И, прежде чем о том услышишь,
Мгновенного захочешь мщенья.
Я вечером вчера была
В тени твоих седин спокойна,
И юность сердцу обещалась,
Когда предатели, что были
До глаз закутаны в плащи,
(Они решили, что сумеет
Их дерзость побороться с честью)
Меня похитили: так точно
Ягненка похищает волк,
Когда сосет он грудь родную.
Тот Капитан, тот гость нечестный,
Что в первый день в наш дом низринул
Раскол предательства и ссор,
Всю смуту низкого коварства,
Меня схватил в толпе он первый,
А между тем другие с тылу
Его согласно, как один,
От нападенья защищали.
Вот этот лес, вот эта чаща
Ему прибежищем служили:
Когда же тирании гнет
Не укрывался в темной чаще?
Была здесь дважды без сознанья,
Когда и голос твой, за мною
Звучавший, оставлял меня.
Слабел он с отдаленьем в ветре
И еле-еле доносился,
И то, в чем раньше смысл был явный,
Не голос был, а только звук,
Рассеянный летучим ветром,
Не голос был, а только эхо,
Лишь слабый отзвук смутной вести.
Так тот, кто слушает рожок,
Когда уходит в отдаленье,
Уж звук растаял, долго слышит
Намек какой-то смутной вести.
И вот предатель, увидав,
Что больше нет за ним погони,
Что мне ни в ком уж нет защиты,
Затем что и луна, сокрывшись
Меж темных туч, заемный свет,
От солнца взятый, погасила,
Опять, и сколько раз, и снова,
Притворными словами начал
Оправдывать свою любовь.
Кто не нашел бы слишком странным,
Что кто-то хочет оскорбленье