, яснойСклонялся ты на грудь ко мне».Склонилась, тихо прошептала:«Люблю, люблю, милый, тебя!»

480. «Вдоль по улице метелица метет…»[480]

Вдоль по улице метелица метет;За метелицей мой миленький идет.Ты постой, постой, красавица моя,Дай мне наглядеться, радость, на тебя!На твою ли на приятну красоту,На твое ли да на белое лицо.Ты постой, постой, красавица моя,Дай мне наглядеться, радость, на тебя!Красота твоя с ума меня свела,Иссушила добра молодца меня.Ты постой, постой, красавица моя,Дай мне наглядеться, радость, на тебя!

481. «На лужке, лужке, лужке…»

На лужке, лужке, лужке, При широком поле,В незнакомом табуне Конь гулял по воле.Ты гуляй, гуляй, мой конь, Пока не поймаю,Как поймаю — зауздаю Шелковой уздою.Я поймаю зауздаю Шелковой уздою,Дам две шпоры под бока — Конь, лети стрелою!Ты лети, лети, мой конь, Ты, как ветер, мчися,Против нашего двора, Конь, остановися.Подъезжай, конь, к воротам, Топни копы́тами,Чтобы вышла милая С черными бровями.Но не вышла милая, Вышла ее мати:«Здравствуй, в хату заходи, Здравствуй, милый зятик».А я в хату не пойду, Пойду я в светлицу,Разбужу я ото сна Красную девицу.Красавица там спала, Ничего не знала,Правой ручкой обняла Да поцеловала.

482. «Ехали солдаты…»

Ехали солдатыСо службы домой,Ой, на плечах погоны,На грудях кресты.Ой, ехали по дорожке —Родитель стоял.«Эх, здорово, папаша!»— «Здорово, сын родной!»;— «Расскажи, папаша,Про семью свою».— «Ой, семья, слава богу,Прибавилася:Ой, женка молодаяСыночка родила».Ой, сын с отцом ни слова,Садился на коня.Ой, на коня гнедого,Ехал со двора.Ой, подъезжает к дому —Мать с женой стоят.Мать стоит с улыбкой,Жена-то во слезах.«Эх, тебя, мать, прощаю —Жену-то никогда!»Эх, закипело сердцеВ солдатской груди,Ой, заблистала шашкаВо правой руке,Эх, сняла буйну головуС неверной жены.«Что я наделал,Что я натворил!Жену я зарезал,Сам себя сгубил,Маленьку малюткуНавек осиротил!»

483. «По воле летает орел молодой…»[481]

По воле летает орел молодой.Летамши по воле, добычи искал,Нашедши добычу, сам в клетку попал.Сидит за решеткой орел молодой,Приятную пищу клюет пред собой.Клюет и бросает, сам смотрит в окно;К нему прилетает товарищ его.«Товарищ, друг милый, давай улетим!»— «Лети, мой товарищ, а я за тобой, —Где солнце сияет, где светит луна,Где синее море, где теплы края!»

484. «Вот мчится тройка удалая…»[482]

Вот мчится тройка удалаяВдоль по дорожке столбовой,И колокольчик, дар Валдая,Звенит уныло под дугой.Ямщик лихой — он встал с полночи,Ему взгрустнулося в тиши,И он запел про ясны очи,Про очи девицы-души,«Вы, очи, очи голубые,Вы сокрушили молодца,Зачем, о люди, люди злые!Вы их разрознили сердца?Теперь я горький сиротина!»И вдруг махнул по всем по трем,И тройкой тешился детина —И заливался соловьем.

485. «Не осенний мелкий дождичек…»[483]

Не осенний мелкий дождичекБрызжет, брызжет сквозь туман;Слезы горькие льет молодецНа свой бархатный кафтан. Полно, брат молодец, Ты ведь не девица! Пей, тоска пройдет, Пей, пей, Пей, тоска пройдет!«Не тоска, друзья-товарищи,В грудь запала глубоко:Дни веселья и дни радостиОтлетели далеко!» Полно, брат молодец…«Э-эх! вы братцы, вы товарищи,Не поможет мне вино,Оттого что змея лютаяГложет, точит грудь мою». Полно, брат молодец…«И теперь я все, товарищи,Сохну, вяну день от дня,Оттого что красна девицаИзменила мне шутя!» Полно, брат молодец…«Да! как русский любит родину,Так люблю я вспоминатьДни веселья, дни счастливые…Не пришлось бы горевать!» Полно, брат молодец…«А… и, впрямь-ко, я попробуюВ вине горе утопитьИ тоску, злодейку лютую,Поскорей вином залить». Полно, брат молодец, Ты ведь не девица, Пей, тоска пройдет, Пей, пей, Пей, тоска пройдет!

486. «Соловей-соловьюшек…»[484]

«Соловей-соловьюшек,Что ты невеселый?Повесил головушкуИ зерна не клюешь?»— «Клевал бы я зернушки,Да волюшки нету.Запел бы я песенку,Да голосу нет.Соловья маленького —Хотят его уловить,В золотую клеточкуХотят посадить.Золотая клеточка —Всё сушит она меня,Зеленая веточкаВеселит меня».Жил я у матушки —Первый богатырь,Теперь я сижу в остроженьке,Сижу сам-один.Скован я зелезами,Скован по рукам,Громкие зелезюшкиВьются по ногам.

487. «Тройка мчится, тройка скачет…»[485]

Тройка мчится, тройка скачет,Вьется пыль из-под копыт.Колокольчик то заплачет,То хохочет, то звенит, Еду, еду, еду к ней, Еду к любушке своей. Еду, еду, еду к ней, Еду к любушке своей.Вот вдали село большое —Сразу ожил мой ямщик.Песней звонкой, удалоюЗалился́ он в тот же миг. Еду, еду, еду к ней…Тпру!.. И тройка вдруг оселаУ знакомого крыльца,В сени девушка влетелаИ целует молодца. Еду, еду, еду к ней, Еду к любушке своей. Еду, еду, еду к ней, Еду к любушке своей.

488. «Как на дубе на зеленом…»[486]

Как на дубе на зеленом,Над бурливою рекой,Одинокий думал думуСокол ясный молодой.«Что ты, сокол быстрокрылый,Призадумавшись, сидишь,Своими ясными очамиВ даль широкую глядишь?Или скучно, или мрачноЖить тебе в родном краю?Или нет тебе приветаНа родимых островах?»Взвился сокол быстрокрылый,В даль широку полетел,Своими ясными очамиВ даль широкую глядел.Буря воет, гром грохочет…Красно солнышко взошло —А по морю тихой зыбьюТело сокола плывет.

489. «Ты, моряк, красивый сам собою…»[487]

Ты, моряк, красивый сам собою,Тебе от роду двадцать лет.Полюби меня, моряк, душою,Что ты скажешь мне в ответ? По морям, по волнам — Нынче здесь, завтра там. По морям, морям, морям, морям, Эх! Нынче здесь, а завтра там.Ты, моряк, уедешь в сине море,Оставляешь меня в горе,А я буду плакать и рыдать,Тебя, моряк мой, вспоминать. По морям, по волнам…

490. «Шумел, горел пожар московский…»

Шумел, горел пожар московский,Дым расстилался по реке,А на стенах вдали кремлевскихСтоял он в сером сюртуке.И призадумался великий,Скрестивши руки на груди;Он видел огненное море,Он видел гибель впереди.И, притаив свои мечтанья,Свой взор на пламя устремилИ тихим голосом сознаньяОн сам с собою говорил:«Зачем я шел к тебе, Россия,Европу всю держа в руках?Теперь с поникшей головоюСтою на крепостных стенах.Войска все, созванные мною,Погибнут здесь среди снегов,В полях истлеют наши костиБез погребенья, без гробов».Судьба играет человеком,Она изменчива всегда,То вознесет его высоко,То бросит в бездну без стыда.

491. «Что стоишь, качаясь…»[488]

Что стоишь, качаясь,Горькая рябина,Головой склоняясьДо самого тына?А через дорогу,За рекой широкой,Так же одинокоДуб стоит высокий.«Как бы мне, рябине,К дубу перебраться?Я б тогда не сталаГнуться и качаться.Тонкими ветвямиЯ б к нему прижаласьИ с его листамиДень и ночь шепталась…Но нельзя рябинеК дубу перебраться, —Знать, мне, сиротине,Век одной качаться».

492. «Есть на Волге утес — диким мохом порос…»[489]

Есть на Волге утес — диким мохом поросОт вершины до самого края…И стоит сотни лет, диким мохом одет,Ни заботы, ни горя не зная.На вершине его не растет ничего,Только ветер свободно гуляет,Да свободный орел там гнездовье завел,И над ним он свободно летает.Из людей лишь один на утесе том был,До вершины его добирался,И утес в честь его — человека того —С той поры его именем звался.И поныне утес там стоит и хранитВсе заветные думы Степана,И на Волге родной вспоминает поройУдалое житье атамана.Но зато, если есть на Руси человек,Кто корысти житейской не знает, —Пусть тот смело идет, на утес тот взойдет,О Степане всю правду узнает.Кто свободу любил, кто за родину пал,Кто на Волге за родину ляжет, —Тот утес-великан все, что думал Степан,Он тому смельчаку все расскажет.

493. Чудный месяц[490]

Чудный месяц плывет над рекою,Всё в объятьях ночной тишины.Я сижу и любуюсь тобою,Здесь с тобой, дорогая моя.— Ничего мне на свете не надо,Только видеть тебя, милый мой,Только видеть тебя бесконечно,Любоваться твоей красотой.Но — увы! — коротки наши встречи.Ты спешишь на свиданье к другой…Так иди, пусть одна я страдаю,Пусть напрасно волнуется грудь.Пред иконой я встану с мольбокИ всю жизнь замолю за тебя,Чтобы боже послал тебе счастья,Чтобы горя тебе не знавать:А я буду всегда без участьяПо гроб жизни любить и страдать.Для кого я жила и страдалаИ кому я всю жизнь отдала?.Как цветок ароматный весною,Для тебя одного расцвела.Ты поклялся любить меня вечно,Как голубку лаская меня.А потом же, смеясь, безутешноТы навек мою жизнь погубил.Я просила тебя, умоляла:Приди, милый, проститься со мной.А ты, подлый, другую ласкаешьИ смеешься, тиран, надо мной.Нам теперь уж с тобой не сойтися, —Верно, так уж угодно судьбе.И могила моя одинока:Не придешь, не поклонишься ей,Только яркое солнце высокоНад крестом моим бедным взойдет.Бедный камень лежит одиноко,Точно сторож могилы моей.Отчего не проснешься ты сноваДля цветов ароматных полей?

494. «Ах, зачем эта ночь…»[491]

Ах, зачем эта ночьТак была хороша!Не болела бы грудь,Не страдала б душа.Полюбил я ее,Полюбил горячо,А она на любовьСмотрит так холодно.Не понравился ейМоей жизни конец,И с постылым, назлоМне, пошла под венец.Звуки вальса неслись,Веселился весь дом,Я в каморку своюПробирался с трудом.И всю ночь напролетЯ все думал о ней:Каково будет ейБез мило́го жить век?.

495. «Солнце всходит и заходит…»[492]

Солнце всходит и заходит,Да в моей тюрьме темно,Днем и ночью часовыеСтерегут мое окно.Как хотите стерегите,Я и сам не убегу,Хоть мне хочется на волю,Цепь порвать я не могу,Да уж вы, цепи, мои цепи,Цепи — железны сторожа.Не порвать вас, не порезатьБез булатного ножа.Черный ворон, сизокрылый,Что ж ты вьешься надо мной?Аль мою погибель чуешь?Черный ворон, я не твой.Аль спустись к мому окошку,Про свободу песню спой,Ты слобода, ты слобода,Не крестьянская судьба.

Романс-баллада

АЛЕКСАНДР ДУРОП

496. Казак на родине[493](Романс)

«Кончен, кончен дальний путь! Вижу край родимый!Сладко будет отдохнуть Мне с подругой милой!Долго в грусти ждет она Казака младого.Вот забрезжила луна С неба голубого!И веселый Дон течет Тихою струею;В нетерпеньи конь мой ржет, Чуя под собоюПажити родных брегов, Где в счастливой долеСредь знакомых табунов Он гулял на воле.Верный конь, скачи скорей И как вихорь мчися;Лишь пред хатою моей Ты остановися!» —Так спешил казак домой, Понукал гнедого;Борзый конь летит стрелой До дому родного.Вот приближился донец К своему селенью:«Стой, товарищ, стой! — конец Нашему стремленью!»Видит он невесты дом, Входит к ней в светлицу,И объяту сладким сном Будит он девицу.«Встань, коханочка моя! Нежно улыбнися,Обними скорей меня И к груди прижмися!На полях страны чужой Я дышал тобою;Для тебя я в край родной Возвращен судьбою!»Что же милая его?.. Пробудилась, всталаИ, взглянувши на него, В страхе задрожала.«Наяву или во сне Зрю тебя, мой милый!..Ах, недаром же во мне Сердце приуныло!Долго я тебя ждала И страдала в скуке;Сколько слез я пролила В горестной разлуке!И, отчаясь зреть тебя, Быть твоей женою,Отдалась другому я С клятвой роковою».— «Так, так бог с тобой!» — сказал Молодец удалый,И — к воротам, где стоял Конь его усталый.«Ну, сопутник верный мой! — Он сказал уныло, —Нет тебе травы родной, Нет мне в свете милой!»С словом сим он на гнедка, Шевельнул уздою,Тронул шпорой под бока: Быстрый конь стрелоюПолетел в обратный путь От села родного.Но тоска терзала грудь Казака младого.Он в последний раз взглянул В сторону родимуИ невольно воздохнул, Скрылся в даль незриму.Что и родина, коль нет Ни друзей, ни милой? —Ах! тогда нам целый свет Кажется могилой!

<1818>

Сергей Аксаков(1791–1859)

497. Уральский казак[494](Истинное происшествие)

Настала священная брань на враговИ в битву помчала Урала сынов.Один из казаков наездник лихой,Лишь год один живши с женой молодой,Любя ее страстно и страстно любим,Был должен расстаться с блаженством своим.Прощаясь с женою, сказал: «Будь верна!»«Верна до могилы!» — сказала она.Три года за родину бился с врагом,Разил супостатов копьем и мечом.Бесстрашный наездник всегда впереди.Свидетели раны — и все на груди.Окончились битвы; он едет домой,Всё страстный, всё верный жене молодой.Уже достигают Урала бреговИ видят навстречу идущих отцов.Казак наш объемлет отца своего,Но в тайной печали он видит его,«Поведай, родимый, поведай ты мнеОб матери милой, об милой жене!»Старик отвечает: «Здорова семья;Но, сын мой, случилась беда у тебя:Тебе изменила младая жена, —За то от печали иссохла она.Раскаянье видя, простили мы ей;Прости ее, сын мой: мы просим об ней!»Ни слова ответа! Идет он с отцом;И вот уже входит в родительский дом.Упала на грудь его матерь в слезах,Жена молодая лежала в ногах.Он мать обнимает; иконам святым,Как быть, помолился с поклоном земным.Вдруг сабля взвилася могучей рукой…Глава покатилась жены молодой!Безмолвно он голову тихо берет,Безмолвно к народу на площадь идет.Свое преступленье он всем объявилИ требовал казни, и казнь получил.

<1821>

ВЛАДИМИР ПАНАЕВ(1792–1859)

498. Расставанье[495]

«Не спеши, моя красавица, постой:Мне не долго побеседовать с тобой;Оберни ко мне прекрасное лицо,Есть еще к тебе заветное словцо:Скажи, любишь ли ты молодца, меня,И каков кажусь тебе удалый я?»Лицо девицы-красавицы горит,Потупивши ясны очи, говорит:«Не пристало мне ответ такой держатьИ пригожество мужское разбирать!»— «Не спросил бы я, да вот моя беда:Я сбираюсь в понизовы города;Волгой-матушкой в расшиве[496] погулять,На чужбине доли, счастья поискать».(Помутился вдруг девицы светлый взгляд;Побледнела, словно тонкий белый плат.)— «Уж зачем бы меня, девицу, пытать,Коли едешь, коли вздумал покидать?Видит бог, как я любила молодца!Может, больше — грех и молвить — чем отца!Всё на свете за него бы отдала!Да ему, уж видно, стала не мила!»— «Ты мила мне пуще прежнего теперь;Не словам — хотя божбе моей поверь.Для тебя же я сбираюсь в дальний путь,Чтоб трудами выйти в люди как-нибудь;Чтоб, вернувшись, быть на родине в чести;Чтоб смелее от венца тебя вести.Понизовые привольные края:Не последний за другими буду я».— «Волга-матушка бурлива, говорят;Под Самарою разбойники шалят;А в Саратове девицы хороши:Не забудь там красной девицы-души!»— «Не боюсь я Волги-матушки валов,Стеньки Разина снаряженных стругов;Не прельстит меня ничья теперь краса,Ни такие ж с поволокою глаза;Страшно только мне верняться невпопад:Тот ли будет на тебе тогда наряд?Встретишь молодца ты в ленте золотойИли выдешь на крылечко под фатой?»— «Коли шутишь — не до шуток мне — до слез?Коли вправду — кто ж так девицу обнес?С кем иным, как не с тобою, молодцом,Поменяюсь обручальным я кольцом?Для кого блюла девичью красоту,Для того и русу косу расплету;Гробовой скорей покроюсь пеленой,Чем, без милого, узорчатой фатой».

<1827>

ДМИТРИЙ ОЗНОБИШИН(1804–1877)

499. Чудная бандура («Гуляет по Дону казак молодой…»)[497]

Гуляет по Дону казак молодой;Льет слезы девица над быстрой рекой.«О чем ты льешь слезы из карих очей?О добром коне ли, о сбруе ль моей?О том ли грустишь ты, что, крепко любя,Я, милая сердцу, просватал тебя?»— «Не жаль мне ни сбруи, не жаль мне коня!С тобой обручили охотой меня!»— «Родной ли, отца ли, сестер тебе жаль?Иль милого брата? пугает ли даль?»«С отцом и родимой мне век не пробыть;С тобой и далече мне весело жить!Грущу я, что скоро мой локон златойДон быстрый покроет холодной волной.Когда я ребенком беспечным была,Смеясь мою руку цыганка взяла.И, пристально глядя, тряся головой,Сказала: „Утонешь в день свадебный свой!“»— «Не верь ей, друг милый, я выстрою мостЧугунный и длинный хоть в тысячу верст;Поедешь к венцу ты — я конников дам:Вперед будет двадцать и сто по бокам».Вот двинулся поезд. Все конники в ряд.Чугунные плиты гудят и звенят;Но конь под невестой, споткнувшись, упал,И Дон ее принял в клубящийся вал…«Скорее бандуру звончатую мне!Размыкаю горе на быстрой волне!»Лад первый он тихо и робко берет…Хохочет русалка сквозь пенистых вод.Но в струны смелее ударил он раз…Вдруг брызнули слезы русалки из глаз,И молит: «Златым не касайся струнам,Невесту младую назад я отдам.Хотели казачку назвать мы сестрой,За карие очи, за локон златой».

1835

АЛЕКСЕЙ ТИМОФЕЕВ(1812–1883)

500. Свадьба[498]

Нас венчали не в церкви,Не в венцах, не с свечами;Нам не пели ни гимнов,Ни обрядов венчальных! Венчала нас полночь Средь мрачного бора; Свидетелем были Туманное небо Да тусклые звезды; Венчальные песни Пропел буйный ветер Да ворон зловещий; На страже стояли Утесы да бездны, Постель постилали Любовь да свобода!..Мы не звали на праздникНи друзей, ни знакомых;Посетили нас гостиПо своей доброй воле! Всю ночь бушевали Гроза и ненастье; Всю ночь пировали Земля с небесами. Гостей угощали Багровые тучи. Леса и дубравы Напились допьяна, Столетние дубы С похмелья свалились; Гроза веселилась До позднего утра.Разбудил нас не свекор,Не свекровь, не невестка,Не неволюшка злая, —Разбудило нас утро! Восток заалелся Стыдливым румянцем; Земля отдыхала От буйного пира; Веселое солнце Играло с росою; Поля разрядились В воскресное платье; Леса зашумели Заздравною речью; Природа в восторге, Вздохнув, улыбнулась…

<1835>

501. Тоска[499]

«Оседлаю коня, коня быстрого;Полечу, понесусь легким соколомОт тоски, от змеи, в поле чистое;Размечу по плечам кудри черные,Разожгу, распалю очи ясные —Ворочусь, пронесусь вихрем, вьюгою;Не узнает меня баба старая!Заломлю набекрень шапку бархатну;Загужу, забренчу в гусли звонкие;Побегу, полечу к красным девушкам —Прогуляю с утра до ночной звезды,Пропирую с зари до полуночи,Прибегу, прилечу с песней, с посвистом;Не узнает меня баба старая!»— «Полно, полно тебе похваляться, князь!Мудрена я, тоска, — не схоронишься:В темный лес оберну красных девушек,В гробовую доску —; гусли звонкие,Изорву, иссушу сердце буйное,Прежде смерти сгоню с света божьего;Изведу я тебя, баба старая!»Не постель постлана в светлом тереме —Черный гроб там стоит с добрым молодцем;В изголовье сидит красна девица,Горько плачет она, что ручей шумит,Горько плачет она, приговаривает:«Погубила тоска друга милого!Извела ты его, баба старая!»

<1838>

ФЕДОР КОНИ(1809–1879)

502. Гондольер[500]

В. П. Боткину[501]

Voilà bien la Venise du poète!

Sophie Gay[502][503]

«Гондольер молодой! Взор мой полон огня,Я стройна, молода! Не свезешь ли меня? Я к Риальто[504] спешу до заката!Видишь пояс ты мой, с жемчугом, с бирюзой,А в средине его изумруд дорогой?.. Вот тебе за провоз моя плата»,— «Нет, не нужен он мне, твой жемчужный убор:Ярче камней и звезд твой блистательный взор, Но к Риальто с тобой не плыву я:Гондольер молодой от синьор молодыхНе берет за провоз поясов дорогих, — Жаждет он одного поцелуя!»— «Ах, пора! На волнах луч последний угас,А мне сроку дано на один только час, — Гондольер, подавай мне гондолу!Помолюсь за тебя я ночным небесам,Целовать я тебе руку белую дам, А вдобавок спою баркаролу!»«Знаю я: голос твой звучной флейты звучней,Знаю я, что рука морской пены белей, Но к Риальто с тобой не плыву я!Сам могу я запеть, — мне не нужно октав,Мне не нужно руки — хладных сердцу отрав, Одного жажду я поцелуя!»— «Вот мой яшмовый крест — в Палестине найден,И святейшим отцом в Риме он освящен А при нем и янтарные четки!»— «Крестик ты сбереги, — я и сам в Риме был,К папе я подходил, и крестом осенил Он меня, мои весла и лодки!»И я видел потом, как, любуясь луной,Плыл с сеньорой вдвоем гондольер молодой, А над ними ветрило играло.Он был весел и пел, и ей в очи смотрел,И на щечке у ней поцелуй пламенел, И Риальто вдали чуть мелькало.

<1835>, <1841>

ВАСИЛИЙ КУРОЧКИН(1831–1875)

503. Старый капрал[505]

В ногу, ребята, идите,Полно, не вешать ружья!Трубка со мной… проводитВ отпуск бессрочный меня.Я был отцом вам, ребята…Вся в сединах голова…Вот она — служба солдата!.. В ногу, ребята! Раз! Два! Грудью подайся! Не хнычь, равняйся!.. Раз! Два! Раз! Два!Да, я прибил офицера.Молод еще оскорблятьСтарых солдат. Для примераДолжно меня расстрелять.Выпил я… Кровь заиграла…Дерзкие слышу слова —Тень императора встала… В ногу ребята! Раз! Два! Грудью подайся! Не хнычь, равняйся!.. Раз! Два! Раз! Два!Честною кровью солдатаОрден не выслужить вам.Я поплатился когда-то,Задали мы королям.Эх! наша слава пропала…Подвигов наших молваСказкой казарменной стала… В ногу, ребята! Раз! Два! Грудью подайся! Не хнычь, равняйся!.. Раз! Два! Раз! Два!Ты, землячок, поскорееК нашим стадам воротись;Нивы у нас зеленее,Легче дышать… поклонисьХрамам селенья родного…Боже! Старуха жива!..Не говори ей ни слова… В ногу, ребята! Раз! Два! Грудью подайся! Не хнычь, равняйся!.. Раз! Два! Раз! Два!Кто там так громко рыдает?А! я ее узнаю…Русский поход вспоминает…Да, отогрел всю семью…Снежной, тяжелой дорогойНес ее сына… ВдоваВымолит мир мне у бога… В ногу, ребята! Раз! Два! Грудью подайся! Не хнычь, равняйся!.. Раз! Два! Раз! Два!Трубка, никак, догорела?Нет, затянусь еще раз.Близко, ребята. За дело!Прочь! не завязывать глаз.Целься вернее! Не гнуться!Слушать команды слова!Дай бог домой вам вернуться. В ногу, ребята! Раз! Два! Грудью подайся!.. Не хнычь, равняйся!.. Раз! Два! Раз! Два!

<1856>

ДМИТРИЙ ДАВЫДОВ(1811–1888)

504. Думы беглеца на Байкале[506]

Славное море — привольный Байкал,Славный корабль — омулевая бочка…Ну, Баргузин[507], пошевеливай вал… Плыть молодцу недалечко.Долго я звонкие цепи носил;Худо мне было в норах Акатуя[508],Старый товарищ бежать пособил, Ожил я, волю почуя.Шилка и Нерчинск не страшны теперь;Горная стража меня не видала,В дебрях не тронул прожорливый зверь. Пуля стрелка — миновала.Шел я и в ночь и средь белого дня;Близ городов я поглядывал зорко;Хлебом кормили крестьянки меня, Парни снабжали махоркой.Весело я на сосновом бревнеВплавь чрез глубокие реки пускался;Мелкие речки встречалися мне — Вброд через них пробирался.У моря струсил немного беглец;Берег обширен, а нет ни корыта;Шел я каргой[509] и пришел наконец К бочке, дресвою[510] замытой.Нечего думать — бог счастья послал:В этой посудине бык не утонет;Труса достанет и на судне вал — Смелого в бочке не тронет.Тесно в ней было бы жить омулям;Рыбки, утешьтесь моими словами:Раз побывать в Акатуе бы вам — В бочку полезли бы сами!Четверо суток верчусь на волне;Парусом служит армяк дыроватый,Добрая лодка попалася мне, Лишь на ходу мешковата.Близко виднеются горы и лес,Буду спокойно скрываться под тенью,Можно и тут погулять бы, да бес Тянет к родному селенью.Славное море — привольный Байкал,Славный корабль — омулевая бочка…Ну, Баргузин, пошевеливай вал… Плыть молодцу недалечко!

<1858>

АЛЕКСАНДР АММОСОВ(1823–1866)

505. Элегия («Хас-Булат удалой!..»)[511]

«Хас-Булат удалой!Бедна сакля твоя;Золотою казнойЯ осыплю тебя.Саклю пышно твоюРазукрашу кругом,Стены в ней обобьюЯ персидским ковром.Галуном твой бешметРазошью по краямИ тебе пистолетМой заветный отдам.Дам старее тебяТебе шашку с клеймом,Дам лихого коняС кабардинским тавром.Дам винтовку мою,Дам кинжал Базалай, —Лишь за это своюТы жену мне отдай.Ты уж стар, ты уж сед,Ей с тобой не житье.На заре юных летТы погубишь ее.Тяжело без любвиЕй тебе отвечатьИ морщины твоиНе любя целовать.Видишь, вон Ямман-СуМоет берег крутой,Там вчера я в лесуБыл с твоею женой.Под чинарой густойМы сидели вдвоем,Месяц плыл золотой,Все молчало кругом.И играла рекаПерекатной волной,И скользила рукаПо груди молодой.Мне она отдаласьДо последнего дняИ аллахом клялась,Что не любит тебя!»Крепко шашки сжималХас-Булат рукоятьИ, схватясь за кинжал,Стал ему отвечать:«Князь! рассказ длинный твойТы напрасно мне рек,Я с женой молодойВас вчера подстерег.Береги, князь, казнуИ владей ею сам,За неверность женуТебе даром отдам.Ты невестой своейПолюбуйся поди, —Она в сакле моейСпит с кинжалом в груди.Я глаза ей закрыл,Утопая в слезах,Поцелуй мой застылУ нее на губах».Голос смолк старика,Дремлет берег крутой,И играет рекаПерекатной волной.

<1858>

ИВАН СУРИКОВ(1841–1880)

506. В степи («Кони мчат-несут…»)[512]

Кони мчат-несут,Степь все вдаль бежит;Вьюга снежнаяНа степи гудит.Снег да снег кругом;Сердце грусть берет;Про моздокскуюСтепь ямщик поет…Как простор степнойШироко-велик;Как в степи глухойУмирал ямщик;Как в последний свойПередсмертный часОн товарищуОтдавал приказ:«Вижу, смерть меняЗдесь, в степи, сразит. —Не попомни, друг,Злых моих обид.Злых моих обид,Да и глупостей,Неразумных слов,Прежней грубости.Схорони меняЗдесь, в степи глухой;Вороных конейОтведи домой.Отведи домой,Сдай их батюшке;Отнеси поклонСтарой матушке.Молодой женеТы скажи, друг мой,Чтоб меня онаНе ждала домой…Кстати ей ещеНе забудь сказать:Тяжело вдовойМне ее кидать!Передай словцоЕй прощальноеИ отдай кольцоОбручальное.Пусть о мне онаНе печалится;С тем, кто по сердцу,Обвенчается!»Замолчал ямщик,Слеза катится…А в степи глухойВьюга плачется.Голосит она,В степи стон стоит,Та же песня в нейЯмщика звучит:«Как простор степнойШироко-велик;Как в степи глухойУмирал ямщик».

<1869>, <1877>

507. Швейка[513]

Умирая в больнице, тревожноШепчет швейка в предсмертном бреду:«Я терпела насколько возможно,Я без жалоб сносила нужду.Не встречала я в жизни отрады,Много видела горьких обид;Дерзко жгли меня наглые взглядыБезрассудных, пустых волокит.И хотелось уйти мне на волю,И хотелось мне бросить иглу, —И рвалась я к родимому полю,К моему дорогому селу.Но держала судьба-лиходейкаМеня крепко в железных когтях.Я, несчастная, жалкая швейка,В неустанном труде и слезах,В горьких думах и тяжкой печалиСвой безрадостный век провела.За любовь мою деньги давали —Я за деньги любить не могла;Билась с горькой нуждой, но развратомНе пятнала я чистой душиИ, трудясь через силу, богатымПродавала свой труд за гроши…Но любви мое сердце просило —Горячо я и честно любила…Оба были мы с ним бедняки,Нас обоих сломила чахотка…Видно, бедный — в любви не находка!Видно, бедных любить не с руки!..Я мучительной смерти не трушу,Скоро жизни счастливой лучиОзарят истомленную душу, —Приходите тогда, богачи!Приходите, любуйтеся смелоРанней смертью девичьей красы,Белизной бездыханного тела,Густотой темно-русой косы!»

1873(?)

508. Казнь Стеньки Разина[514]

Точно море в час прибоя,Площадь Красная гудит.Что за говор? что там противМеста лобного стоит?Плаха черная далекоОт себя бросает тень…Нет ни облачка на небе…Блещут главы… Ясен день.Ярко с неба светит солнцеНа кремлевские зубцы,И вокруг высокой плахиВ два ряда стоят стрельцы.Вот толпа заколыхалась, —Проложил дорогу кнут:Той дороженькой на площадьСтеньку Разина ведут.С головы казацкой сбритыКудри черные как смоль;Но лица не изменилиКазни страх и пытки боль.Так же мрачно и сурово,Как и прежде, смотрит он, —Перед ним былое времяВосстает, как яркий сон:Дона тихого приволье,Волги-матушки простор,Где с судов больших и малыхБрал он с вольницей побор;Как он с силою казацкойРыскал вихорем степнымИ кичливое боярствоТрепетало перед ним.Душит злоба удалого,Жгет огнем и давит грудь,Но тяжелые колодкиС ног не в силах он смахнуть.С болью тяжкою оставилВ это утро он тюрьму:Жаль не жизни, а свободы,Жалко волюшки ему.Не придется Стеньке кликнутьКлич казацкой голытьбеИ призвать ее на помощьС Дона тихого к себе.Не удастся с этой силойСилу ратную тряхнуть, —Воевод, бояр московскихВ три погибели согнуть,«Как под городом Симбирском(Думу думает Степан)Рать казацкая побита,Не побит лишь атаман.Знать, уж долюшка такая,Что на Дон казак бежал,На родной своей сторонкеВо поиманье попал,Не больна мне та обида,Та истома не горька,Что московские бояреЗаковали казака,Что на помосте высокомПоплачусь я головойЗа разгульные потехиС разудалой голытьбой.Нет, мне та больна обида,Мне горька истома та,Что изменою-неправдойГолова моя взята!Вот сейчас на смертной плахеСрубят голову мою,И казацкой алой кровьюЧерный помост я полью…Ой ты, Дон ли мой родимый!Волга-матушка река!Помяните добрым словомАтамана-казака!..»Вот и помост перед Стенькой…Разин бровью не повел.И наверх он по ступенькамБодрой поступью взошел.Поклонился он народу,Помолился на собор…И палач в рубахе краснойВысоко взмахнул топор…«Ты прости, народ крещеный!Ты прости-прощай, Москва…»И скатилась с плеч казацкихУдалая голова.

<1877>

ИВАН ГОЛЬЦ-МИЛЛЕР(1842–1871)

509. «Слу-ша́й!»[515]

Как дело измены, как совесть тирана, Осенняя ночка черна…Черней этой ночи встает из тумана Видением мрачным тюрьма.Кругом часовые шагают лениво; В ночной тишине, то и знай,Как стон, раздается протяжно, тоскливо: — Слу-ша́й!..Хоть плотны высокие стены ограды, Железные крепки замки,Хоть зорки и ночью тюремщиков взгляды И всюду сверкают штыки,Хоть тихо внутри, но тюрьма — не кладбище, И ты, часовой, не плошай:Не верь тишине, берегися, дружище; — Слу-ша́й!..Вот узник вверху за решеткой железной Стоит, прислонившись к окну,И взор устремил он в глубь ночи беззвездной, Весь словно впился в тишину.Ни звука!.. Порой лишь собака зальется, Да крикнет сова невзначай,Да мерно внизу под окном раздается: — Слу-ша́й!..«Не дни и не месяцы — долгие годы В тюрьме осужден я страдать,А бедное сердце так жаждет свободы, — Нет, дольше не в силах я ждать!..Здесь штык или пуля — там воля святая… Эх, черная ночь, выручай!Будь узнику ты хоть защитой, родная!..» — Слу-ша́й!..Чу!.. Шелест… Вот кто-то упал… приподнялся… И два раза щелкнул курок…«Кто и́дет?..» Тень мелькнула — и выстрел раздался, И ожил мгновенно острог.Огни замелькали, забегали люди… «Прощай, жизнь, свобода, прощай!» —Прорвалося стоном из раненой груди… — Слу-ша́й!..И снова всё тихо… На небе несмело Луна показалась на миг.И, словно сквозь слезы, из туч поглядела И скрыла заплаканный лик.Внизу ж часовые шагают лениво; В ночной тишине, то и знай,Как стон, раздается протяжно, тоскливо: — Слу-ша́й!..

<1864>

АЛЕКСАНДР НАВРОЦКИЙ(1839–1914)

510. Утес Стеньки Разина[516]

Есть на Волге утес, диким мохом оброс Он с боков от подножья до края,И стоит сотни лет, только мохом одет Ни нужды, ни заботы не знаяНа вершине его не растет ничего, Там лишь ветер свободный гуляет,Да могучий орел свой притон там завел И на нем свои жертвы терзает.Из людей лишь один на утесе том был, Лишь один до вершины добрался,И утес человека того не забыл И с тех пор его именем звался.И хотя каждый год по церквам на Руси Человека того проклинают,Но приволжский народ о нем песни поет И с почетом его вспоминает.Раз ночною порой, возвращаясь домой, Он один на утес тот взобралсяИ в полуночной мгле на высокой скале Там всю ночь до зари оставался,Много дум в голове родилось у него, Много дум он в ту ночь передумал,И под говор волны, средь ночной тишины, Он великое дело задумал,И, задумчив, угрюм от надуманных дум, Он наутро с утеса спустилсяИ задумал идти по другому пути — И идти на Москву он решился.Но свершить не успел он того, что хотел И не то ему пало на долю;И расправой крутой да кровавой рекой Не помог он народному горю.Не владыкою был он в Москву привезен, Не почетным пожаловал гостем,И не ратным вождем, на коне и с мечом,А в постыдном бою с мужиком-палачом Он сложил свои буйные кости.И Степан будто знал — никому не сказал, Никому своих дум не поведал.Лишь утесу тому, где он был, одному Он те думы хранить заповедал.И поныне стоит тот утес, и хранит Он заветные думы Степана;И лишь с Волгой одной вспоминает порой Удалое житье атамана.Но зато, если есть на Руси хоть один, Кто с корыстью житейской не знался,Кто неправдой не жил, бедняка не давил,Кто свободу, как мать дорогую, любил И во имя ее подвизался, —Пусть тот смело идет, на утес тот взойдет И к нему чутким ухом приляжет,И утес-великан всё, что думал Степан, Всё тому смельчаку перескажет.

1864(?)

ЛЕОНИД ТРЕФОЛЕВ(1839–1905)

511. Ямщик[517]

Мы пьем, веселимся, а ты, нелюдим, Сидишь, как невольник, в затворе.И чаркой и трубкой тебя наградим, Когда нам поведаешь горе.Не тешит тебя колокольчик подчас, И девки не тешат. В печалиДва года живешь ты, приятель, у нас, — Веселым тебя не встречали.«Мне горько и так, и без чарки вина, Немило на свете, немило!Но дайте мне чарку; поможет она Сказать, что меня истомило.Когда я на почте служил ямщиком, Был молод, водилась силенка.И был я с трудом подневольным знаком, Замучила страшная гонка.Скакал я и ночью, скакал я и днем; На водку давали мне баря,Рублевик получим и лихо кутнем, И мчимся по всем приударя.Друзей было много. Смотритель не злой; Мы с ним побраталися даже.А лошади! Свистну — помчатся стрелой… Держися седок в экипаже!Эх, славно я ездил! Случалось, грехом, Лошадок порядком измучишь;Зато, как невесту везешь с женихом, Червонец наверно подучишь,В соседнем селе полюбил я одну Девицу. Любил не на шутку;Куда ни поеду, а к ней заверну, Чтоб вместе пробыть хоть минутку.Раз ночью смотритель дает мне приказ; „Живей отвези эстафету!“Тогда непогода стояла у нас, На небе ни звездочки нету.Смотрителя тихо, сквозь зубы, браня И злую ямщицкую долю,Схватил я пакет и, вскочив на коня, Помчался по снежному полю.Я еду, а ветер свистит в темноте, Мороз подирает по коже.Две версты мелькнули, на третьей версте… На третьей… О господи боже!Средь посвистов бури услышал я стон, И кто-то о помощи просит.И снежными хлопьями с разных сторон Кого-то в сугробах заносит.Коня понукаю, чтоб ехать спасти; Но, вспомнив смотрителя, трушу,Мне кто-то шепнул: на обратном пути Спасешь христианскую душу.Мне сделалось страшно. Едва я дышал, Дрожали от ужаса руки.Я в рог затрубил, чтобы он заглушал Предсмертные слабые звуки.И вот на рассвете я еду назад. По-прежнему страшно мне стало,И как колокольчик разбитый, не в лад, В груди сердце робко стучало.Мой конь испугался пред третьей верстой И гриву вскосматил сердито:Там тело лежало, холстиной простой Да снежным покровом покрыто.Я снег отряхнул — и невесты моей Увидел потухшие очи…Давайте вина мне, давайте скорей. Рассказывать дальше — нет мочи!»

<1868>

АЛЕКСЕЙ ИВАНОВ-КЛАССИК(1841–1894)

512. В остроге[518]

Звенит за стенами острогаОбычный полуночи бой,И брякнул ружьем у порогаВздремнувший на миг часовой.Назло утомленному взору,Опять сквозь решетку окнаБросает в позорную норуБезжизненный луч свой луна.На пук полусгнившей соломыПрипал я, и видится мне:Под кровлею отчего домаЖиву я в родной стороне.Я вижу: в семье разореннойБывалого счастья следы,Мне снится отец изнуренныйПод игом нежданной беды.И образ страдалицы милый,И горю покорная мать,И тот, кто сгубил наши силы,Кто мог наше счастье отнять,Пред кем я, собой не владея,Покончил о жизни вопросВ тот миг, как с ножом на злодеяПреступную руку занес…И снится, что будто встаю яОт тяжкого долгого сна,Что в очи глядит мне, ликуяБлаженством небесным, весна.Но цепи со звуком упрекаС колен упадают, звеня,И черные думы далеко,Далеко уносят меня…

<1873>

ДМИТРИЙ САДОВНИКОВ(1847–1893)

513. Зазноба[519]

По посаду городскому,Мимо рубленых хором,Ходит Стенька кажный вечер,Переряженный купцом.Зазнобила атамана,Отучила ото снаРаскрасавица Алена,Чужемужняя жена.Муж сидит в ряду гостиномДа алтынам счет ведет,А жена одна скучает,Тонко кружево плетет.Стенька ходит, речь заводит,Не скупится на слова;У Алены сердце бьется,Не плетутся кружева.«Полюбилась мне ты сразу,Раскрасавица моя!Либо лаской, либо силой,А тебя добуду я!Не удержат ретивогоНи запоры, ни замки…Люб тебе я аль не люб?Говори мне напрямки!»На груди ее высокойТак и ходят ходенемПерекатный крупный жемчугС золотистым янтарем.Что ей молвить?.. Совесть заэритСлушать льстивые слова,Страхом за сердце хватает,Как в тумане голова…«Уходи скорей отсюда! —Шепчет молодцу она. —Неравно старик вернется…Чай, я — мужняя жена…Нешто можно?» — «Эх, голубка,Чем пугать меня нашла!..Мне своей башки не жалко,А его — куда ни шла!Коль от дома прочь гоняешь,Забеги через задыВ переулок, где разбитыВиноградные сады…Выйдешь, что ли?» — «Неуемный!Говорю тебе — уйди!Не гляди так смело в очи,В грех великий не вводи!..»— «Ну, коль этак, — молвит Стенька, —Так, на чью-нибудь беду,Я, непрошеный, сегодняНочью сам к тебе приду!»Отошел, остановился,Глянул раз, пообождал,Шапку на ухе поправил,Поклонился и пропал…Плохо спится молодице;Полночь близко… Чу!.. Сквозь сонПоловица заскрипела…Неужели ж это он?Не успела «ах» промолвить,Кто-то за руки берет;Горячо в уста целует,К ретивому крепко жмет…«Что ты делаешь, разбойник?Ну, проснется, закричит!..»— «Закричит, так жив не будет…Пусть-ка лучше помолчит.Не ошиблась ты словечком, —Что вводить тебя в обман:Не купец — казак я вольный,Стенька Разин — атаман!Город Астрахань проведатьЗавернул я по пути,Чтоб с тобой, моя голубка,Только ночку провести!Ловко Стеньку ты поймала!Так держи его, смотри,Белых рук не разнимая,Вплоть до утренней зари!..»

1882

514. Песня («Из-за острова на стрежень…»)[520]

Из-за острова на стрежень,На простор речной волныВыбегают расписные,Острогрудые челны.На переднем Стенька Разин,Обнявшись с своей княжной,Свадьбу новую справляет,И веселый, и хмельной.А княжна, склонивши очи,Ни жива и ни мертва,Робко слушает хмельные,Неразумные слова.«Ничего не пожалею!Буйну голову отдам!» —Раздается по окрестнымБерегам и островам.«Ишь ты, братцы, атаман-тоНас на бабу променял!Ночку с нею повозился —Сам наутро бабой стал…»Ошалел… Насмешки, шепотСлышит пьяный атаман —Персиянки полоненнойКрепче обнял полный стан.Гневно кровью налилисяАтамановы глаза,Брови черные нависли,Собирается гроза…«Эх, кормилица родная,Волга матушка-река!Не видала ты подарковОт донского казака!..Чтобы не было зазорноПеред вольными людьми,Перед вольною рекою, —На, кормилица… возьми!»Мощным взмахом поднимаетПолоненную княжнуИ, не глядя, прочь кидаетВ набежавшую волну…«Что затихли, удалые?..Эй ты, Фролка, черт, пляши!..Грянь, ребята, хоровуюЗа помин ее души!..»

1883

МАКСИМ ГОРЬКИЙ(1868–1936)

515. Легенда о Марко[521]

В лесу над рекой жила фея,В реке она часто купалась;И раз, позабыв осторожность,В рыбацкие сети попалась.Ее рыбаки испугались,Но был с ними юноша Марко;Схватил он красавицу феюИ стал целовать ее жарко.А фея, как гибкая ветка,В могучих руках извивалась,Да в Марковы очи гляделаИ тихо над чем-то смеялась.Весь день она Марка ласкала;А как только ночь наступила,Пропала веселая фея…У Марка душа загрустила…И дни ходит Марко, и ночиВ лесу, над рекою Дунаем,Все ищет, всё стонет: «Где фея?»А волны смеются: «Не знаем!»Но он закричал им: «Вы лжете!Вы сами целуетесь с нею!»И бросился юноша глупыйВ Дунай, чтоб найти свою фею…Купается фея в Дунае,Как раньше, до Марка, купалась;А Марка — уж нету… Но все жеОт Марка хоть песня осталась,А вы на земле проживете,Как черви слепые живут;Ни сказок о вас не расскажут,Ни песен про вас не споют!

<1895>, 1902

ПРОХОР ГОРОХОВ(1869–1925)

516. Изменница[522]

Бывало, в дни веселыеГулял я молодцом,Не знал тоски-кручинушкиКак вольный удалец.Любил я деву юную, —Как цветик хороша,Тиха и целомудренна,Румяна, как заря.Спознался ночкой темною,Ах! ночка та была,Июньская волшебная,Счастлива для меня.Бывало, вспашешь полосу,Лошадку уберешьИ мне тропой знакомоюВ заветный бор идешь,Глядишь: моя красавицаДавно уж ждет меня;Глаза полуоткрытые,С улыбкой на устах.Но вот начало осени;Свиданиям конец,И деву мою милуюЛаскает уж купец.Изменница презреннаяЛишь кровь во мне зажгла,Забыла мою хижину,В хоромы жить ушла.Живет у черта старогоЗа клеткой золотой,Как куколка наряжена,С распущенной косой.Просил купца надменного,Ее чтоб отпустил;В ногах валялся, кланялся, —Злодей не уступил.Вернулся в свою хижину —Поверьте, одурел,И всю-то ночь осеннююВ раздумье просидел.Созрела мысль злодейская,Нашел во тьме топор,Простился с отцом-матерьюИ вышел через двор.Стояла ночка темная,Вдали журчал ручей,И дело совершилося:С тех пор я стал злодей.Теперь в Сибирь далекуюУгонят молодцаЗа деву черноокую,За старого купца.

<1901>

Я. РЕПНИНСКИЙ

517. «Варяг» («Плещут холодные волны…»)[523]

Плещут холодные волны,Бьются о берег морской…Носятся чайки над морем,Крики их полны тоской…Мечутся белые чайки,Что-то встревожило их, —Чу!.. загремели раскатыВзрывов далеких, глухих.Там, среди шумного моря,Вьется Андреевский стяг, —Бьется с неравною силойГордый красавец «Варяг».Сбита высокая мачта,Броня пробита на нем,Борется стойко командаС морем, с врагом и с огнем.Пенится Желтое море,Волны сердито шумят;С вражьих морских великановВыстрелы чаще гремят.Реже с «Варяга» несетсяВорогу грозный ответ…«Чайки! снесите отчизнеРусских героев привет…Миру всему передайте,Чайки, печальную весть:В битве врагу мы не сдались —Пали за русскую честь!..Мы пред врагом не спустилиСлавный Андреевский флаг,Нет! мы взорвали „Корейца“,Нами потоплен „Варяг“!»Видели белые чайки —Скрылся в волнах богатырь,Смолкли раскаты орудий,Стихла далекая ширь…Плещут холодные волны,Бьются о берег морской,Чайки на запад несутся,Крики их полны тоской…

1904

ГЛАФИРА ГАЛИНА(1873–1942?)

518. Бур и его сыновья[524]

Да, час настал, тяжелый час Для родины моей…Молитесь, женщины, за нас, За наших сыновей!..Мои готовы все в поход, — Их десять у меня!..Простился старший сын с женой Поплакал с ним и я…Троих невесты будут ждать — Господь, помилуй их!..Идёт с улыбкой умирать Пятёрка остальных.Мой младший сын… Тринадцать Исполнилось ему.Решил я твёрдо: «Нет и нет — Мальчишку не возьму!..»Но он, нахмурясь, отвечал: «Отец, пойду и я!..Пускай я слаб, пускай я мал — Верна рука моя…Отец, не будешь ты краснеть За мальчика в бою —С тобой сумею умереть За родину свою!..»Да, час настал, тяжелый час Для родины моей…Молитесь, женщины, за нас, За наших сыновей!

1899

ЕВГЕНИЯ СТУДЕНСКАЯ

519. Памяти «Варяга» («Наверх, о товарищи, все по местам!..»)[525]

Наверх, о товарищи, все по местам! Последний парад наступает!Врагу не сдается наш гордый «Варяг», Пощады никто не желает!Все вымпелы вьются и цепи гремят, Наверх якоря поднимая,Готовятся к бою орудий ряды, На солнце зловеще сверкая.Из пристани верной мы в битву идем, Навстречу грозящей нам смерти,За родину в море открытом умрем, Где ждут желтолицые черти!Свистит, и гремит, и грохочет кругом Гром пушек, шипенье снаряда,И стал наш бесстрашный, наш верный «Варяг» Подобьем кромешного ада!В предсмертных мученьях трепещут тела, Вкруг грохот, и дым, и стенанья,И судно охвачено морем огня, — Настала минута прощанья.Прощайте, товарищи! С богом, ура! Кипящее море под нами!Не думали мы еще с вами вчера, Что нынче уснем под волнами!Не скажут ни камень, ни крест, где легли Во славу мы русского флага,Лишь волны морские прославят вовек Геройскую гибель «Варяга»!

1904

ВЛАДИМИР БОГОРАЗ-ТАН(1865–1936)

520. Цусима[526]

У дальней восточной границы,В морях азиатской земли,Там дремлют стальные гробницы,Там русские есть корабли.В пучине немой и холодной,В угрюмой, седой глубине,Эскадрою стали подводной,Без якоря встали на дне.Упали высокие трубы,Угасли навеки огни,И ядра, как острые зубы,Изгрызли защиту брони.У каждого мертвого суднаВ рассыпанном, вольном строюТам спят моряки непробудно,Окончили вахту свою.Их тысячи, сильных и юных,Отборная русская рать…На грудах обломков чугунныхОни улеглись отдыхать.Седые лежат адмиралы,И дремлют матросы вокруг,У них прорастают кораллыСквозь пальцы раскинутых рук.Их гложут голодные крабы,И ловит уродливый спрут,И черные рыбы, как жабы,По голому телу ползут.Но в бурю ночного прилива,На первом ущербе луны,Встают мертвецы молчаливоСквозь белые брызги волны.Их лица неясны, как тени.Им плечи одела роса.И листья подводных растенийПлющом заплели волоса.Летят мертвецов вереницыНа запад, на сушу, домой.Несутся быстрее, чем птицы,Но путь им заказан прямой.Хребтов вековые отроги,Изгибы морских береговИ рельсы железной дорогиУж стали добычей врагов.И только остался окружный,Далекий, нерадостный путь.На тропик летят они южный,Спешат материк обогнуть.Мелькают мысы за мысами,Вдогонку несется луна.Они не опомнятся сами,Пред ними — родная страна.Но что же их стиснулись рукиИ гневом блеснули глаза?На родине смертные муки,Бушует слепая гроза.Унылое, серое поле,Неровная, низкая рожь…Народ изнывает в неволе,Позорная царствует ложь.Торговые, людные села,Больших городов суета…Повсюду ярмо произвола,Не знает границ нищета.От Камы до желтого Прута,Как буйного моря волна,Растет беспощадная смута,Кипит роковая война.И плачут голодные дети,И катится ярости крик,И свищут казацкие плети,Сверкает отточенный штык…Снаряды взрываются с гулом,И льется кровавый поток.Объяты багровым разгуломИ запад и дальний восток.И падает также рядамиПодкошенной юности цветВ широкие общие ямы,В могилы, где имени нет.

<1905>

521. Предсмертная песня[527]

Мы сами копали могилу свою, Готова глубокая яма;Пред нею мы встали на самом краю: Стреляйте же верно и прямо!Пусть в сердце вонзится жестокий свинец, Горячею кровью напьется,И сердце не дрогнет, но примет конец, — Оно лишь для родины бьется.В ответ усмехнулся палач-генерал[528]: «Спасибо на вашей работе —Земли вы хотели — я землю вам дал, А волю на небе найдете…»Не смейся, коварный, жестокий старик, Нам выпала страшная доля;Но выстрелам вашим ответит наш крик: «Земля и народная воля!»Мы начали рано, мы шли умирать, Но скоро по нашему следуПроложит дорогу товарищей рать. — Они у вас вырвут победу!Как мы, они будут в мундире рабов, Но сердцем возлюбят свободу,И мы им закажем из наших гробов: «Служите родному народу!»Старик кровожадный! Ты носишь в груди Не сердце, а камень холодный;Вы долго вели нас, слепые вожди, Толпою немой и голодной.Теперь вы безумный затеяли бой В защиту уродливой власти;Как хищные волки, свирепой гурьбой Вы родину рвете на части.А вы, что пред нами сомкнули штыки, К убийству готовые братья!Пускай мы погибнем от вашей руки, Но мы не пошлем вам проклятья!Стреляйте вернее, готовься, не трусь, Кончается наша неволя;Прощайте, ребята! Да здравствует Русь, Земля и народная воля!

1906

П. ЭДИЕТ

522. На десятой версте от столицы[529](Памяти жертв 9 января)

На десятой версте от столицыНевысокий насыпан курган…Его любят зловещие птицыИ целует болотный туман…В январе эти птицы видали,Как солдаты на поле пришли,Как всю ночь торопливо копалиПолумерзлые комья земли;Как носилки, одну за другою,С мертвецами носили сюда,Как от брошенных тел под землеюРасступалась со свистом вода;Как холодное тело толкалиТоропливо в рогожный мешок,Как в мешке мертвеца уминали,Как сгибали колена у ног…И видали зловещие птицы(Не могли этой ночью заснуть),Как бледнели солдатские лица,Как вздыхала солдатская грудь…На десятой версте от столицыНевысокий насыпан курган…Его любят зловещие птицыИ болотный целует туман…Под глубоким, пушистым налетомОслепительно белых снеговМертвецы приютилися — счетомДевяносто рогожных мешков…Нераздельною, братской семьеюПочиют они в недрах земли:Кто с пробитой насквозь головою,Кто с свинцовою пулей в груди…И зловещие видели птицы,Как в глубокий вечерний туманЗапыленные, грязные лицаПриходили на этот курган…Как печально и долго стоялиИ пред тем, как с холма уходить,Всё угрозы кому-то шепталиИ давали обет отомстить!..На десятой версте от столицыНевысокий насыпан курган…Его любят зловещие птицыИ болотный целует туман…В мае птицы зловещие этиУ кургана видали народ,И мельканье противное плети,И пронзительный пули полет;Как, измучившись тяжкой борьбоюИ неравной, толпа подалась,Как кровавое знамя родноеКазаком было втоптано в грязь…Но зловещие птицы узреют, —И близка уже эта пора! —Как кровавое знамя завеетНад вершиной родного холма!..

1905

Неизвестные авторы

523. «По диким степям Забайкалья…»[530]

По диким степям Забайкалья,Где золото роют в горах,Бродяга, судьбу проклиная,Тащился с сумой на плечах.Идет он густою тайгою,Где пташки одни лишь поют,Котел его сбоку тревожит,Сухие коты ноги бьют.На нем рубашонка худая,Со множеством разных заплат,Шапчонка на нем арестантаИ серый тюремный халат.Бежал из тюрьмы темной ночью,В тюрьме он за правду страдал —Идти дальше нет больше мочи,Пред ним расстилался Байкал.Бродяга к Байкалу подходит.Рыбацкую лодку беретИ грустную песню заводит —Про родину что-то поет:«Оставил жену молодуюИ малых оставил детей,Теперь я иду наудачу,Бог знает, увижусь ли с ней!»Бродяга Байкал переехал,Навстречу родимая мать.«Ах, здравствуй, ах, здравствуй, мамаша,Здоров ли отец, хочу знать?»— «Отец твой давно уж в могиле,Сырою землею зарыт,А брат твой давно уж в Сибири,Давно кандалами гремит.Пойдем же, пойдем, мой сыночек,Пойдем же в курень наш родной,Жена там по мужу скучаетИ плачут детишки гурьбой».

1880-е годы

524. «Шумел камыш, деревья гнулись…»

Шумел камыш, деревья гнулись,А ночка темная была.Одна возлюбленная параВсю ночь гуляла до утра.А поутру они вставали.Кругом помятая трава,Да не одна трава помята, —Помята молодость моя.Придешь домой, а дома спросят:«Где ты гуляла, где была?»А ты скажи: «В саду гуляла,Домой тропинки не нашла».А если дома ругать будут,То приходи опять сюда…Она пришла: его там нету,Его не будет никогда.Она глаза платком закрылаИ громко плакать начала:«Куда ж краса моя девалась?Кому ж я счастье отдала?..»Шумел камыш, деревья гнулись,А ночка темная была.Одна возлюбленная параВсю ночь гуляла до утра.

Переработки для пения

525. «Раз полуночной порою…»[531]

Раз полуночной порою, Сквозь туман и мрак,Ехал тихо над рекою Удалой казак.Фуражечка набекрени, Весь мундир в пыли,Пистолеты при кобуре, Шашка до земли.И копья его стального Светится конец,В грудь упершись бородою, Задремал казак.Конь, узды своей не чуя, Шагом выступал.Потихоньку, влево, влево — Прямо к Саше в дом.«Выйди, Сашенька, скорее, Дай коню воды!»«Я коня твово не знаю, Боюсь подойти».«Ты коня мово не знаешь, Знать, забыла ты меня!Ты коня мово не бойся, Он всегда со мной,Он спасал меня от смерти Для тебя одной!»

526. «Ревела буря, дождь шумел…»[532]

Ревела буря, дождь шумел,Во мраке молнии блистали,И беспрерывно гром гремел,И ветры в дебрях бушевали.Ко славе страстию дыша,В стране суровой и угрюмой,На диком бреге ИртышаСидел Ермак, объятый думой.Товарищи его трудов,Побед и громкозвучной славыСреди раскинутых шатровБеспечно спали средь дубравы.«Вы спите, милые герои,Друзья под бурею ревущей,С рассветом глас раздастся мой,На славу иль на смерть зовущий».Кучум, презренный царь Сибири,Подкрался тайно на челнах…И пала грозная в боях,Не обнажив мечей, дружина.Ревела буря, дождь шумел,Во мраке молния сверкала,Вдали чуть слышно гром гремел…Но Ермака уже не стало.

527. «Проснется день — его краса…»[533]

Проснется день — его красаУкрасит белый свет.Увижу море, небеса,Но родины здесь нет.Отцовский дом покинул я,Травою зарастет,Собачка верная мояВыть станет у ворот.На кровле филин прокричит,Раздастся по лесам,Заноет сердце, загрустит,Меня не будет там…Ах, в той стране, стране родной,В которой я рожден,Терпеть мученье без виныНавеки осужден.Проснутся завтра на зареИ дети и жена, —Малютки спросят обо мне,Расплачется она.Судьба несчастная мояК разлуке привела,И разлучила молодцаЧужая сторона.

528. Кочегар[534]

Раскинулось море широко,И волны бушуют вдали.Товарищ, мы едем далеко,Подальше от нашей земли.Не слышно на палубе песен,И Красное море волною шумит,А берег суровый и тесен, —Как вспомнишь, так сердце болит.На баке уж восемь пробило, —Товарища надо сменить.По трапу едва он спустился,Механик кричит: «Шевелись!»«Товарищ, я вахты не в силах стоять, —Сказал кочегар кочегару, —Огни в моих топках совсем прогорят;В котлах не сдержать мне уж пару.Пойди заяви, что я заболелИ вахту, не кончив, бросаю.Весь потом истек, от жары изнемог,Работать нет сил — умираю».Товарищ ушел… Лопатку схватил,Собравши последние силы,Дверь топки привычным толчком отворил,И пламя его озарило:Лицо его, плечи, открытую грудьИ пот, с них струившийся градом, —О, если бы мог кто туда заглянуть,Назвал кочегарку бы адом!Котлы паровые зловеще шумят,От силы паров содрогаясь,Как тысячи змей пары же шипят,Из труб кое-где пробиваясь.А он, извиваясь пред жарким огнем,Лопатой бросал ловко уголь;Внизу было мрачно: луч солнца и днемНе может проникнуть в тот угол.Нет ветра сегодня, нет мочи стоять.Согрелась вода, душно, жарко, —Термометр поднялся на сорок пять,Без воздуха вся кочегарка.Окончив кидать, он напился воды —Воды опресненной, не чистой,С лица его падал пот, сажи следы.Услышал он речь машиниста:«Ты, вахты не кончив, не смеешь бросать,Механик тобой недоволен.Ты к доктору должен пойти и сказать, —Лекарство он даст, если болен».За поручни слабо хватаясь рукой,По трапу наверх он взбирался;Идти за лекарством в приемный покойНе мог — от жары задыхался.На палубу вышел — сознанья уж нет,В глазах его всё помутилось,Увидел на миг ослепительный свет,Упал… Сердце больше не билось…К нему подбежали с холодной водой,Стараясь привесть его в чувство,Но доктор сказал, покачав головой:«Бессильно здесь наше искусство…»Всю ночь в лазарете покойник лежал,В костюме матроса одетый;В руках на груди крест из воску держал;Воск таял, жарою согретый.Проститься с товарищем утром пришлиМатросы, друзья кочегара,Последний подарок ему поднесли —Колосник обгорелый и ржавый.К ногам привязали ему колосник,В простыню его труп обернули;Пришел пароходный священник-старик,И слезы у многих сверкнули.Был чист, неподвижен в тот миг океан,Как зеркало воды блестели;Явилось начальство, пришел капитан,И «вечную память» пропели.Доску приподняли дрожащей рукой,И в саване тело скользнуло,В пучине глубокой, безвестной морскойНавеки, плеснув, утонуло.Напрасно старушка ждет сына домой;Ей скажут, она зарыдает…А волны бегут от винта за кормой,И след их вдали пропадает.

529. «Раскинулось море широко…»[535]

Раскинулось море широко,И волны бушуют вдали.«Товарищ, мы едем далеко,Подальше от нашей земли».«Товарищ, я вахты не в силах стоять, —Сказал кочегар кочегару, —Огни в моих топках совсем не горят,В котлах не сдержать мне уж пару.Пойди заяви ты, что я заболелИ вахту, не кончив, бросаю.Весь потом истек, от жары изнемог,Работать нет сил — умираю».На палубу вышел — сознанья уж нет,В глазах его всё помутилось,Увидел на миг ослепительный свет,Упал. Сердце больше не билось.Проститься с товарищем утром пришлиМатросы, друзья кочегара,Последний подарок ему поднесли —Колосник обгорелый и ржавый.Напрасно старушка ждет сына домой,Ей скажут, она зарыдает…А волны бегут от винта за кормой,И след их вдали пропадает.

530. «Славное море, священный Байкал…»[536]

Славное море, священный Байкал,Славный корабль — омулевая бочка.Эй, баргузин, пошевеливай вал, — Плыть молодцу недалечко.Долго я звонкие цепи влачил,Душно мне было в горах Акатуя,Старый товарищ бежать пособил, Ожил я, волю почуя.Шилка и Нерчинск не страшны теперь, —Горная стража меня не поймала,В дебрях не тронул прожорливый зверь, Пуля стрелка миновала.Шел я и в ночь и средь белого дня,Вкруг городов озираяся зорко,Хлебом кормили крестьянки меня, Парни снабжали махоркой.Славное море, священный Байкал,Славный мой парус — халат дыроватый.Эй, баргузин, пошевеливай вал, — Слышатся бури раскаты.

531. «В саду ягодка лесная…»[537]

В саду ягодка леснаяПод закрышею цвела,А княгиня молодаяС князем в тереме жила.А у этого у князяВанька — ключник молодой,Ванька-ключник,Злой разлучник,Разлучил князя с женой.Он не даривал княгиню,Он ни златом, ни кольцом,Обольстил Ваня княгинюСвоим белым он лицом.На кроватку спать ложиласьИ с собой Ваню брала.Одну ручку подложила,А другою обняла:«Ты ложись, ложись, Ванюша,Спать на Князеву кровать».Ванька с нянькой поругался.Нянька князю донесла.По чужому наговоруКнязь дознался до жены.Он вышел на крылечко,Громким голосом вскричал:«Ой вы, слуги, ой холопы,Слуги верные мои,Вы подите приведитеВаньку-ключника ко мне!»Вот ведут, ведут ВанюшкуНа шелковом поясе.На нем шелкову рубашкуКверху ветром подняло,Его светло-русы кудриРастрепались по плечам.Вот подходит Ваня к князю,Князь стал спрашивать его:«Ты скажи, скажи, Ванюшка,Сколько лет с княгиней жил?»«Про то знает грудь, подушка,Еще Князева кровать,Да еще моя подружка —Это Князева жена».«Ой вы, слуги, ой, холопы,Слуги верные мои,Вы подите ды вкопайтеДва дубовые столба,Ды возьмите и повесьтеВаньку-ключника на них!»

532. «Когда я на почте служил ямщиком…»[538]

Когда я на почте служил ямщиком,Был молод, имел я силенку,И крепко же, братцы, в селенье одномЛюбил я в ту пору девчонку.Сначала не видел я в этом беду,Потом задурил не на шутку:Куда ни поеду, куда ни пойду —Всё к милой сверну на минутку.И любо оно, да покоя-то нет,А сердце щемит всё сильнее…Однажды начальник дает мне пакет:Свези, мол, на почту живее.Я принял пакет и скорей на коня,И по полю вихрем помчался,А сердце щемит да щемит у меня,Как будто с ней век не видался…И что за причина? Понять не могу, —А ветер так воет тоскливо…И вдруг словно замер мой конь на бегуИ в сторону смотрит пугливо…Забилося сердце сильней у меня,И глянул вперед я в тревоге.Затем соскочил с удалого коняИ вижу я труп на дороге!А снег уж совсем ту находку занес,Метель так и пляшет над трупом,Разрыл я сугроб — да и к месту прирос,Мороз заходил под тулупом!..Под снегом-то, братцы, лежала она!Закрылися карие очи…Налейте, налейте скорей мне вина,Рассказывать больше нет мочи!..

533. «Ах ты степь, ты степь!..»[539]

Ах ты степь, ты степь!Путь далек лежит.В той степи большойЗамерзал ямщик.И, набравшись сил,Чуя смертный час,Он товарищуОтдавал наказ:«Ты, товарищ мой,Не попомни зла —В той степи глухойСхорони меня.Ты лошадушекСведи к батюшке,Передай поклонРодной матушке.А жене скажиСлово тайное,Передай кольцоОбручальное.Да скажи ты ей —Пусть не печалится,Пусть с другим онаОбвенчается.Про меня скажи,Что в степи замерз,А любовь ееЯ с собой унес».

534. «Из-за острова на стрежень…»[540]

Из-за острова на стрежень,На простор речной волны.Выплывают расписныеСтеньки Разина челны.На переднем Стенька РазинС молодой сидит княжной,Свадьбу новую справляет,Сам веселый и хмельной!Позади их слышен ропот:«Нас на бабу променял,Только ночь с ней провозился —Сам наутро бабой стал».Этот ропот и насмешкиСлышит грозный атаман,И он мощною рукоюОбнял персиянки стан.«Волга, Волга, мать родная,Волга — русская река!Не видала ты подаркаОт донского казака.Чтобы не было раздораМежду вольными людьми,Волга, Волга, мать родная,На, красавицу прими!»Одним взмахом поднимаетОн красавицу княжнуИ за борт ее бросаетВ набежавшую волну…«Что ж вы, черти, приуныли,Эй ты, Филька, черт, пляши!Грянем, братцы, удалуюНа помин ее души…»

535. «Трансваль, Трансваль, страна моя…»[541]

Трансваль, Трансваль, страна моя,Горишь ты вся в огне!Под деревом развесистымЗадумчив бур сидел.«О чем задумался, детина,О чем горюешь, седина?»— Горюю я по родине,И жаль мне край родной.Сынов всех девять у меня,Троих уж нет в живых,А за свободу борютсяШесть юных остальных.А старший сын — старик седой —Убит был на войне;Он без молитвы, без креста,Зарыт в чужой земле.А младший сын двенадцати летПросился на войну,Но я сказал, что нет, нет, нет —Малютку не возьму.«Отец, отец, возьми меняС собою на войну —Я жертвую за родинуМладую жизнь свою».Я выслушал слова малютки.Обнял, поцеловалИ в тот же день, и в тот же часНа поле брани взял.Однажды при сраженииОтбит был наш обоз,Малютка на позициюПолзком патрон принес.Настал, настал тяжелый часДля родины моей.Молитеся вы, женщины,За ваших сыновей.Трансваль, Трансваль, страна моя, —Бур старый говорит:«За кривду бог накажет нас,За правду наградит».

536. «В далеком Цусимском проливе…»[542]

В далеком Цусимском проливе,Вдали от родимой земли,На дне океана глубокомЗабытые есть корабли.Там русские есть адмиралы,И дремлют матросы вокруг,У них вырастают кораллыНа пальцах раскинутых рук.Когда засыпает природаИ яркая светит луна,Герои погибшего флотаВстают, пробуждаясь от сна.Они начинают беседу —И, яростно сжав кулаки,О тех, кто их продал и предал,Всю ночь говорят моряки.Они вспоминают Цусиму,Напрасную храбрость свою,И небо, от жизни далекое,И гибель в неравном бою.И в шуме морского прибояОни говорят морякам:«Готовьтесь к великому бою,За нас отомстите врагам!»

Цыганский романс

СТЕПАН ШЕВЫРЕВ(1806–1864)

537. Мой идеал[543]

Люблю не огнь твоих очей,Не розы свежее дыханье,Не звуки сладостных речей,Не юных персей волнованье.Люблю я то в твоих очах,Что в них огнем любви пылает;Люблю я то в твоих речах,Что их живит, одушевляет.«Люблю», — ты молвишь, чуть дыша,Любовь горит в твоем дыханьи,Трепещет вся твоя душаПри томном персей трепетаньи.Душа в улыбке неземной,Душа в движеньях, в разговоре,Душа в понятном светлом взоре:Ты любишь, ты живешь душой!Тебя одну я понимаю,Ты душу поняла мою:В тебе не прелесть обожаю,Нет! душу я люблю твою.

<1825>

538. Цыганская песня

Добры люди, вам спою я,Как цыганы жизнь ведут;Всем чужие, век кочуя,Бедно бедные живут.Но мы песнями богаты,Песня — друг и счастье нам:С нею радости, утратыДружно делим пополам.Песня всё нам заменяет,Песнями вся жизнь красна,И при песнях пролетаетВольной песенкой она.

<1828>

539. Цыганская пляска

Видал ли ты, как пляшет египтянка?Как вихрь, она столбом взвивает прах,Бежит, поет, как дикая вакханка,Ее власы, как змеи, на плечах…Как песня вольности, она прекрасна.Как песнь любви, она души полна,Как поцелуй горячий, сладострастна,Как буйный хмель, неистова она.Она летит, как полный звук цевницы,Она дрожит, как звонкая струна.И пышет взор, как жаркий луч денницы,И дышит грудь, как бурная волна.

<1828>

АЛЕКСАНДР КОРСАК(1807 —?)

540. Песня («Я пойду косить…»)[544]

Я пойду коситьНа зеленый луг:Ты, коса моя,Коса острая,Не тупися тыО младу траву.Не влюбляйся ты,Сердце бедное:Как коса мояО горелый пень,Горемычное,Расшибешься ты.Красны девицыПеременчивы;Обещанья ихСловно ласточка:Повестит веснуДа и спрячется.Так и девицаНам сулит любовьИ с ней счастие:Оглянешься ты —В черном облакеУнеслося все.

Хор

Нам, брат, песнямиНе кормить коней:За погодушкойСкосим луг скорей;Там пускай себеКосы тупятся.Добра молодцаНе уймешь никакПесней жалобной:Долго будет онПоджидать мило́йВ ночь осеннюю.

<1829>

ВАСИЛИЙ ТУМАНСКИЙ(1802–1860)

541. Песня («Любил я очи голубые…»)[545]

(Посвящена А. О. Смирновой[546])

Любил я очи голубые,Теперь влюбился в черные,Те были милые такие,А эти непокорные.Глядеть, бывало, не устанутТе долго, выразительно,А эти не глядят, а взглянутТак — словно царь властительный.На тех порой сверкали слезы,Любви немые жалобы,А тут не слезы, а угрозы,А то и слез не стало бы.Те укрощали жизни волны,Светили мирным счастием,А эти бурных молний полныИ дышат самовластием.Но увлекательно, как младость,Их юное могущество,О! я б за них дал славу, радостьИ всё души имущество.Любил я очи голубые,Теперь влюбился в черные,Хоть эти сердцу не родные,Хоть эти непокорные.

Начало 1830-х годов

542. Дева[547]

Как мила ее головкаВ белом облаке чалмы!Как пристало ей раздумьеВ томный час вечерней тьмы!Как роскошно алой тканьюОбрисован гибкий стан!Скажешь: розами одета,Скажешь: гость волшебных стран.А глаза — живые звезды —Что за нега и краса:В них сквозь влагу брызжут искры.Сквозь огонь блестит роса.Это гурия[548] пророка,Предвещающая рай;О гяур[549]! Гляди на девуИ желанием сгорай!

1836

ЕВГЕНИЙ ГРЕБЕНКА(1812–1648)

543. Черные очи[550]

Очи черные, очи страстные!Очи жгучие и прекрасные!Как люблю я вас! Как боюсь я вас!Знать, увидел вас я в недобрый час!Ох, недаром вы глубины темней!Вижу траур в вас по душе моей,Вижу пламя в вас я победное:Сожжено на нем сердце бедное.Но не грустен я, не печален я,Утешительна мне судьба моя:Все, что лучшего в жизни бог дал нам,В жертву отдал я огневым глазам!

1843

544. Песня («Молода еще девица я была…»)[551]

Молода еще девица я была,Наша армия в поход куда-то шла.Вечерело. Я стояла у ворот —А по улице всё конница идет.К ворота́м подъехал барин молодой,Мне сказал: «Напой, красавица, водой!»Он напился, крепко руку мне пожал,Наклонился и меня поцеловал…Он уехал… Долго я смотрела вслед:Жарко стало мне, в очах мутился свет,Целу ноченьку мне спать было невмочь.Раскрасавец барин снился мне всю ночь.Вот недавно — я вдовой уже была,Четырех уж дочек замуж отдала —К нам заехал на квартиру генерал…Весь простреленный, так жалобно стонал…Я взглянула — встрепенулася душой:Это он, красавец барин молодой!Тот же голос, тот огонь в его глазах,Только много седины в его кудрях.И опять я целу ночку не спала,Целу ночку молодой опять была.

<1841>

АПОЛЛОН ГРИГОРЬЕВ(1822–1864)

545. «Нет, за тебя молиться я не мог…»[552]

Нет, за тебя молиться я не мог,Держа венец над головой твоею.Страдал ли я, иль просто изнемог,Тебе теперь сказать я не умею, —Но за тебя молиться я не мог.И помню я — чела убор венчальныйИзмять венцом мне было жаль: к тебеТак шли цветы… Усталый и печальныйЯ позабыл в то время о мольбеИ все берег чела убор венчальный.За что цветов тогда мне было жаль —Бог ведает: за то ль, что без расцветаИм суждено погибнуть, за тебя ль —Не знаю я… в прошедшем нет ответа…А мне цветов глубоко было жаль…

1842

546. К *** («Мой друг, в тебе пойму я много…»)

Мой друг, в тебе пойму я много,Чего другие не поймут,За что тебя так судит строгоНеугомонный мира суд…Передо мною, из-за далиМинувших лет, черты твоиВ часы суда, в часы печалиВстают в сиянии любви,И так небрежно, так случайноСпадают локоны с челаНа грудь, трепещущую тайноПредчувствием добра и зла…И в робкой деве влагой томнойМечта жены блестит в очах,И о любви вопрос нескромныйСтыдливо стынет на устах…

1843

547. «Тихо спи, измученный борьбою…»[553]

Тихо спи, измученный борьбою,И проснися в лучшем и ином!Буди мир и радость над тобоюИ покой над гробовым холмом!Отстрадал ты — вынес испытанье,И борьбой до цели ты достиг,И тебе готова за страданьеСтепень света ангелов святых.Он уж там, в той дали светозарной,Там, где странника бессмертье ждет,В той стране надзвездной, лучезарной.В звуках сфер чистейших он живет.До свиданья, брат, о, до свиданья!Да, за гробом, за минутой тьмы,Нам с тобой наступит час свиданья,И тебя в сияньи узрим мы!

1845

548. «С тайною тоскою…»[554]

С тайною тоскою,Смертною тоской,Я перед тобою,Светлый ангел мой.Пусть сияет счастьеМне в очах твоих.Полных сладострастья,Темно-голубых.Пусть душой тону яВ этой влаге глаз,Все же я тоскуюЗа обоих нас,Пусть журчит струеюДетский лепет твой,В грудь мою тоскоюЛьется он одной.Не тоской стремленья,Не святой слезой,Не слезой моленья —Грешною хулой.Тщетно на распятьеОбращен мой взор —На устах проклятье,На душе укор.

1846(?)

549. «О, говори хоть ты со мной…»

О, говори хоть ты со мной, Подруга семиструнная!Душа полна такой тоской, А ночь такая лунная!Вон там звезда одна горит Так ярко и мучительно,Лучами сердце шевелит, Дразня его язвительно.Чего от сердца нужно ей? Ведь знает без того она,Что к ней тоскою долгих дней Вся жизнь моя прикована…И сердце ведает мое, Отравою облитое,Что я впивал в себя ее Дыханье ядовитое…Я от зари и до зари Тоскую, мучусь, сетую…Допой же мне — договори Ты песню недопетую.Договори сестры твоей Все недомолвки странные…Смотри: звезда горит ярчей… О, пой, моя желанная!И до зари готов с тобой Вести беседу эту я…Договори лишь мне, допой Ты песню недопетую!

<1857>

ФЕДОР МИЛЛЕР(1818–1881)

550. Мне все равно[555]

Мне все равно, страдать иль наслаждаться,К страданьям я привыкла уж давно. Готова плакать и смеяться, Мне все равно!Мне все равно, враги ли мне найдутся,Я к клеветам привыкла уж давно. Пускай бранят, пускай смеются, Мне все равно!Мне все равно, сердечная ль награда,Любовь забыта мной давно, Меня не любят? И не надо! Мне все равно!

<1859>

А. БЕШЕНЦОВ

551. Романс («Отойди, не гляди…»)[556]

Отойди, не гляди,Скройся с глаз ты моих;Сердце ноет в груди,Нету сил никаких. Отойди, отойди!Мне блаженства с тобойНе дадут, не дадут;А тебя с красотойПродадут, продадут. Отойди, отойди!Для меня ли твояКрасота, — посуди.Денег нет у меня,Один крест на груди. Отойди, отойди!Иль играть хочешь тыМоей львиной душойИ всю мощь красотыИспытать надо мной? Отойди, отойди!Нет! с ума я сойду,Обожая тебя,Не ручаюсь, убьюИ тебя, и себя. Отойди, отойди!

<1858>

ИВАН КОНДРАТЬЕВ(? — 1904)

552. Эти очи — темны ночи[557]

Блеск очей моих знако́мВсем, кто любит черны очи!Эти очи — темны ночи,Все идет от них кругом!Из-под брови погляжу —Без речей блестят речами!Захочу — убью очами,Захочу — приворожу! Ой вы, очи, — темь ночей! Родилась смуглянкой, А без черных без очей Не была б цыганкой!Заглядится новичок,Захмелеет старый, вялый!Где ты, бравый да удалый?Где ты, старый старичок?Приморгну для новичка,Принахмурюсь для седого,Разутешу удалого,Разуважу старичка! Ой вы, очи, — темь ночей!Разутешу — шевельну,Кудри русые разглажу!Разуважу — все налажу,Стары косточки встряхну!Жизнь и сила вся мояЭти очи — темны ночи!Где те ночи — там и очи,Где те очи — там и я! Ой вы, очи, — темь ночей! Родилась смуглянкой, А без черных без очей Не была б цыганкой!

<1898>

СЕРГЕЙ САФОНОВ(1867–1904)

553. «Это было давно… Я не помню, когда это было…»[558]

Это было давно… Я не помню, когда это было…Пронеслись, как виденья, и канули в вечность года,Утомленное сердце о прошлом теперь позабыло…Это было давно… Я не помню, когда это было, Может быть, никогда…Я не знаю тебя… После долгой печальной разлукиКак мне вспомнить твой голос, твой взгляд, очертанья лицаИ ласкавшие некогда милые, нежные руки? —Я не знаю тебя после долгой печальной разлуки, После слез без конца…Иногда… иногда, мне сдается, тебя я встречаюВ вихре жизни безумной, в разгаре людской суеты,Жду тебя и зову, все движенья твои замечаю…Иногда… иногда, мне сдается, тебя я встречаю, Но вгляжусь — нет, не ты!..Это было давно… Я не помню, когда это было…Но бессонные ночи, но думы… Как жутко тогда,Как мне хочется счастья, как прошлое близко и мило!..Это было давно… Я не помню, когда это было… Но со мной ты всегда!..

1890-е годы

М. МЕДВЕДЕВ

554. Нет, не любил он[559]

Он говорил мне: «Будь ты моею!Страстью объятый, томлюсь я и млею..;Дай мне надежду, дай упоенье;Сердце унылое ты освети».Так лживой речью душу смущал он,Так лживой речью душу смущал он,Но не любил он, нет, не любил он,Нет, не любил он, ах! не любил меня!Он говорил мне: «Друг ненаглядный,Ты мне продлишь счастье земное…Все упованье и утешенье,Все в тебе, милой сердцем со мною».Страстною речью так заверял он,Страстною речью так заверял он,Но не любил он, нет, не любил он,Нет, не любил он, ах! не любил меня!Все эти речи сердце сгубилиИ пробудили во мне сомненье,Жизнью шутили, счастья лишили,Нет мне отрады, нет мне забвенья*Бедное сердце мне поразил он,Бедное сердце мне поразил он,Но не любил он, нет, не любил он,Нет, не любил он, ах! не любил меня!..

<1896>

САША МАКАРОВ

555. «Вы просите песен, их нет у меня…»[560]

Вы просите песен, их нет у меня —На сердце такая немая тоска.Так скучно, так грустно живется,Так медленно сердце холодное бьется,Что с песнями кончить пора.Новых я песен совсем не пою,Старые петь избегаю, —Тревожат они душу больную,И с ними, ах, с нимиСильней я страдаю,Вы просите песен, их нет у меня —На сердце такая немая тоска.Так скучно, так грустно живется,Так медленно сердце холодное бьется,Что с песнями кончить пора.

К. ПОДРЕВСКИЙ

556. Дорогой длинною («Ехали на тройке с бубенцами…»)[561]

Ехали на тройке с бубенцами,А вдали мелькали огоньки…Эх, когда бы мне теперь за вами,Душу бы развеять от тоски! Дорогой длинною, Погодой лунною, Да с песней той, Что вдаль летит звеня, И с той старинною, Да с семиструнною, Что по ночам Так мучила меня.Да, выходит, пели мы задаром,Понапрасну ночь за ночью жгли.Если мы покончили со старым,Так и ночи эти отошли! Дорогой длинною…В даль родную новыми путямиНам отныне ехать суждено!Ехали на тройке с бубенцами,Да теперь проехали давно! Дорогой длинною…

557. Твои глаза зелёные[562]

Так хочется хоть раз, в последний раз поверить, —Не всё ли мне равно, что сбудется потом;Любви нельзя понять, любви нельзя измерить,Ведь там, на дне души, как в омуте речном. Пусть эта глубь бездонная, Пусть эта даль туманная Сегодня нитью тонкою Связала нас сама. Твои глаза зелёные, Твои слова обманные И эта песня звонкая Свели меня с ума.Проглянет утра луч сквозь запертые ставни,А всё еще слегка кружится голова,В ушах ещё звучит наш разговор недавний,Как струнный перебор, звучат твои слова. Пусть эта глубь бездонная…Не нужно ничего, ни поздних сожалений…Покоя всё равно мне больше не вернуть.Так хочется хоть раз, на несколько мгновений,В речную глубину без страха заглянуть. Пусть эта глубь бездонная…

М. ПУАРЕ

558. «Я ехала домой, душа была полна…»[563]

Я ехала домой, душа была полнаНе ясным для самой, каким-то новым счастьем.Казалось мне, что все с таким участьем,С такою ласкою глядели на меня.Я ехала домой… Двурогая лунаСмотрела в окна скучного вагона.Далекий благовест заутреннего звонаПел в воздухе, как нежная струна.Я ехала домой сквозь розовый вуаль.Красавица-заря лениво просыпалась,И ласточка, стремясь куда-то вдаль,В прозрачном воздухе купалась.Я ехала домой, я думала о вас,Тревожно мысль моя и путалась, и рвалась,Дремота сладкая моих коснулась глаз.О, если б никогда я вновь не просыпалась…

Н. ШИШКИН

559. «Слушайте, если хотите…»[564]

Слушайте, если хотите,Песню я вам споюИ в звуках песни этойОткрою всю душу свою.Мне так отрадно с вамиНоситься над волнами,Что в безвозвратную дальУмчаться мне было б не жаль.И этой тихой ночью,Когда кругом всё спит,Не дремлет мое сердце,Оно сильней стучит.В душе же так тревожно.Боюсь, что невозможноЕще когда-нибудьМне эту ночь вернуть.

И. С

560. «Не гляди, отойди…»[565]

Не гляди, отойди,Скройся с глаз навсегда,И признанья не ждиОт меня никогда!Ведь тебе не понятьМоих страстных речей,Сердца мук не унятьБлеском чудных очей!Отойди, отойди, отойди!Нет, я сбился с пути,Увлекаясь тобой,Не судьба нам идтиПо дороге одной.Без тебя сам не свой,Чуть с ума не схожу,А при встрече с тобойЯ сквозь слезы твержу:Отойди, отойди, отойди!

ОСКАР СТРОК

561. Черные глаза[566]

Был день весенний. Все, расцветая, ликовало.Сирень синела, будя уснувшие мечты.Грусти тогда со мною ты не знала.Ведь мы любили: для нас цвели цветы. Ох, эти черные глаза Меня пленили. Их позабыть никак нельзя — Они горят передо мной Ах, эти черные глаза, Кто вас полюбит, Тот потеряет навсегда И счастье, и покой.Был день осенний. И листья грустно опадали.В последних астрах печаль хрустальная жила.Слезы ты в этот вечер проливала.Но не любила. Со мной прощалась ты. Ох, эти черные глаза Меня пленили. Их позабыть никак нельзя — Они горят передо мной. Ах, эти черные глаза Меня любили. Куда же скрылись вы теперь? Кто близок вам другой?..

М. ЛАХТИН

562. И льется песня[567]

Веселой вольною толпоюЦыгане табором идут.Всегда гитара под рукою,Всегда играют и поют. И льется песня Свободно, звонко, И вдаль уносит Лихой напев. Цыган играет, Поет цыганка. И вторят им Все таборный напев.В селенье вдоль степной дорогиЦыганку парень полюбил.И сердце, полное тревоги,В один огонь слезами слил. И льется песня…Но завтра с первыми лучамиОни уйдут гурьбою вдаль.И моя песня за возамиТогда в нем вызовет печаль. И льется песня…

В. МАКОВСКИЙ

563. Прощай, мой табор[568]

Цыганский быт и нравы стары,Как песни те, что мы поем.Под рокот струн, под звон гитары,Жизнь прожигая, зря живем.Прощаюсь нынче с вами я, цыгане,И к новой жизни ухожу от вас,Не вспоминайте меня, цыгане!Прощай, мой табор, пою в последний раз!Цыганский табор покидаю.Довольно мне в разгуле жить!Что в новой жизни ждет меня, не знаю,А в прошлой не о чем тужить.Сегодня весел с вами я, цыгане,А завтра нет меня — совсем уйду от вас…Не вспоминайте меня, цыгане!Прощай, мой табор, пою в последний раз!

Неизвестные авторы

564. «Гори, гори, моя звезда…»[569]

Гори, гори, моя звезда,Гори, звезда приветная.Ты у меня одна заветная;Других не будь хоть никогда.Сойдет ли ночь на землю ясная,Звезд много блещет в небесах.Но ты одна, моя прекрасная,Горишь в отрадных мне лучах.Звезда надежды благодатная,Звезда любви, волшебных дней.Ты будешь вечно незакатнаяВ душе тоскующей моей.Твоих лучей небесной силоюВся жизнь моя озарена.Умру ли я, ты над могилоюГори, гори, моя звезда!

565. «Расставаясь, она говорила…»[570]

Расставаясь, она говорила:«Не забудь ты меня на чужбине,Одного лишь тебя я любила,И любовь берегла как святыню.Одному лишь тебе говорила яО любви бесконечные речи.Лишь тебе одному позволяла яЦеловать свои смуглые плечи.Для тебя одного не страшусь яПокраснеть перед миром суровым.Для тебя одного лишь солгу яИ слезой, и улыбкой, и словом».

566. «Везде и всегда за тобою…»[571]

Везде и всегда за тобою,Как призрак, я тихо брожу,И с тайною думой пороюЯ в чудные очи гляжу.Полны они негой и страстью,Они так приветно глядят,И сколько любви, сколько счастьяОни мне порою сулят.Быть может, и время настанет,С тобою не будет меня,И в очи те чудные станетСмотреться другой, а не я.Другому приветно заблещутТвои огневые глаза…Как вспомню их, сердце трепещетИ тихо струится слеза.

567. Милая[572]

Милая,Ты услышь меня,Под окном стоюЯ с гитарою! Так взгляни ж на меня Хоть один только раз, Ярче майского дня Чудный блеск твоих глаз!Ночь тиха была,Соловьи поют,Чудный запах розВсюду носится…Мы гуляем с тобой,Луна светит на насИ в лазурной водеОтражается! Так взгляни ж на меня…

568. «Солнце всходит и заходит…»[573]

Солнце всходит и заходит,А в тюрьме моей темно.Дни и ночи часовые, Да э-эх!Стерегут мое окно.Как хотите стерегите,Я и так не убегу,Мне и хочется на волю, Да э-эх!Цепь порвать я не могу.Ах! вы цепи, мои цепи,Вы железны сторожа!Не сорвать мне, не порвать вас. Да э-эх!Истомилась вся душа.Солнца луч уж не заглянет,Птиц не слышны голоса,Как цветок и сердце вянет, Да э-эх!Не глядели бы глаза!

<1880-е годы>

569. Колечко[574]

Потеряла я колечко, потеряла я любовь,А по этом по колечке буду плакать день и ночь.Где девался тот цветочек, что долину украшал,Где мой миленький дружочек, что словами обольщал?Обольстил милый словами, он уверил навсегда:«Не плачь, девица, слезами, — будешь вечно ты моя».Мил уехал и оставил мне малютку на руках,Как взгляну я на малютку, так слезами и зальюсь:Чрез тебя, моя малютка, пойду в море утоплюсь.А тебя, мой злой мучитель, я навеки прокляну.Долго русою косою трепетала по волне,Правой рученькой махала — прощай, миленький, прощай!Ни на что так не взирала, как на этот темный бор.Ни о ком так не страдала, как о миленьком своем.

<1893>

570. «Белой акации гроздья душистые…»[575]

Белой акации гроздья душистыеВновь аромата полны,Вновь разливается песнь соловьинаяВ тихом сиянии чудной луны!Помнишь ли лето: под белой акацией.Слушали песнь соловья?..Тихо шептала мне чудная, светлая:«Милый, поверь мне!.. на́век твоя».Годы давно прошли, страсти остыли.Молодость жизни прошла,Белой акации запаха нежного,Верь, не забыть мне уже никогда…

<1902>

Городской романс

I[576]

Д. ЛЕНСКИЙ(1805–1860)

571. Нищая[577](Из Беранже)

Зима, метель, и в крупных хлопьяхПри сильном ветре снег валит.У входа в храм одна, в отрепьях,Старушка нищая стоит…И милостыни ожидая,Она все тут с клюкой своей,И летом, и зимой, слепая…Подайте ж милостыню ей!Сказать ли вам, старушка этаКак двадцать лет тому жила!Она была мечтой поэта,И слава ей венок плела.Когда она на сцене пела,Париж в восторге был от ней.Она соперниц не имела…Подайте ж милостыню ей!Бывало, после представленьяЕй от толпы проезда нет.И молодежь от восхищеньяГ ремела «браво» ей вослед.Вельможи случая искалиПопасть в число ее гостей;Талант и ум в ней уважали.Подайте ж милостыню ей!В то время торжества и счастьяУ ней был дом; не дом — дворец.И в этом доме сладострастьяТомились тысячи сердец.Какими пышными хваламиКадил ей круг ее гостей —При счастье все дружатся с нами;Подайте ж милостыню ей!Святая воля провиденья…Артистка сделалась больна,Лишилась голоса и зреньяИ бродит по миру одна.Бывало, бедный не боитсяПрийти за милостыней к ней,Она ж у вас просить стыдится…Подайте ж милостыню ей!Ах, кто с такою добротоюВ несчастье ближним помогал,Как эта нищая с клюкою,Когда амур ее ласкал!Она все в жизни потеряла!О! Чтобы в старости своейОна на промысл не роптала,Подайте ж милостыню ей!

НИКОЛАЙ ДОБРОЛЮБОВ(1836–1861)

572. Прелестные глазки[578](Из Гейне)

У тебя есть алмазы и жемчуг, —Все, что люди привыкли искать,Да еще есть прелестные глазки…Милый друг, чего больше желать?Я на эти прелестные глазкиВыслал целую стройную ратьЗвучных песен из жаркого сердца,Милый друг, чего больше желать?Эти чудные глазки на сердцеНаложили мне скорби печать,От них я совсем погибаю,Милый друг, чего ж больше желать?

НИКОЛАЙ РИТТЕР

573. Ямщик, не гони лошадей![579]

Как грустно, туманно кругом,Тосклив, безотраден мой путь,А прошлое кажется сном,Томит наболевшую грудь! Ямщик, не гони лошадей! Мне некуда больше спешить, Мне некого больше любить, Ямщик, не гони лошадей!Как жажду средь мрачных равнинИзмену забыть и любовь,Но память, мой злой властелин,Все будит минувшее вновь. Ямщик, не гони лошадей.Всё было лишь ложь и обман…Прощай, и мечты и покой!А боль незакрывшихся ранОстанется вечно со мной. Ямщик, не гони лошадей…

ТАТЬЯНА ЩЕПКИНА-КУПЕРНИК(1874–1952)

574. «Говорят, я мила…»[580]

Говорят, я мила… Говорят, что мой взглядТо голубит, то жжет, как огнем.Звонкий смех мой весельем звучит, говорят…Ты не любишь? Так что же мне в нем!Говорят, небеса вдохновенье дарятЧасто музе капризной моей.Моя жизнь для людей дорога, говорят…Ты не любишь? Так что же мне в ней!

575. «Ах, я влюблен в глаза одни…»[581]

Ах, я влюблен в глаза одни,Я увлекаюсь их игрою…Как дивно хороши они,Но чьи они, я не открою.Едва в тени густых ресницБлеснут опасными лучами,И я упасть готов уж ницПеред волшебными очами.В моей душе растет гроза,Растет, тоскуя и ликуя.Да, я влюблен в одни глаза,Но чьи они, не назову я…В одни глаза я влюблена,Как хороша их глубина,Упасть готова ницЯ влюблена.

АЛЕКСАНДР ВЕРТИНСКИЙ(1889–1957)

576. Сероглазочка[582]

Я люблю вас, моя сероглазочка,Золотая ошибка моя.Вы вечерняя жуткая сказочка,Вы цветок на картине Гойя.Я люблю ваши пальцы старинныеКатолических строгих мадонн,Ваши волосы сказочно длинныеИ надменно ленивый поклон.Так естественно, просто и ласковоВы, какую-то месть затая,Мою душу опутали сказкою,Сумасшедшею сказкой Гойя.Под напев ваших слов летаргическихУмереть так легко и тепло.В этой сказке, смешной и трагической.И конец, и начало светло!..Я люблю ваши руки усталые,Как у только что снятых с креста,Ваши детские губы коралловыеИ углы оскорбленного рта.Я люблю этот блеск интонации,Этот голос, звенящий хрусталь,И головку цветущей акации,И в словах голубую вуаль.

577. Минуточка[583]

Ах, солнечным, солнечным маем,На пляже встречаясь тайком,С Лу-лу мы, как дети, мечтаем,Мы солнцем пьяны, как вином.У моря, за старенькой будкой,Лу-лу обезьянкой шалит,Меня называет «Минуткой»И мне постоянно твердит:Ну, погоди, ну, погоди, Минуточка,Ну, погоди, мой мальчик пай,Ведь любовь наша только шуточка,Это выдумал глупый май!..Мы в августе горе скрываем,И в парке встречаясь тайком,С Лу-лу мы, как дети, рыдаемХолодным и пасмурным днем.Я плачу, как глупый ребенок.И, голосом милым звеня,Ласкаясь ко мне, как котенок,Лу-лу утешает меня:Ну, погоди, ну, не плачь, МинуточкаДа ну, не плачь, мой мальчик пай!Твои слезы ведь тоже шуточка,Это выдумал глупый май!..

578. Маленькая балерина[584]

Я маленькая балерина…Всегда нема, всегда нема.И скажет больше пантомима,Чем я сама.И мне сегодня за кулисыПрислал корольВлюбленно-бледные нарциссыИ лак-фиоль.И, затаив бессилье гнева,Полна угроз,Мне улыбнулась королеваУлыбкой слез.А дома, в маленькой коморке.Больная матьМне будет бальные оборкиПерешивать.И будет штопать, замирая,Мое трико.И будет думать, засыпая,Что мне легко.Но знает мокрая подушка,В тиши ночей,Что я усталая игрушкаБольших детей.

579. Прощальный ужин[585]

Сегодня томная луна,Как пленная царевна,Грустна, задумчива, бледнаИ безнадежно влюблена.Сегодня музыка больна,Едва звучит напевно.Она по-прежнему нежна,Но холодна безмерно.Сегодня наш последний деньВ приморском ресторане.Упала на террасу тень,Зажглись огни в тумане.Отлив лениво ткет по днуУзоры пенных кружев.Мы пригласили тишинуНа наш прощальный ужин.Благодарю вас, милый друг,За тайные свиданья,За неизменные словаВ минуты расставанья.Они, как яркие огни,Горят в моем ненастье.О, эти золотые дниУкраденного счастья.Благодарю вас за любовь,Похожую на муку,За то, что вы мне дали вновьИзведать боль разлуки,За упоительную властьПленительного тела,За ту божественную власть,Что в нас обоих пела.Я подымаю свой бокалЗа неизбежность смены,За ваши новые путиИ новые измены.Я не завидую тому,Кто вас там ждет, тоскуя.За возвращение к немуБокал свой молча пью я.Я знаю, я совсем не тот,Кто вам для счастья нужен.А он — иной… Но пусть он ждет,Пока мы кончим ужин.Я знаю, даже кораблямНеобходима пристань,Но не таким, как мы, — не нам,Бродягам и артистам!

580. Доченьки[586]

У меня завелись ангелята,Завелись среди белого дня.То, над чем я смеялся когда-то,Все теперь восхищает меня.Жил я шумно и весело, каюсь.Но жена все к рукам прибрала.Совершенно со мной не считаясь,Мне двух дочек она родила.Я был против… Начнутся пеленки.Для чего свою жизнь осложнять?Но залезли мне в сердце девчонки,Как котята в чужую кровать.И теперь с новым смыслом и цельюЯ, как птица, гнездо свое вью.И порою над их колыбельюСам себе удивленно пою:Доченьки, доченьки,Доченьки мои,Где ж вы, мои ноченькк,Где вы, соловьи?!Много русского солнца и светаБудет в жизни дочурок моих.И, что самое главное, этоТо, что Родина будет у них.Будет дом, будет много игрушек.Мы на елку повесим звезду.Я каких-нибудь добрых старушекСпециально для них заведу.Чтобы песни им русские пели,Чтобы сказки ночами плели,Чтобы тихо года шелестели,Чтобы детство забыть не могли.Правда, я постарею немного.Но душой буду юн, как они,И просить буду доброго бога,Чтоб продлил мои грешные дни.Вырастут доченьки,Доченьки мои.Будут у них ноченьки,Будут соловьи.А закроют доченькиОченьки мои,Мне споют на кладбищеТе же соловьи.

A. ДЮБЮК

581. Не лукавьте[587]

Моя душечка, моя ласточка,Взор суровый свой прогони.Иль не видишь ты, как измучен я?!Пожалей меня, не гони! Не лукавьте, не лукавьте! Ваша песня не нова. Ах, оставьте, ах, оставьте! Все слова, слова, слова…Моя душечка, моя ласточка,Я нашел в тебе, что искал.Пожалей меня, не гони меня,Как измучен я и устал. Не лукавьте, не лукавьте…Ты любовь моя, ты вся жизнь моя,За тебя весь мир я б отдал.Верь мне, милая, верь, желанная, —Никогда я так не страдал. Не лукавьте, не лукавьте…

B. ШУМСКИЙ

582. Отцвели хризантемы[588]

В том саду, где мы с вами встретились,Ваш любимый куст хризантем расцвел,И в моей груди расцвело тогдаЧувство яркое нежной любви. Отцвели уж давно Хризантемы в саду, Но любовь всё живет В моем сердце больном.Опустел наш сад, вас давно уж нет,Я брожу один весь измученный,И невольные слезы катятсяПред увядшим кустом хризантем… Отцвели уж давно…

С. КАСАТКИН

583. «Я не вернусь, душа дрожит от боли…»[589]

Я не вернусь, душа дрожит от боли,Я страсти призраком, поверь, не обманусь…Достойным быть мне хватит силы воли,Ты так и знай, я не вернусь.В чужом краю, ко всем страстям холодный,Страдальцем дни скорей влачить решусь.Оковы прочь, хочу я быть свободным.О, не зови, я не вернусь.Не посылай своих мне писем милых,Я этих строк любви, лукавых строк боюсь.Не обещай, чего ты дать не в силах,Да-да, мой друг, я не вернусь.Ведь я ушел, тебя не проклиная,А сделать зла тебе не соглашусь.Покоя ждет душа моя больная.О, пощади… Я не вернусь.

М. ПЕРРОТЕ

584. Он виноват[590]

Не говорите мне о нем:Еще былое не забыто;Он виноват один во всем,Что сердце бедное разбито.Ах! Не говорите мне о нем,Не говорите мне о нем.Он виноват, что я грустна,Что верить людям перестала,Что сердцем я совсем одна,Что молодой я жить устала.Ах! Не говорите мне о нем,Не говорите мне о нем.Зачем напомнили о нем:Былые дни уж не вернутся.Все в прошлом, прошлое все в нем,Вот потому и слезы льются.Ах! Не говорите мне о нем,Не говорите мне о нем.

Б. ТИМОФЕЕВ

585. Эй, друг гитара![591]

В жизни все неверно и капризно,Дни бегут, никто их не вернет.Нынче праздник, завтра будет тризна,Незаметно старость подойдет. Эй, друг гитара, Что звенишь несмело, Еще не время плакать надо мной, — Пусть жизнь прошла, все пролетело, Осталась песня, песня в час ночной!Эти кудри дерзко золотые,Да увяли в белой седине,Вспоминать те годы молодыеБудем мы с тобой наедине. Эй, друг гитара…Где ты, юность, без конца без края,Отчего так быстро пронеслась,Неужели, скоро умирая,Мне придется спеть в последний раз: Эй, друг гитара…

Е. ЮРЬЕВ

586. Зачем любить, зачем страдать[592]

Уйди, уйди! К чему мольбы и слезы.К мольбам любви как лед я холодна!Я дочь полей и, как поэта грезы,Капризна я, изменчива, вольна.Напрасно ты с горячею мольбоюК моей груди, мой бедный друг, прильнешь…Твоих страданий я не успокою,Со мною счастья, знай, ты не найдешь.Зачем, зачем любить? Зачем страдать?Хочу я вольной жить, лишь песни распевать!Пусть в шутках и цветах сон жизни пролетит;Пусть песня на устах свободою звучит!Луна в выси над спящим садом светит:Любовью дышит эта ночь вокруг…Но в этом сердце отклика не встретитЛюбви призыв, мой нежный, бедный друг!Была пора, и я ждала свиданья,И сердце билось трепетно в груди…Но всё прошло… Оставь свои признанья!Уйди, забудь, мой бедный друг, уйди!

Е. ДИТЕРИКС

587. Звезды на небе[593]

Снился мне сад в подвенечном уборе,В этом саду мы с тобою вдвоем.Звезды на небе, звезды на море,Звезды и в сердце моем.Листьев ли шепот иль ветра порывыЧуткой душою я жадно ловлю.Взоры глубоки, уста молчаливы:Милый, о милый, люблю.Тени ночные плывут на просторе,Счастье и радость разлиты кругом.Звезды на небе, звезды на море,Звезды и в сердце моем.

А. КУСИКОВ

588. Бубенцы[594]

Сердце будто проснулось пугливо,Пережитого стало мне жаль;Пусть же кони с распущенной гривойС бубенцами умчат меня вдаль. Слышу звон бубенцов издалека — Этой тройки знакомый разбег, А вокруг расстелился широко Белым саваном искристый снег.Звон бубенчиков трепетно можетВоскресить позабытую тень,Мою русскую душу встревожитьИ встряхнуть мою русскую лень. Слышу звон бубенцов издалека…

А. ФРЕНКЕЛЬ

589. Тени минувшего[595]

Уйди и навеки забудь,Дороги у нас разошлись;Устал я, хочу отдохнуть,Пойми и без гнева простись. Тени минувшего, счастья уснувшего Снова, как призраки, встают предо мной…Один я блуждаю опять,Как странник в чужой стороне.Мне некого больше обнять,Молиться уж некому мне. Тени минувшего…

ОСКАР ОСЕНИН

590. Довольно!

Прощай, я ухожу надолго, навсегда…Обоим нам с тобой быть вместе слишком больно.И ты меня, мой друг, не спрашивай куда —Я ухожу совсем… Довольно слез. Довольно!Давай поговорим без боли и тоски.И, может быть, хоть миг повторится невольно.Но только ты меня остаться не проси…Я ухожу совсем… Довольно слез. Довольно!Одно тебе сказать, прощаясь, я должна:Пусть робкая душа судьбою недовольна,Тебя я все равно любить осуждена…Я ухожу… Совсем. Довольно слез. Довольно!

М. ПОЙГИН

591. «Не уходи, не покидай!..»

Не уходи, не покидай!Ведь жизнь моя, как ночь, темна…И хоть немного приласкай…Ты видишь, я совсем одна. О, вернись ко мне, мой милый, Счастье вновь мне возврати. И, как прежде, в поцелуе Мне блаженство подари!Нет никого, кто б пожалел,Развеял мрак души моей.И словом ласковым согрел,Спугнул тоску тяжелых дней. О, вернись ко мне, мой милый…Лишь ты один меня любилИ называл своей мечтой.Минуты счастья мне дарил,Отрадно было так с тобой! О, вернись ко мне, мой милый…Но страсть прошла — и ты чужой,Тебя томит любовь моя.Ты разлюбил — но всё ж ты мой,Как я всегда навек твоя! О, вернись ко мне. мой милый…

Н. ЛИСТОВ

592. «Я помню вальса звук прелестный…»[596]

Я помню вальса звук прелестныйВесенней ночью в поздний час,Его пел голос неизвестный,И песня чудная лилась.Да, то был вальс прелестный, томный,Да, то был дивный вальс!Теперь зима, и те же елиПокрыты сумраком стоят,А под окном шумят метели,И звуки вальса не звучат…Где ж этот вальс старинный, томный,Где ж этот дивный вальс!

Б. БОРИСОВ

593. «Я помню день! Ах, это было счастье!..»[597]

Я помню день! Ах, это было счастье!С тобою первый раз мы встретились вдвоем…То было осенью в холодный день ненастья,Но мы весны уж лучшей не найдем!Да, мы весны уж лучшей не найдем!Я помню день! Прекрасный день весенний1Но расставались мы с тобою навсегда…И на душе тоскливый гнет осенний…Не знать весны б нам этой никогда!Не знать весны б нам этой никогда!Прошли года… Мы встретились с тобою…Во мне угасла страсть, ты холодна, как лед.И на твоих, и на моих сединахНикто следа любви уж не найдет.

Д. МИНАЕВ

594. «Я знал ее милым ребенком когда-то…»[598]

Я знал ее милым ребенком когда-то.Однажды, тогда ей десятый был год,Она свою куклу случайно разбилаИ плакала целую ночь напролет.Промчалось, как ясное облако, детство,И как изменилась подруга моя!Она мое сердце разбила на части,Но плакал об этом один только я!

Г. ЛИШИН

595. «О, если б мог выразить в звуке…»[599]

О, если б мог выразить в звукеВсю силу страданий моих,В душе моей стихли бы мукиИ ропот сомненья затих!И я б отдохнул, дорогая,Страдание высказав все,Заветному звуку внимая,Разбилось бы сердце мое.

ЧЕРВИНСКИЙ

596. Не верь![600]

Рождались звезды, зорька догорала,Умолкло море, роща задремала.От знойных грез кружилась голова.Немая ночь меня околдовала,Я говорил безумные слова.Я был измучен долгим ожиданьем,И ты пришла, и я молчать не мог…Не верь, дитя, ни взглядам, ни признаньям!Сожжет своим дыханьемМоя любовь твой розовый венок.

Т. КОТЛЯРЕВСКАЯ

597. «О, позабудь былые увлеченья…»[601]

О, позабудь былые увлеченья,Уйди, не верь обману красоты;Не разжигай минувшие мученья,Не воскрешай уснувшие мечты!..Не вспоминай о том, что позабыто, —Уж я не та, что некогда была!Всему конец! Прошедшее разбито!..Огонь потух и не дает тепла!..Пойми меня! Пойми, что безнадежноЯ откажусь от милых светлых грез,Чтоб дать тебе изведать безмятежнойСвятой любви, отрадных чистых слёз.Не в силах жить без бурь и без тревоги,Идти с тобой по новому пути, —Я брошу всё, сойду с твоей дороги!Забудь меня, пойми и всё прости!..

598. «Завеса спущена! Не надо притворяться!..»[602]

Завеса спущена! Не надо притворяться!Окончен жизни путь, бесцельный и пустой!Нет сил надеяться, нет сил сопротивляться,Настал расплаты час с бездушною судьбой!Зачем же с прежнею мучительной тоскоюСомненья прошлых дней закрались в сердце вновь?И вместо нового, желанного покояВолненья старые, тревога и любовь!

Л. ЖАДЕЙКО

599. «Я тебя с годами не забыла…»[603]

Я тебя с годами не забыла,Разлюбить в разлуке не могла,Много жизни для тебя сгубила,Много слёз горючих пролила.Клеветой и речью ядовитойСколько раз в толпе передо мнойОсуждён бывал ты без защиты,Я одна грустила над тобой.За тебя вступиться я не смела,Я себе боялась изменить.И, склонивши голову, бледнелаДа слезу старалась утаить…

В. ЛЕНСКИЙ

600. «Вернись, я все прощу: упреки, подозренья…»[604]

Вернись, я все прощу: упреки, подозренья,Мучительную боль невыплаканных слез,Укор речей твоих, безумные мученья,Позор и стыд твоих угроз.Я упрекать тебя не стану — я не смею:Мы так недавно, так нелепо разошлись.Ведь ты любил меня и я была твоею!Зачем, зачем же ты ушел? Вернись!О, сколько, сколько раз вечернею пороюВ запущенном саду на каменной скамьеРыдала я, забытая тобою,О милом, дорогом, о розах, о весне.Я счастье прошлое благословляю.О, если бы мечты мои сбылись!Ведь я люблю тебя, люблю и проклинаю!Отдай, отдай мне снова жизнь, вернись!

Н. ЛЕНСКИЙ

601. Но я вас все-таки люблю

Вы мной играете, я вижу,Смешна для вас любовь моя,Порою я вас ненавижу,На вас молюсь порою я…Вас позабыть не зная средства,Я сердцем искренно скорблю;Хоть в вас царит одно кокетство,Но я вас все-таки люблю.Немало душ вы погубили.Но это вам не все ль равно?Ах! Никогда вы не любили,И вам любить не суждено.Надежда мне лишь утешенье,Да, я надеюсь и терплю.Бездушны вы — в том нет сомненья,Но я вас все-таки люблю.Наступит время, может статься,К вам в сердце вкрадется любовь.Вы перестанете смеяться,И страсть взволнует вашу кровь.Терзанья ваши сознавая,Свои мученья искуплю…Я вам таких же мук желаю,Но я вас все-таки люблю.

ЛЕВ ПЕНЬКОВСКИЙ

602. Мы только знакомы[605]

Спокойно и просто я встретился с вами,В душе зажила уже старая рана.Но пропасть разрыва легла между нами:Мы только знакомы. Как странно…Как странно все это: совсем ведь недавноБыла наша близость безмерна, безгранна,А ныне, ах, ныне былому не равно:Мы только знакомы. Как странно…Завязка ведь — сказка. Развязка — страданье.Но думать все время о нем неустанноНе стоит, быть может. Зачем? До свиданья.Мы только знакомы. Как странно…

М. ЯЗЫКОВ

603. Ночь светла[606]

Ночь светла. Над рекойТихо светит луна.И блестит серебромГолубая волна.Темный лес… Там в тишиИзумрудных ветвейЗвонких песен своихНе поет соловей.Под луной расцвелиГолубые цветы.Они в сердце моемПробудили мечты.К тебе грёзой лечу,Твое имя шепчу.Милый друг, нежный друг,По тебе я грущу.Ночь светла. Над рекойТихо светит луна.И блестит серебромГолубая волна.В эту ночь при лунеНа чужой стороне,Милый друг, нежный друг,Помни ты обо мне.

МЕДВЕДСКИЙ

604. «И тихо, и ясно…»[607](Из М. Иозефовича)

И тихо, и ясно, и пахнет сиренью,И где-то звенит соловей.И веет мечтательно сладкою леньюОт этих широких аллей.Река чуть трепещет холодною сталью,Не в силах мечты превозмочь.И дышит любовью, и дышит печальюВесенняя страстная ночь.

П. БАТОРИН

605. У камина[608]

Ты сидишь одиноко и смотришь с тоской,Как печально камин догорает,И как пламя то в нем так и вспыхнет порой,То бессильно опять угасает.Ты грустишь всё о чём? Не о прошлых ли днях,Полных неги, любви и привета?Так чего же ты ищешь в сгоревших углях?О, тебе не найти в них ответа…Подожди еще миг, и не будет огней,Что тебя так ласкали и грели,И останется груда лишь черных углей,Что сейчас догореть не успели.О, поверь, ведь любовь — это тот же камин,Где сгорают все лучшие грезы…А погаснет любовь — в сердце холод один,Впереди же страданья и слезы.

А. СУРИН

606. Нет, нет, не хочу[609]

Разлюбила и довольно,Исстрадалась я душой.До сих пор и сердцу больно,Вы играли лишь со мной!Нет, нет, не хочу!Ничего я не хочу!Не клянитесь — всё напрасно,Не открою я души.Я любила пылко, страстно,Но рыдала лишь в тиши.Нет, нет, не хочу!Ничего я не хочу!Я счастлива лишь мечтаньем,Призрак прошлого ловлю:Вспоминаю ночь, свиданье…Но уж вновь не полюблю!Нет, нет, не хочу!Ничего я не хочу!

М. ГАЛЬПЕРИН

607. Ветка сирени[610]

У вагона я ждал, расставаясь с тобой,Полный грусти прощальных мгновений,И в мечтах о былом, вся душою со мной,Ты мне бросила ветку сирени.Резкий голос звонка нас от дум оторвал,Налетели потоки сомнений.И, тебе глядя вслед, весь в слезах целовалЯ прощальную ветку сирени…Поезд где-то исчез в серой дымке вдали,Проплывали вечерние тени,И бесцельно я брел по дороге в пылиС одинокою веткой сирени.Я вернулся к себе… Этот вечер унёсВсе надежды, всю радость стремлений…В эту ночь отцвела от объятий и слезИстомленная ветка сирени…

ПАВЕЛ ГЕРМАН

608. Только раз[611]

День и ночь роняет сердце ласку,День и ночь кружится голова,День и ночь взволнованною сказкойМне звучат твои слова:Только раз бывают в жизни встречи,Только раз судьбою рвется нить,Только раз в холодный серый вечерМне так хочется любить.Тает луч забытого заката,Синевой окутаны цветы.Где же ты, желанная когда-то,Где, во мне будившая мечты?Только раз бывают в жизни встречи,Только раз судьбою рвется нить,Только раз в холодный серый вечерМне так хочется любить.

609. Не надо встреч

Узор судьбы чертит неслышный след:Твое лицо я вижу вновь так близко;И веет вновь дыханьем прошлых летПередо мной лежащая записка: Не надо встреч… Не надо продолжать… Не нужно слов, клянусь тебе, не стоит! И если вновь больное сердце ноет, Заставь его застыть и замолчать!Ведь мне знаком, мучительно знаком,Твой каждый жест, законченный и грубый,Твоей души болезненный излом,И острый взгляд, и чувственные губы… Не надо встреч.Я не хочу былого осквернитьИгрою чувств минутного возврата.Что было раз — тому уже не быть,Твоей рукой все сорвано и смято… Не надо встреч…

610. Все позабудется[612]

Куда я ни приду, нарушен мой покой,На улице, в толпе, причудливо и странно.Разорванной каймой неясного туманаОбрывки прошлых лет встают передо мной. Мне твой голос чудится. Сердце жаждет речи… Вернись! Все позабудется При первой нашей встрече.Я вспоминаю сад… А за рекою даль,Синеющую даль, затянутую дымкой…А где-то вдалеке, скользящей невидимкой,Как отзвук прежних дней, взволнованный рояль. Мне твой голос чудится…Пусть это только сон… Пусть это только звук,Неуловимый звук далекого былого.Но все же каждый миг он долетает сноваИ снова, как во сне, мой незабытый друг. Мне твой голос чудится…

Я. ЯДОВ

611. Смейся, смейся громче всех[613]

Ты смеешься, дорогая,Ты смеешься, ангел мой.И тоску свою скрывая,Сам смеюсь я над собой.Разве то, что в жизни шумнойБез тебя вокруг темно,Что люблю я, как безумный,Разве это не смешно?! Смейся, смейся громче всех, Милое созданье. Для тебя — веселый смех, Для меня — страданьеНе зажгла еще любовьюСвоего сердечка ты,Не приходят к изголовьюНочью жаркие мечты.Ты смеешься безотчетно,Ты свободна и вольна,Словно птичка, беззаботна,Словно рыбка, холодна. Смейся, смейся громче всех.Но наступит час нежданный,И придет любви мечта,Поцелует друг желанныйЭти нежные уста,И придут порывы страсти,Будет радость и тоска,Будет горе, будет счастье,Будут слезы, а пока… Смейся, смейся громче всех.

Ю. АДАМОВИЧ

612. Я люблю вас так безумно[614]

Я люблю вас так безумно.Вы открыли к счастью путь.Сон нарушен безмятежный,Бьется сердце, ноет грудь.Но зачем все так случилось?Вас зачем увидел я?Сердце бедное разбилось,Погубили вы меня.Предо мною вы явились,Как заветная мечта.Чувства страсти пробудились.Победила красота.Так не буду ждать я казниОт моих волшебных грез.Я люблю вас без боязни,Без искусства и без слез.Но не верю, чтоб жестокоТак могли вы поступить,Дать надежд мне много, многоИ все счастье вдруг разбить…Что ж, с другим будьте счастливы,С ним живите, полюбя,И когда-нибудь пороюВспоминайте про меня.

М. ОРЦЕВИ

613. Портрет

Луч луны упал на ваш портрет,Милый друг давно забытых лет.И во мгле как будто ожил он,И на миг смешались явь и сон.Я смотрел, не отрывая глаз.Я мечтал, я вспоминал о вас,Я вас звал, кругом молчало все в ответ…Лишь луна ласкала ваш портрет.

Н. ВЕНГЕРСКАЯ

614. Люблю[615]

Вдыхая розы аромат,Тенистый вспоминаю садИ слово нежное «люблю»,Что вы сказали мне тогда.Зажгли опять во мне любовь,Ушли и не вернулись вновь.Но слово нежное «люблю»Я не забуду никогда.Моя любовь — не струйка дыма,Что тает вдруг в сиянье дня.Но вы прошли с улыбкой мимоИ не заметили меня.Вам возвращая ваш портрет,Я о любви вас не молю.В моем письме упрека нет,Я вас по-прежнему люблю.

A. ПУГАЧЕВ

615. «Жалобно стонет ветер осенний…»[616]

Жалобно стонет ветер осенний,Листья кружатся поблекшие.Сердце наполнилось чувством томления:Помнится счастье утекшее.Помнятся летние ночи весёлые,Нежные речи приветные,Очи лазурные, рученьки белые.Ласки любви бесконечные.Все, что бывало, любил беззаветно я,Все, во что верилось мне,Эти ласки и речи приветныеБыли лишь грезы одне!Медленно кружатся листья осенние,Ветер в окошко стучит…Память о тех счастливых мгновенияхДушу мою бередит.

И. ДАВЫДОВ

616. Меня не греет шаль[617]

С тобой расстаться так сердцу больно.Зачем разлука нам суждена?Ведь у цыганки так сердце вольно,Одной любовью вся жизнь полна. Меня не греет шаль Холодной зимней ночью. В душе моей печаль, Тоска мне выжгла очи.Туманным утром уйду далеко.А ночью вспыхнут огни костров.Но сердцу будет так одиноко,Никто не скажет заветных слов: Меня не греет шаль…

Неизвестные авторы

617. Темно-вишневая шаль[618]

Я о прошлом теперь не мечтаю,И мне прошлого больше не жаль.Только много и много напомнитЭта темно-вишневая шаль.В этой шали я с ним повстречалась,И любимой меня он назвал,Я стыдливо лицо закрывала,А он нежно меня целовал!Говорил мне: «Прощай, дорогая,Расставаться с тобою мне жаль.Как к лицу тебе, слышишь, родная,Эта темно-вишневая шаль!»Я о прошлом теперь не мечтаю,Только сердце затмила печаль,И я молча к груди прижимаюЭту темно-вишневую шаль.

618. Улица, улица[619]

Раз возвращаюсь домой я к себе:Улица странною кажется мне.Раз возвращаюсь домой я к себе:Улица странною кажется мне. Левая, правая Где сторона? Улица, улица, Ты, брат, пьяна..;И фонари так неясно горят,Смирно на месте никак не стоят, —Так и мелькают туда и сюда.Эх! Да вы пьяные все, господа! Левая, правая…Ты что за рожи там, месяц, кривишь,Глазки прищурив, так странно глядишь?Лишний стаканчик хватил, брат, вина;Стыдно тебе — ведь уж ты старина. Левая, правая…

619. «Вам не понять моей печали…»[620]

Вам не понять моей печали,Когда, растерзанны тоской,Надолго вдаль не провожалиТого, кто властвует душой!Того, кто властвует душой! Вам не понять, вам не понять, Вам не понять моей печали!Вам не понять моей печали,Когда в очах, вам дорогих,Холодности вы не читали,Презренья не видали в них. Вам не понять…Вам не понять моей печали,Когда трепещущей рукой,В порывах гнева, не сжигалиПисьма подруги молодой.Вам не понять моей печали! Вам не понять…Вам не понять моей печали,Когда вы ревности вулканВ своей груди не ощущалиИ не тревожил вас обман.Вам не понять моей печали! Вам це понять…

620. «Не уходи, побудь со мною…»[621]

Не уходи, побудь со мною,Здесь так отрадно, так светло,Я поцелуями покроюУста, и очи, и чело. Побудь со мной, Побудь со мной!Не уходи, побудь со мною,Я так давно тебя люблю.Тебя я лаской огневоюИ обожгу и утомлю. Побудь со мной, Побудь со мной!Не уходи, побудь со мною,Пылает страсть в моей груди.Восторг любви нас ждет с тобою,Не уходи, не уходи. Побудь со мной, Побудь со мной!

621. «Ничего мне на свете не надо…»[622]

Ничего мне на свете не надо,Я готов все отдать полюбя.Мне осталась одна лишь отрада —Баловать и лелеять тебя.Я внимательно слушаю сказки,Их из уст твоих жадно ловлю.Я смотрю на лазурные глазкиИ хочу говорить, что люблю.Я люблю тебя крепко, голубка,Для меня ты дороже всего.Я люблю твои алые губкиИ улыбку лица твоего.Я люблю твою косу густую,Так люблю, что сказать нет и слов.Дай хоть раз я тебя поцелую,И тогда умереть я готов.

622. Уходи[623]

Ты вернулся ко мне и дни прежней любвиХочешь вновь возвратить, вновь страданье дать мне.Уходи, мук былых я не в силах забыть,Ведь разбитой любви не ожить! Уходи, нет любви, Ее мук я боюсь! Уходи, над тобой Теперь я посмеюсь!Ты забыл, когда я, обожая тебя,Сердце, волю, любовь — все тебе отдала;Как смеялся тогда над любовью моейИ, смеясь, ты покинул меня! Уходи, нет любви…Так зачем же теперь рушить сердца покой,Что забвеньем себе я с трудом обрела?Нет, уйди, — не вернуть мне былую любовь,Не вернуть, что навеки прошла! Уходи, нет любви…

623. Напоминание[624]

Ты помнишь ли тот взгляд красноречивый,Который мне любовь твою открыл?Он в будущем мне был залог счастливый,Он душу мне огнем воспламенил.В тот светлый миг одной улыбкой смелаНадежду поселить в твоей груди…Какую власть я над тобой имела!Я помню все… Но ты, — ты помнишь ли?Ты помнишь ли минуты ликованья,Когда для нас так быстро дни неслись?Когда ты ждал в любви моей признаньяИ верным быть уста твои клялись?Ты мне внимал, довольный, восхищенный,В очах твоих горел огонь любви.Каких мне жертв не нес ты, упоенный?Я помню все… Но ты, — ты помнишь ли?Ты помнишь ли, когда в уединеньеЯ столько раз с заботою немойТебя ждала, завидя в отдаленье;Как билась грудь от радости живой?Ты помнишь ли, как в робости невольнойТебе кольцо я отдала с руки?Как счастьем я твоим была довольна?Я помню все… Но ты, — ты помнишь ли?Ты помнишь ли, вечерними часамиКак в песнях мне страсть выразить умел?Ты помнишь ли ночь, яркую звездами?Ты помнишь ли, как ты в восторге млел?Я слезы лью, о прошлом грудь тоскует,Но хладен ты и сердцем уж вдали!Тебя тех дней блаженство не чарует.Я помню все… Но ты, — ты помнишь ли?

624. «Не уезжай ты, мой голубчик!..»

Не уезжай ты, мой голубчик!Печальна жизнь мне без тебя.Дай на прощанье обещанье,Что не забудешь ты меня. Скажи ты мне, скажи ты мне, Что любишь меня, что любишь меня…Когда порой тебя не вижу,Грустна, задумчива хожу.Когда речей твоих не слышу.Мне кажется, я не живу. Скажи ты мне, скажи ты мне, Что любишь меня, что любишь меня…

625. «Уйди, совсем уйди…»[625]

Уйди, совсем уйди… Я не хочу свиданий,Свиданий без любви и ласковых речей.Еще душа моя полна воспоминанийО прежних днях любви златой весны моей.Теперь тебе другая дороже и милее,И ей ты отдаешь и ласки, и мечты.А я совсем одна, едва собой владеяИ также все любя… О, если б понял ты!Когда душа полна тревогою дневною,Когда в мечтах моих далеко от тебя,Тогда любовь моя мне кажется смешною,Мне жаль своих надежд, желаний и себя.Но в поздний час ночной, когда сильнее муки,Когда кругом все спит в безмолвной тишине,К тебе в немой тоске протягивая руки,Я плачу и зову: вернись, вернись ко мне!Уйди, совсем уйди… Я не хочу свиданий,Свиданий без любви и ласковых речей.Еще душа моя полна воспоминанийО прежних днях любви златой весны моей.

626. «Миленький ты мой…»

Миленький ты мой,Возьми меня с собой!Там, в краю далеком,Буду тебе женой. Милая моя, Взял бы я тебя. Но там, в краю далеком, Есть у меня жена.Миленький ты мой,Возьми меня с собой!Там, в краю далеком,Буду тебе сестрой. Милая моя, Взял бы я тебя. Но там, в краю далеком, Есть у меня сестра.Миленький ты мой,Возьми меня с собой!Там, в краю далеком,Буду тебе чужой. Милая моя, Взял бы я тебя. Но там, в краю далеком, Чужая ты мне не нужна.

II

ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ(1873–1924)

627. Каменщик[626]

«Каменщик, каменщик в фартуке белом,Что ты там строишь? кому?»— «Эй, не мешай нам, мы заняты делом.Строим мы, строим тюрьму»,— «Каменщик, каменщик с верной лопатой,Кто же в ней будет рыдать?»— «Верно, не ты и не твой брат, богатый,Незачем вам воровать».— «Каменщик, каменщик, долгие ночиКто ж проведет в ней без сна?»— «Может быть, сын мой, такой же рабочий.Тем наша доля полна».— «Каменщик, каменщик, вспомнит, пожалуй,Тех он, кто нес кирпичи!»— «Эй, берегись, под лесами не балуй…Знаем все сами, молчи!»

1901

628. Крысолов[627]

Я на дудочке играю,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Я на дудочке играю,Чьи-то души веселя.Я иду вдоль тихой речки,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Дремлют тихие овечки,Кротко зыблются поля.Спите, овцы и барашки,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,За лугами красной кашкиСтройно встали тополя.Малый домик там таится,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Милой девушке приснится,Что ей душу отдал я.И на нежный зов свирели,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Выйду, словно к светлой цели,Через сад, через поля,И в лесу, под дубом темным,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Буду ждать в бреду истомном.В час, когда уснет земля.Встречу гостью дорогую,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Вплоть до утра зацелую,Сердце лаской утоля.И, сменившись с ней колечком,Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля,Отпущу ее к овечкам,В сад, где стройны тополя.

1904

АЛЕКСАНДР БЛОК(1880–1921)

629. «Зимний ветер играет с терновником…»[628]

Зимний ветер играет с терновником,Задувает в огне свечу.Ты ушла на свиданье с любовником.Я один. Я прощу. Я молчу.Ты не знаешь, кому ты молишься —Он играет и шутит с тобой.О терновник холодный уколешься,Возвращаясь ночью домой.Но, давно прислушавшись к счастью,У окна я тебя подожду.Ты ему отдаешься со страстью.Все равно. Я тайну блюду.Все, что в сердце твоем туманится,Станет ясно в моей тишине.И, когда он с тобой расстанется,Ты признаешься только мне.

1903

630. «В голубой далекой спаленке…»[629]

В голубой далекой спаленкеТвой ребенок опочил.Тихо вылез карлик маленькийИ часы остановил.Всё, как было. Только страннаяВоцарилась тишина.И в окне твоем — туманнаяТолько улица страшна.Словно что-то недосказано,Что всегда звучит, всегда…Нить какая-то развязана,Сочетавшая года.И прошла ты, сонно-белая.Вдоль по комнатам одна.Опустила, вся несмелая,Штору синего окна.И потом, едва заметная,Тонкий полог подняла.И, как время безрассветная,Шевелясь, поникла мгла.Стало тихо в дальней спаленке —Синий сумрак и покой,Оттого, что карлик маленькийДержит маятник рукой.

1905

631. «Не спят, не помнят, не торгуют…»[630]

Не спят, не помнят, не торгуют.Над черным городом, как стон,Стоит, терзая ночь глухую,Торжественный пасхальный звон.Над человеческим созданьем,Которое он в землю вбил,Над смрадом, смертью и страданьемТрезвонят до потери сил…Над мировою чепухою;Над всем, чему нельзя помочь;Звонят над шубкой меховою,В которой ты была в ту ночь.

1909

632. «Приближается звук. И, покорна щемящему звуку…»[631]

Приближается звук. И, покорна щемящему звуку, Молодеет душа.И во сне прижимаю к губам твою прежнюю руку, Не дыша.Снится — снова я мальчик, и снова любовник, И овраг, и бурьян,И в бурьяне — колючий шиповник, И вечерний туман.Сквозь цветы, и листы, и колючие ветки, я знаю, Старый дом глянет в сердце мое,Глянет небо опять, розовея от краю до краю, И окошко твое.Этот голос — он твой, и его непонятному звуку Жизнь и горе отдам,Хоть во сне твою прежнюю милую руку Прижимая к губам.

1912

633. «Ночь, улица, фонарь, аптека…»[632]

Ночь, улица, фонарь, аптека,Бессмысленный и тусклый свет.Живи еще хоть четверть века —Все будет так. Исхода нет.Умрешь — начнешь опять сначала,И повторится всё, как встарь:Ночь, ледяная рябь канала,Аптека, улица, фонарь.

1912

634. «Ты — как отзвук забытого гимна…»[633]

Ты — как отзвук забытого гимнаВ моей черной и дикой судьбе.О, Кармен, мне печально и дивно,Что приснился мне сон о тебе,Вешний трепет, и лепет, и шелест,Непробудные, дикие сны,И твоя одичалая прелесть —Как гитара, как бубен весны!И проходишь ты в думах и грезах.Как царица блаженных времен,С головой, утопающей в розах,Погруженная в сказочный сон.Спишь, змеею склубясь прихотливой,Спишь в дурмане и видишь во снеДаль морскую и берег счастливый,И мечту, недоступную мне.Видишь день беззакатный и жгучийИ любимый, родимый свой край,Синий, синий, певучий, певучий,Неподвижно-блаженный, как рай.В том раю тишина бездыханна,Только в куще сплетенных ветвейДивный голос твой, низкий и странный,Славит бурю цыганских страстей.

1914

635. «Та жизнь прошла…»[634]

Та жизнь прошла,И сердце спит,Утомлено.И ночь опять пришла,Бесстрашная — глядитВ мое окно.И выпал снег,И не прогнатьМне зимних чар…И не вернуть тех нег,И странно вспоминать,Что был пожар.

1914

МАРИНА ЦВЕТАЕВА(1892–1941)

636. «Мне нравится, что вы больны не мной…»[635]

Мне нравится, что вы больны не мной.Мне нравится, что я больна не вами,Что никогда тяжелый шар земнойНе уплывет под нашими ногами.Мне нравится, что можно быть смешной —Распущенной — и не играть словами,И не краснеть удушливой волной,Слегка соприкоснувшись рукавами.Мне нравится еще, что вы при мнеСпокойно обнимаете другую,Не прочите мне в адовом огнеГореть за то, что я не вас целую.Что имя нежное мое, мой нежный, неУпоминаете ни днем, ни ночью — всуе…Что никогда в церковной тишинеНе пропоют над нами: аллилуйя!Спасибо вам и сердцем и рукойЗа то, что вы меня — не зная сами! —Так любите: за мой ночной покой,За редкость встреч закатными часами.За наши не-гулянья под луной,За солнце, не у нас над головами, —За то, что вы больны — увы! — не мной,За то, что я больна — увы! — не вами.

1915

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН(1895–1925)

637. «Не жалею, не зову, не плачу…»[636]

Не жалею, не зову, не плачу,Все пройдет, как с белых яблонь дым.Увяданья золотом охваченный,Я не буду больше молодым.Ты теперь не так уж будешь биться,Сердце, тронутое холодком,И страна березового ситцаНе заманит шляться босиком.Дух бродяжий! ты все реже, режеРасшевеливаешь пламень уст.О моя утраченная свежесть,Буйство глаз и половодье чувств,Я теперь скупее стал в желаньях,Жизнь моя? иль ты приснилась мне?Словно я весенней гулкой раньюПроскакал на розовом коне.Все мы, все мы в этом мире тленны,Тихо льется с кленов листьев медь…Будь же ты вовек благословенно,Что пришло процвесть и умереть.

1921

638. Письмо матери[637]

Ты жива еще, моя старушка?Жив и я. Привет тебе, привет!Пусть струится над твоей избушкойТот вечерний несказанный свет.Пишут мне, что ты, тая тревогу,Загрустила шибко обо мне,Что ты часто ходишь на дорогуВ старомодном ветхом шушуне.И тебе в вечернем синем мракеЧасто видится одно и то ж:Будто кто-то мне в кабацкой дракеСаданул под сердце финский нож.Ничего, родная! Успокойся.Это только тягостная бредь.Не такой уж горький я пропойца,Чтоб, тебя не видя, умереть.Я по-прежнему такой же нежныйИ мечтаю только лишь о том,Чтоб скорее от тоски мятежнойВоротиться в низенький наш дом.Я вернусь, когда раскинет ветвиПо-весеннему наш белый сад.Только ты меня уж на рассветеНе буди, как восемь лет назад.Не буди того, что не мечталось,Не волнуй того, что не сбылось, —Слишком раннюю утрату и усталостьИспытать мне в жизни привелось.И молиться не учи меня. Не надо!К старому возврата больше нет.Ты одна мне помощь и отрада,Ты одна мне несказанный свет.Так забудь же про свою тревогу,Не грусти так шибко обо мне.Не ходи так часто на дорогуВ старомодном ветхом шушуне.

<1924>

639. «Отговорила роща золотая…»[638]

Отговорила роща золотаяБерезовым, веселым языком,И журавли, печально пролетая,Уж не жалеют больше ни о ком.Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник —Пройдет, зайдет и вновь оставит дом.О всех ушедших грезит коноплянникС широким месяцем над голубым прудом.Стою один среди равнины голой,А журавлей относит ветер в даль,Я полон дум о юности веселой,Но ничего в прошедшем мне не жаль.Не жаль мне лет, растраченных напрасно.Не жаль души сиреневую цветь.В саду горит костер рябины красной,Но никого не может он согреть.Не обгорят рябиновые кисти,От желтизны не пропадет трава,Как дерево роняет тихо листья,Так я роняю грустные слова.И если время, ветром разметая,Сгребет их все в один ненужный ком…Скажите так… что роща золотаяОтговорила милым языком.

1924

640. «Над окошком месяц. Под окошком ветер…»[639]

Над окошком месяц. Под окошком ветер.Облетевший тополь серебрист и светел.Дальний плач тальянки, голос одинокий —И такой родимый, и такой далекий.Плачет и смеется песня лиховая.Где ты, моя липа? Липа вековая?Я и сам когда-то в праздник спозаранкуВыходил к любимой, развернув тальянку.А теперь я милой ничего не значу.Под чужую песню и смеюсь и плачу.

1925

641. «Клен ты мой опавший, клен заледенелый…»[640]

Клен ты мой опавший, клен заледенелый,Что стоишь нагнувшись под метелью белой?Или что увидел? Или что услышал?Словно за деревню погулять ты вышел.И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,Утонул в сугробе, приморозил ногу.Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,Не дойду до дома с дружеской попойки.Там вон встретил вербу, там сосну приметил,Распевал им песни под метель о лете.Сам себе казался я таким же кленом,Только не опавшим, а вовсю зеленым.И, утратив скромность, одуревши в доску,Как жену чужую, обнимал березку.

1925

ЭДУАРД БАГРИЦКИЙ(1895–1934)

642. Птицелов(Отрывок)

Трудно дело птицелова:Заучи повадки птичьи,Помни время перелетов,Разным посвистом свисти.Но, шатаясь по дорогам,Под заборами ночуя,Дидель весел, Дидель можетПесни петь и птиц ловить.В бузине, сырой и круглой.Соловей ударил дудкой,На сосне звенят синицы,На березе зяблик бьет.И вытаскивает ДидельИз котомки заповеднойТри манка — и каждой птицеПосвящает он манок.Дунет он в манок бузинный,И звенит манок бузинный, —Из бузинного прикрытьяОтвечает соловей.Дунет он в манок сосновый,И свистит манок сосновый, —На сосне в ответ синицыРассыпают бубенцы.

1918, 1926

БОРИС ПАСТЕРНАК(1890–1960)

643. «Никого не будет в доме…»[641]

Никого не будет в доме,Кроме сумерек. ОдинЗимний день в сквозном проемеНезадернутых гардин.Только белых мокрых комьевБыстрый промельк маховой.Только крыши, снег и, кромеКрыш и снега, — никого.И опять зачертит иней,И опять завертит мнойПрошлогоднее уныньеИ дела зимы иной,И опять кольнут донынеНеотпущенной виной,И окно по крестовинеСдавит голод дровяной.Но нежданно по портьереПробежит вторженья дрожь.Тишину шагами меря,Ты, как будущность, войдешь.Ты появишься у двериВ чем-то белом, без причуд,В чем-то впрямь из тех материй,Из которых хлопья шьют.

1931

НИКОЛАЙ ЗАБОЛОЦКИЙ(1903–1958)

644. Облетают последние маки[642]

Облетают последние маки,Журавли улетают, трубя,И природа в болезненном мракеНе похожа сама на себя.По пустынной и голой аллееШелестя облетевшей листвой,Отчего ты, себя не жалея,С непокрытой бредешь головой?Жизнь растений теперь затаиласьВ этих странных обрубках ветвей.Ну, а что же с тобой приключилось,Что с душой приключилось твоей?Как посмел ты красавицу эту,Драгоценную душу твою,Отпустить, чтоб скиталась по свету,Чтоб погибла в далеком краю?Пусть непрочны домашние стены,Пусть дорога уводит во тьму, —Нет на свете печальней измены,Чем измены себе самому.

1952

ГЛЕБ КРЖИЖАНОВСКИЙ(1872–1959)

645. Элегия («Проносятся года, в веках свой путь свершая…»)[643]

Посвящаю дорогому Ивану Семеновичу Козловскому

Проносятся года, в веках свой путь свершая.Слабеет сила. Близок мой предел.А жить все хочется… Делить, страна родная,Скорбей и радостей, судьбы твоей удел.Ночей без сна томительные муки,Терзания ума, душевной боли стон —Что все они пред тяжестью разлуки?..Забвенно все, как дней далеких сон!..Я знаю: минут годы испытаний…Воспрянешь ты во весь гигантский рост,Весь мир зажжешь огнем своих дерзаний,К заветным берегам чудесный бросишь мост!Мир новый расцветет, обломки старой жизниУмчит поток времен в отринутую даль…И станет шар земной единою отчизной,И сменит яркий день закатных дней печальСчастливый век великих достижений…А вспомнишь ли ты нас, грядущий исполин?Пошлешь ли свой привет ты нашим тенямС достигнутых тобой невиданных вершин?..

1952

Прототипом является народная песня «Во поле березонька стояла…». Каждый стих повторяется. После каждого стиха припев «Люли, люли…» и повторение последнего слова стиха предшествующего.
Фольклорный источник — «Не шумите вы, ветры буйные, вы буйные ветры осенние…» (о русско-турецкой войне XVIII в.).
Обработка народной песни «Скучно, матушка, весною жить одной…». На основе песни Глебова возникла песня «Вдоль по улице метелица метет» на музыку Варламова.
Музыка Алябьева (1829).
Приписывают Д. Цертелеву. Музыка Варламова.
В песенниках иногда с примечанием: «Песня весьма употребительная по прекрасному своему голосу». Музыка Чайковского.
Записывалась как народная песня. Музыка Шефера, С. Рахманинова.
Музыка Варламова (1833).
Музыка Варламова (1833). Пользовалась «мировой известностью» (Б. В. Асафьев. Избранные труды. — М., т. 2. 1954, с. 83).
Записывалась как народная песня. Музыка Дюбюка.
Семик — седьмой четверг после Пасхи, обрядовый праздник, во время которого наряжали березу и водили хороводы.
Первая строфа совпадает с песней М. Загоскина в опере Верстовского «Аскольдова могила».
Фольклорный источник — песня «Ах ты, ноченька, ночка темная…». Иногда приписывают Кольцову.
Косящато окошечко — окно с косяками.
Записывалась как народная песня. Музыка Дмитриева, В. Соколова.
Отдельные строфы использовались в тюремных песнях.
Возникло два типа переработок для пения: в стиле городского романса — «Против дома сад цветет…» со следующим окончанием:Ты умрёшь и я умру,Милая, с тобою;и для вечеринок, игровые «с поцелуями».
Музыка Булахова, Гурилева, Даргомыжского, С. Рахманинова и др.
Музыка Балакирева, Мусоргского, Лозового. Напев Балакирева приписывали Варламову, который написал романс на стихи А. Тимофеева с тем же зачином.
Музыка Варламова, Гурилева, Монюшко, Рубинштейна, В. Соколова, а также неизвестного композитора (при жизни Кольцова).
Музыка Бороздина, Бурнашева, Золотарева, Соколовского. Была популярна среди политических ссыльных. Переосмысливается во время Великой Отечественной войны.
Поют без последней строфы. Музыка Варламова, Дюбюка, B. Соколова.
Музыка Бармотина, Золотарева, Рубинштейна и др. Имеются варианты.
Вместо последней строфы поют:Не тоскуй, милый друг,Не ломай белых рук,А прощай — я сажусьИ к родимой помчусь.Музыка Балакирева и др.
Вариант первой строки — «…В поле ветер воет…» (с 1875). Музыка Варламова, Глинки, В. Соколова, Соколовского и др.
Музыка Нагаева (при жизни поэта), Климовского, Дюбюка и др. Имеются фольклоризированные варианты. Из репертуара C. Я. Лемешева.
Музыка Балакирева, Варламова и др. В 1860-е годы — вечериночная игровая песня. Упоминает Н. Г. Чернышевский («Что делать?»).
Цыганский романс. Музыка Варламова, Дюбюка, А. Рахманинова и др. (всего 17 композиторов).
Поет герой романа Новик как «заветную» песню старины («Последний Новик, или Завоевание Лифляндии при Петре Первом»). Музыка Алябьева («Заунывная песня», 1834), Варламова («Соловушка»).
«Бурлацкая» песня Башлыка («Двумужница, или За чем пойдешь, то и найдешь»). Первую строку часто поют так: «Вниз по Волге-реке…». Музыка Варламова. Имеются фольклоризированные варианты.
Поют без первой и последней строф. Разночтение (первая строка) — «Гудит звонок…». Соотносится с песней Ф. Глинки «Тройка» и П. Вяземского «Еще тройка». Музыка Булахова.
Упоминает П. Якубович («В мире отверженных»).
Музыка неизвестного композитора, Дюбюка (1857), Ф. Бюхнера, Денисова. При пении добавляют после третьей строфы следующую:В ясны дни и тёмны ночиИ во сне и наявуСлёзы мне туманят очи,Всё летела б я к нему.Вариант строк 13 и 14:Мне не нужны все наряды,Ленты, камни и парчи…
Музыка Гурилева, Сидоровича.
Нередко считают народной песней. Имеются песенные переработки.
Музыка Чернявского, Самойлова. Считается народной песней — «Вижу чудное приволье…».
В первой строке поют «бережков».
Авторство Ожегова подвергают сомнению. В дальнейшем переработана неизвестным автором.
Из репертуара заключенных и ссыльных в предреволюционную эпоху.
Музыка Варламова.
Иногда завершают следующей строфой:Нельзя мне, товарищ, с тобой улететь,Судьбой суждено мне в тюрьме умереть —Закованы руки, и ноги в цепях,Нет силы могучей в иссохших руках.Напевы варьируются.
Напев перекликается с музыкой Рупина.
Песенный вариант несохранившегося стихотворения А. А. Дельвига. Музыка Глинки. Она же пригодилась композитору и для романса Антониды «Не о том скорблю, подруженьки» («Иван Сусанин»). Музыку на этот текст написал также Цехановский (1887). Упоминают Л. Н. Андреев («Дни нашей жизни»), В. В. Вересаев («Товарищи»), А. И. Куприн («Черная молния»).
Часто связывают с песней «На горе высокой».
Напев перекликается с музыкой Булахова.
Первую строку чаще поют так: «Как на дубе на высоком…». Возможно, источник «Песни о Соколе» М. Горького. С 1880-х годов была популярна в среде ссыльных революционеров.
Была популярна в годы гражданской войны. Ее любил Чапаев, о чем свидетельствует Д. Фурманов в своем романе. Известны более поздние варианты (в годы Великой Отечественной войны, например).
Прототипом является стихотворение И. Сурикова.
Вариант XX в. Записан во время Великой Отечественной войны (1942).
Восходит к стихотворению Василия Немировича-Данченко «Ты любила его всей душою…». При пении сокращают.
Песенная редакция стихотворения А. М. Давыдова. При пении текст варьируется.
Строку 12 варьируют («Мне без острого ножа», «Никому и никогда», «Доля горькая моя», «А свобода хороша»). После строки 12 иногда поют такую строфу:Не гулять мне, как бывало,Тёмной ночью по лесам (Вариант: По родным по полям).Моя молодость завянет (вариант: проходит)По острогам и тюрьмам.и тогда этой строфой завершают исполнение.
Поют с изменениями и сокращениями. Фольклоризированный вариант был популярен в годы Великой Отечественной войны. Имеются подражания (Ф. Кони — «Кончен, кончен прежний путь…»). Упоминает Н. Языков («Жар-птица»).
Фольклоризированные варианты: «Ехали солдаты со службы домой…», «Один из казаков, наездник лихой…»
Музыка Донаурова.
Расшива — лодка.
Записывалась как народная с 1850-х годов. Имеются современные записи.
Музыка Даргомыжского (1835), Бларамберга. Было популярно в среде демократически настроенного студенчества во второй половине XIX в. С музыкой Даргомыжского, один из любимых романсов В. И. Ленина.
Музыка Варламова. Упоминают А. Ф. Писемский («Комик») и Н. Н. Златовратский («Хлопцы»).
Музыка К. Арнольда (1841), Варламова.
Боткин В. П. — литератор.
Вот она, Венеция поэта! Софи Ге (фр.). — Сост.
Софи Ге — французская поэтесса.
Риальто — здесь: селение неподалеку от Венеции.
Свободный перевод одноименного стихотворения Беранже. Музыка Даргомыжского (1859). Мелодия использована для стихотворения М. Михайлова «Смело, друзья, не теряйте…».
Музыка Ю. Арнольда. Обработка Мишина и др. Переработано для пения.
Баргузин — северо-восточный ветер на Байкале (по названию горного хребта).
Норы Акатуя — Акатуйский рудник.
Карга — отлогий песчаный берег с каменистой россыпью.
Дресва — наносный крупный песок.
Музыка Агреневой-Славянской. Строфы 7, 8, 12 и последнюю при пении опускают; остальные — варьируют.
Навеяно народной песней о степи Моздокской. При пении строфы 1, 10, 13, 14, иногда и последнюю опускают. Имеются варианты.
Пели как «жестокий романс».
Фольклоризировалось. Первую строку поют так: «Словно море в час прибоя…». Имеются современные записи. Исполняют с небольшими изменениями и пропуском отдельных строф.
Впервые исполнена в одесском «Благородном собрании» хором «Общества любителей музыки» (1864). Музыка Сокальского (кантата для хора с тенором в сопровождении фортепьяно и оркестра). Мелодия использована Шостаковичем в «Одиннадцатой симфонии».
Возникла на основе народного предания, услышанного писателем «со слов одного рыбака-крестьянина» (А. А. Навроцкий. Картины минувшего. СПб., 18–81, с. 328). Известная ныне мелодия объединяет различные музыкальные источники.
Перевод стихотворения польского поэта Владислава Сырокомли (Кондратовича). «Pocztylion. Gaweda gminna». При пении изменено.
Из «тюремных» песен.
В стихотворении использованы мотивы преданий о любовных приключениях Степана Разина. Известна граммофонная запись начала 1900-х годов в исполнении Ф. Павлова (четыре строфы). Варианты первой строки: «Как по саду городскому…», «Мимо саду городского…». При пении текст изменен и сокращен до восьми строф (1–6, 11, 19).
В основе стихотворения — предание, изложенное Н. И. Костомаровым («Бунт Стеньки Разина»). Инсценировалось с музыкой солдатами Ярославля (1905), частично вошло в народную драму «Лодка». При пении изменено.
Из сказки «О маленькой фее и молодом чабане». Музыка Спендиарова («Рыбак и фея», баллада, 1903), Волкова-Давыдова (мелодекламация, 1907), Базилевского («Фея», 1907), Туренкова («Фея», 1917), неизвестных авторов. Вошла в репертуар А. Вертинского с его же музыкой (мелодекламация).
При пении изменено, строфы 2, 3, 8 опускают, первую строку обычно поют так: «Бывали дни веселые…». В Сибири исполняют как «тюремную». Музыка Штольца.
Музыка Богородицкого (1904), Беневского (хор, 1904). В процессе песенной жизни мелодия изменена (вместо двухдольного, маршевого ритма — трехдольный, вальсовый). Известность приобрели обработки Свешникова и Ан. Александрова. Напев варьируется.
Стихотворение — отклик на англо-бурскую войну 1899–1902 гг. Стало особенно популярным в годы первой русской революции. Для пения переработано.
Перевод стихотворения немецкого поэта Рудольфа Грейнца. Музыку написали И. Яковлев, Корносевич; возможно, Турищев (как соавтор). Известная сейчас мелодия — результат взаимодействия нескольких популярных напевов. «Варяг» — крейсер, погибший в бою у Чемульпо (1904).
При пении варьируется.
Посвящена семи кронштадтским минерам, восставшим на форте «Константин» и за это расстрелянным (1906).
Палач-генерал — генерал Ракинт, который командовал расстрелом. Слова, которые произносит этот генерал, принадлежат коменданту Кронштадта Адлербергу, приказавшему минерам самим себе копать могилу.
Посвящено жертвам «Кровавого воскресенья». В ночь на 13 января, по свидетельству современников, 88 трупов было отправлено на Преображенское кладбище («на десятую версту») и свалено в одну братскую могилу. Пели в рабочей среде (главным образом вторую часть стихотворения).
Авторство спорно. Встречаются подписи: П. К. и И. К. Называют поэта И. Кондратьева, но аргументация неубедительна. При пении изменено, строфы 2, 3, 4, 6 часто опускают. Вариант первой строки — «В пустынных степях Забайкалья…»; перед седьмой строфой иногда поют:А ветер ему отвечает:«Напрасно, бедняга, бежишь!»А бедное сердце не чует,Что нету родных уж в живых.
Прототипом является стихотворение А. С. Пушкина «Казак».
Прототипом является стихотворение К. Ф. Рылеева «Смерть Ермака». Во время Великой Отечественной войны по образцу «Ермака» создавались новые фронтовые песни.
Часто поют со второй строфы. Было популярно среди политических ссыльных.
Переработка матросской песни, созданной накануне 1900 г. поэтом-любителем Г. Зубаревым на основе стихотворения Н. Щербины «Моряк». При пении текст варьируют. В песенниках — иногда под названием «Вахта кочегара». Исполняла певица Н. В. Плевицкая.
Известны переработки для пения времен Великой Отечественной войны.
Прототипом является стихотворение Дмитрия Давыдова «Думы беглеца на Байкале» (514). Было популярно среди демократической интеллигенции и политических ссыльных. Стала одной из любимых массовых песен в годы первой русской революции; первая строка варьируется: вместо «священный» — «привольный»; реже вместо «славное море» — «синее море».
Прототипом является стихотворение Вс. Крестовского «Ванька-ключник». Первую строку часто поют так: «В саду ягода-малина…».
Переработка для пения стихотворения Л. Трефолева «Ямщик» (521).
При пении часто заключают следующей строфой:Степь да степь кругом,Путь далек лежит.В той степи глухойУж замерз ямщик.
Прототипом является стихотворение Д. Садовникова (524). Наиболее популярная запись. Иногда опускают предпоследнюю строфу.
Восходит к стихотворению Г. Галиной «Бур и его сыновья» (528). Известен вариант с заменой Трансвааля на Сибирь. Упоминают А. А. Фадеев («Молодая гвардия»), Л. А. Кассиль («Дорогие мои мальчишки»), М. Л. Слонимский («Инженеры»).
Прототипом является стихотворение В. Богораз-Тана «Цусима» (530). При пении варьируется.
В песенниках иногда с примечанием «Песня московских цыган».
Мелодия возникла в цыганском хоре, аранжирована Глинкой.
Музыка Даргомыжского (начало 1830-х годов).
А. О. Смирнова — урожденная Россет, автор «Воспоминаний о Жуковском и Пушкине».
Музыка Даргомыжского («Одалиска», 1839).
Гурии (араб.) — в мусульманской мифологии вечно юные девушки, обитательницы рая, награда правоверным магометанам.
Гяур (араб.) — инаковерующий (здесь — русский).
Исполнялся Ф. Шаляпиным. Упоминают А. П. Чехов («Шампанское»), Вс. Крестовский («Торжество Ваала»).
Первую строку часто поют так: «Помню, я еще молодушка была…». Записывалась как народная песня. Была популярна но время гражданской и Великой Отечественной войн. Имеются варианты.
Музыка Дюбюка.
Перевод стихотворения неизвестного немецкого поэта.
Музыка Варламова.
Музыка Даргомыжского (1859). Записана как хоровая песня (1959).
Музыка Варламова, В. Соколова, П. Петрова, обработка Дюбюка.
В цикле «Из песен венгерских цыган». Романс исполнялся хором московских цыган.
Музыка Гротто-Слепиковского, Золотарева, С. Кузнецова, Осина, Смирнского, Солухи, Чернова, Юкельсона, Икскюль и др. Первая строка стала крылатой.
Опубликовано отдельным нотным изданием (СПб., 1897) с музыкой Гуэрчиа и с подзаголовком «Романс, с большим успехом исполненный г-жой Комиссаржевской». Это перевод итальянского романса «Е1 mi diceva che avria sfidato…» E. Дельпрейте. Исполнен в спектакле «Бесприданница» в Александринском театре Ларисой — В. Ф. Комиссаржевской (1896) и закрепившийся в последующих постановках этой пьесы А. Н. Островского. Более известна редакция А. Гварца. См.: воспоминания Е. П. Карпова в сб. «Памяти В. Ф. Комиссаржевской» (СПб., 1911).
Музыка автора текста.
Музыка Фомина.
Музыка Фомина.
Музыка автора текста.
Музыка автора текста, обработка М. Сахарова.
Аранжировано Г. Болле. При пении варьируется.
Музыка автора текста.
Музыка Кручинина.
Музыка Прозоровского.
Музыка Булахова.
В свое время, в середине прошлого века, этот романс пела знаменитая «цыганка Таня» (Татьяна Демьянова) из не менее прославленного хора московских цыган под управлением Ильи Соколова. Апухтин писал Чайковскому: «Когда Таня поет: „Расставаясь, она говорила: не забудь ты меня на чужбине“, я реву во всю глотку…». Восстановленный текст приводится здесь в обработке Л. Мануша.
Музыка автора текста, которым предположительно считают С. Герделя.
Музыка автора текста, которым предположительно считают С. Герделя. Обработка Л. Мелешко.
Записывалась как «народная босяцкая песня» или «новая народная песня». Приписывалась А. М. Горькому (на основании ее включения в пьесу «На дне» — первые одиннадцать строк), которому, вероятно, сообщил песню Скиталец (С. П. Петров). Иногда приписывается Н. И. Красовскому. Исполнялась на мотив «Черного ворона». Имеются переработки на польском (С. Бильского) и на болгарском.
Переработка текста М. Ожегова (?).
Источник — стихотворение А. Пугачева. Обработка анонимно переработанного текста певицы В. Паниной. Музыкальная обработка А. Зорина. Напев использован в революционной песне «Смело мы в бой пойдем…».
Раздел состоит из двух циклов. — Ред.
Музыка Алябьева. Последнюю строку 4-й строфы при пении поют так: «При го́ре нету тех друзей…». Из репертуара Вадима Козина и Галины Каревой.
Иногда — «Чудесные глазки» (Du hast Diamanten und Perlen). Из цикла «Возвращение на Родину» Г. Гейне.
Музыка Фельдмана.
Музыка Г. Каревой из ее же репертуара, а также Ваниша, Герца, Е. А. (мелодекламация).
Музыка Вилинского, Шпачека.
Музыка Вертинского. Из дореволюционного репертуара поэта, композитора и певца.
Музыка Вертинского. Из дореволюционного репертуара поэта, композитора и певца.
Музыка Вертинского. Текст написан в соавторстве с Н. Грушко.
Музыка Вертинского.
Музыка Вертинского.
Музыка Дюбюка.
Музыка Харито, обработка К. Певзнера.
Музыка Прозоровского.
Музыка автора текста.
Музыка Фомина.
Музыка автора текста.
Музыка Борисова.
Музыка Бакалейникова.
Музыка автора текста. Текст приписывают А. Френкелю, а музыку — Харито.
Музыка Листова (наиболее популярна), Рика, Николаева.
Музыка автора текста.
Музыка А. Титова.
Музыка Малашкина.
Музыка А. Петрова.
Музыка автора текста.
Музыка автора текста.
Музыка Булахова.
Музыка Прозоровского.
Музыка Фомина, Б. Б., Прозоровского.
Музыка Шишкина (обработка В. Подольской), Пригожего; иногда приписывают Дюбюку. При пении варьируют.
Музыка Греве-Соболевской.
Музыка автора текста.
В некоторых изданиях — текст А. Суворина. Музыка Кейля.
Музыка Волошина.
Музыка Фомина.
Музыка Хайта.
Из репертуара В. Козина. Обработка его же.
Музыка Пригожего. Обработка В. Козиной-Ильинской.
Музыка Розенфельда.
Музыка Михайлова (наиболее популярен), Зорина, Б. Б.
Музыка автора текста.
Музыка неизвестного автора. Обработка В. Подольской.
Музыка Дюбюка.
Музыка Гурилева.
Автором текста иногда считают М. Пойгина. Музыка Зубова.
Музыка А. Титова.
Музыка Зубова.
Музыка Варламова.
Музыка Фризо.
Музыка Энгеля, Толоконникова, Вильбушевича. Пели среди заключенных. Есть свидетельства, что в Каргополе Олонецкой губернии «в местной тюрьме арестанты пели „Каменщика“ на мотив, сложенный ими самими» (Библиография В. Брюсова. — М., 1913, с. 43).
Музыка Рахманинова.
Музыка Василенко.
Музыка Вертинского, Саца, Ан. Александрова, Гаршнека.
Музыка Щербачева.
Музыка Веселова.
Музыка Шнапера.
Музыка Адмони, Худолея, Шнапера.
Музыка Адмони, Мосолова, Шнапера, Рубина, Аедоницкого.
Музыка Таривердиева.
Музыка Пономаренко, Вильбушевича, Живцова, Киселева.
Музыка Липатова.
Музыка Пономаренко, Мосолова.
Музыка Пономаренко, Я. Френкеля, Майбороды, Бойко, Пащенко, Евг. Попова.
Музыка неизвестного автора, а также Бочкова, Васильева-Буглая, Лепина.
Музыка Таривердиева.
Музыка А. П. Петрова.
Музыка Кожевниковой.