«Смотри…во всех случаях, убийца использовал струны от рояля, которые бросал на месте преступления. Все эти струны были разного диаметра и длины, то есть он ни разу не повторился. О чём это говорит?»
«Ну мы же это вроде обсуждали. Каждой клавише, каждой ноте, соответствует определённая струна. Он просто использует разные струны».
«Но почему? Если он выбрал такое экзотическое орудие, то, наверное, должен был подобрать определённую струну, которая наиболее подходит для этих целей. Самая прочная, самая тонкая и так далее. Зачем каждый раз использовать что-то новое?»
«Скорее всего, он приобрёл полный комплект струн к роялю и просто берёт струны из него…».
«Вот! Вот ошибка, которая не позволила нам двигаться дальше в этом направлении. — при этих словах она крепко сдавила моё запястье. — Как же ты…как же мы просмотрели…не приняли во внимание, то, что было указано в отчёте эксперта?».
«А что там было такого…»
«Там было указано, что струны имеют ИЗНОС!»
Я разочарованно выдохнул и погладил её по щеке.
«Дорогая, как раз на это я и обратил внимание. Это была ошибка. Вместо слова «износ», эксперт должен был написать «Повреждение». Струны были повреждены в том месте, где имели контакт с механизмом. Но ты же это прекрасно знаешь и мы уже много раз…».
«В том то всё и дело. Мы много раз это обсуждали, но каждый раз говорили не о том. Да, эксперт сделал ошибку в первом отчёте, когда указал, что на струнах был износ. Но после того, как ты указал ему на эту ошибку, он переделал отчёт».
«Ну конечно он переделал отчёт и написал в нём, что струны имеют механические повреждения…»
«Не-ет! — она крутила головой, ехидно улыбаясь. — Там было написано не так. Там было написано, что струны имеют механические повреждения и ИЗНОС. Дальше во всех отчётах имеется чёткое описание, как повреждений, так и износа. Но именно это мы и не приняли во внимание из-за того, что слово «износ» с каких-то пор стало вызывать у тебя рвотный рефлекс».
Я начал закипать. Моё профессиональное достоинство было задето и кем, любимой женщиной. Разговор, начинавшийся на радостных тонах, вот-вот грозил обернуться ссорой. Благо, что оба во время остановились и выпустили пар.
«Ну хорошо… — я нежно взял её за обнажённые плечи, чтобы снять появившееся там напряжение. — Хорошо…я согласен, что упустил этот момент. И что он нам даёт?».
«А если мы берём этот момент во внимание, тогда стоит пристальней его рассмотреть. Насколько я помню, единственной характеристикой этого износа в отчёте было то, что струны вытянуты. Из чего исходил такой вывод? Новая струна имеет одинаковый диаметр по всей своей длине, в струнах, найденных на местах преступлений, диаметр был неоднородный…».
«Ну допустим… — согласился, я, для того только, чтобы тут же парировать новым возражением. — Допустим, что и повреждения и износ струн были связаны с тем, что их использовали не совсем по назначению…».
«В том то всё и дело, что износ струн говорит как раз о том, что до этого они использовались по назначению!» — с гордой надменностью покрыла мой аргумент Виктория.
«И что из этого?»
«Как, что? Это же ясно даже ребёнку…».
— Конечно, ясно! — Вера взвизгнув, теребит сухую коленку деда. — Значит убийца снял эти струны с рояля…».
— Та-ак…и что из этого следует?
— Ч-что у него есть рояль…
— А из этого что следует?
— Что он музыкант!
— Точно! — торжествующий дед вскидывает обе руки в потолок. — Точно это же, слово в слово, тогда и сказала мне Вика.
«Точно! — я хлопнул себя по лбу ладошкой. — Как же мы раньше…извини…моя вина…».
«Ты понимаешь, что это прорыв? — Вика подпрыгивала на кровати, словно маленькая девочка. — Музыкант! Он музыкант, и всё на это указывает. Неприятие громких звуков, фальши, некачественной музыки. Возможно, посторонний шум мешал ему сосредоточиться, возможно, стал причиной какого-то срыва, провала в карьере, так или иначе, имела место какая-то сильная травма, связанная с шумом. А может быть… — Она вновь села на кровать, подперев подбородок. — Может быть, он сам сочиняет музыку. Посторонние звуки очень часто являются раздражителями для людей, которые что-нибудь творят. Они мешают им сосредоточиться. Как для дегустатора вредны приторно сладкие продукты, запахи, так вредны громкие звуки для музыканта.
По научному это называется «акустикофобия». Из учёбы мне точно известно, что таким недугом страдал известный шахматист, про других я не знаю. Но если звук может мешать шахматисту, то он уж точно будет мешать музыканту. Точнее музыканту с повреждённой психикой, чокнутому, ненормальному композитору! — С каждым определением, Вика распалялась всё больше, становясь похожей на мегеру. — Нам осталось уточнить кое-какие детали и кое-что установить. А именно, что все струны сняты именно с одного рояля, и установить марку этого рояля. Экспертиза должна будет это сделать…».
«И всё таки…что нам это даёт. Ну допустим мы знаем, что это музыкант, что он имеет дело с роялем определённой марки. Дальше что? Будем прочёсывать филармонию?».
«А почему бы и нет…благо филармония в этом городе одна. Только совсем не факт, что музыканты водятся только в филармониях. Рояль может стоять дома, а музицировать даже любитель, который день ходит на обычную работу, к примеру стоит у станка, а вечером возвращается к своему любимому хобби. Кстати, среди таких скрытых творцов, бывают весьма талантливые люди…»
«Ага…по крайней мере один из таких очень талантливо откручивает головы людям на улице… — горько улыбнулся я. — И что мы будем делать? Обыскивать все квартиры в поисках рояля нужной марки?».
«Пока не знаю. — ответила Вика. — Но я точно уверена, что эта догадка, это знание, рано или поздно поможет изобличить Зверя».
***
Очередная экспертиза струн подтвердила версию Вики. Все струны были сняты с одного инструмента. Но это был не рояль а пианино.
Первый же визит в филармонию, показал, что там искать не стоит. Из клавишных, там было только два рояля, что же касается исполнителей — их вообще не было. Более менее талантливые давно разъехались по большим городам. Остался один восьмидесятилетний ветеран, но его мы не стали брать в расчёт. Мы посетили единственную в городе музыкальную школу, но и в ней уже давно не преподавали игру на фортепиано, хотя в наличии оно имелось, кстати, именно той марки. Впрочем, марка то была самая распространённая «Красный октябрь». Но всё же, для успокоения совести, мы залезли под крышку фортепьяно, чтобы убедиться, что все струны на месте.
А дальше…дальше был тупик. Конечно, мы не останавливались, шерстили газетные объявления, в надежде найти тех, кто продаёт пианино, либо даёт уроки. Но таких пока не попадалось. Каждое новое совещание, Вика начинала словами «Ну что, есть какие-нибудь версии идеи?», но ответом, каждый раз было растерянное молчание.
«Мы не можем просто так сидеть и ничего не делать!» — распалялась она. Знаешь, она была прекрасна даже в гневе.
«Мы делаем — обычно мычал наш нестройный хор. — Мы работаем по объявлениям, продолжаем допросы свидетелей второго порядка…». И всё в таком духе. В общем, образовавшийся в городе штиль стал успокаивать и нас. Меня с некоторых пор занимали только лишь дела амурные и я только и фантазировал на работе, что об очередном романтическом вечере с Викой, или думал о приобретении ей очередного подарка, а так же соображал на что его купить. Иваном уже давно овладела апатия. Он стал неразговорчивым и даже злобным, словом парень сильно изменился, а вот Рымину это положение вещей даже нравилось.
«Не буди лихо, пока оно тихо» — приговаривал он. — Убийств нет и хорошо. Может он уже давно из города смотался. В городе тихо, птички поют, чего вам недостаёт? Работа не бей лежачего, сиди и почитывай старые газетки. Вы ещё вспоминать будете это золотое время».
В первый раз я был хоть в чём-то согласен с Рыминым. Только вот Вика не хотела мириться. Она не расслаблялась. Её темперамента хватало и на любовные дела и на работу.
«Если мы не можем его найти, значит нужно выманить!» — однажды сказала она.
«Как? Устроить конкурс пианистов?» — усмехнулся было я, но она вдруг впилась в меня своими цепкими глазами.
«Точно…направление правильное. — Не отпуская мой взгляд, она нацелилась в меня острым коготком, приблизилась, села на мой стол. — Только конкурс пианистов его вряд ли возбудит, да и пианистов здесь похоже нет, кроме него и того старикана из филармонии. — Вдруг она склонилась, нависла надо мной и зашипела как змея — я знаю, чем мы его приманим».
***
— Итак, мы стали разрабатывать план поимки потрошителя. Мне на ум пришла идея, которая очень понравилась Виктории. Вообще, она назвала её гениальной и полагала, что благодаря этой задумке мы сможем поймать зверя с вероятностью девяносто процентов. Всё-таки твой дед умел соображать, когда у него был соответствующий стимул. — Старик снова закуривает и в этот раз горделиво устремляет дымную струю в потолок. — Чтобы поймать мышь, нужна приманка в виде сыра, нужна естественно мышеловка и…
— Дед, кажется, раньше ты сравнивал его с кошкой. — Вера хмурит брови. — Так кого вы ловили мышь, или кошку?
— Прости, оговорился, хотя…и эта оговорка имеет смысл, ты поймёшь это позднее. Конечно, мы ловили кошку, хищного тигра. Для того чтобы его поймать нужен кусок хорошего мяса и клетка, которая должна захлопнуться, как только он туда попадёт. Как ты думаешь, что могло являться куском мяса для нашего хищника?
— М-м-м…громкие звуки…шумящие люди…
— А учитывая, новую вводную, что мы ищем музыканта?