- 44
- То прокисли молочные реки во зле,
вязнут ноги в пустом киселе...
В феврале на заре я копаюсь в золе,
я ищу да свищу на заре.
Эх, белеть моим косточкам в этих краях,
эх, собес, Красный Крест да Госстрах.
О, не пей, милый брат, хоть денёчек не пей,
ты не пей из следов костылей!
И сияют всю ночь голубые песцы,
и на вышках кимарят бойцы.
Ороси мои косточки пьяной слезой
- клюквой вырасту я над тобой.
Что нам красная небыль и что Чернобыль!
Золотой забиваем костыль.
И народнохозяйственный груз покатил,
был да сплыл от Карпат до Курил...
Кверху брюхом мы плыли по черной реке,
красный галстук зажав в кулаке.
А по небу полуночи Саша летел
Башлачёв и струнами звенел.
Он летел, да звенел, да курлыкал вдали.
Мы ему подтянуть не могли.
Мы смотрели глазами зи рыбьей слюды
из-за черной чумной бороды!
- 45
- И чума-карачун нам открыла глаза
- ёлы-палы, какая краса!
И мороз красный нос нам подарки принёс
- фунт изюму да семь папирос.
О спасибо, спасибо, родная земля,
о спасибо, лесные края!
И в ответ прозвучало: "Да не за что, брат,
ты и сам ведь кругом виноват".
О простите, простите, родные края,
о прости мне, лесная земля!
"Да ну что ты, - ответила скорбная даль,
- для тебя ничего мне не жаль..."
Как по речке, по речке, по той Ангаре
две дощечки плывут на заре.
И, ломая у берега тонкий ледок,
я за ними ныряю в поток.
И, дощечки достав, я сложу их крестом,
на утёсе поставлю крутом,
крест поставлю на ягодных этих местах,
на еловых, урловых краях.
Подходи же, не бойся, чудак человек,
комбайнёр, тракторист, гомосек!
Приходите, народы, какие ни есть,