Ей нравится, видно, выказывать Такое свое молодечество В то время, как катится к пропасти Российское наше отечество,
В то время, когда население За жалкий кусок надрывается И клика кровавая Эльцина Продать нас буржуям пытается.
Как можешь ты, милая девушка, Такие терпеть безобразия? И, с силою дернув за шиворот, Ее поднимаю из грязи я.
Когда б не короста сионская На теле родной твоей нации, Пила б ты не спирт, а шампанское, Сидела бы ты в ресторации.
Воспрянь же, российская женщина, Зажгись очистительным пламенем! Мы будем с тобою на митинге Багряным размахивать знаменем.
И помни, что дело имеешь ты Не с эльцинским жадным абрамчиком: Коль станет совсем тебе муторно, Тебя я поправлю "Агдамчиком".
Андрей Добрынин
Не буду лгать - мне тяжела Твоя измена. Почуяв веяние зла, Молчит камена.
Мне белый свет теперь не мил, Хоть он и дивен. Фольварков, парков, рощ, могил Мне вид противен.
А ты хохочешь, как сова,Так знай же, дура: Я - победитель. Такова Моя натура.
Того, кто до конца творец, До самой сути, Не ждет бессмысленный конец В сердечной смуте.
Меня до слез не довести, Так и запомни. В работе, в поисках пути Не до того мне.
Вину копила ты доднесь В чаду порока, Но всякая пронзится спесь Стрелою рока.
Приходит отвалиться срок Любой пиявке. Взгляни: мерцает огонек В волшебной лавке.
Я там увижу, как во сне, Геройски леты. Висят там луки на стене И арбалеты.
Я подпишу там кровью счет, И, став покорным, Кленовый лук мне поднесет Хозяин в черном.
Поскольку твой характер злой Я не исправлю, Твой лик мистической стрелой Я продырявлю.
Андрей Добрынин
Тот лик, что в памяти живет Живым и дерзким, Застывшим в вечность уплывет И крайне мерзким.
Ты не добьешься торжества, И в том порука Натянутая тетива Тугого лука.
Андрей Добрынин
Эта шалость тебе не наскучит, Ведь не зря я силен и не скуп, И опять твои недра изучит Мой массивный чувствительный щуп.
Время шуток и реплик лукавых Миновало - теперь не ленись, Дивный бур мой, в глубинных расплавах Обретающий легкую высь.
Как проходчик, не знающий лени, Я бурить тебя всюду готов, Чтоб ударил фонтан ощущений Из твоих потаенных пластов.
Пусть ведут меня губы и пальцы По твоим шелковистым холмам, Чтобы смог я, как новый Пржевальский, Твой пещерный обследовать храм.
Пусть послужат мерилом успеха, Сумрак спальни наполнив собой, Завыванья пещерного эха, Содроганья и стон буровой.
Но теряют отшельники веру И нефтяники квасят в кустах, Если бог покидает пещеру, Если нефть иссякает в пластах.
Бог незримо в пространстве растает, Буровик безучастен и хмур, Липкой плесенью храм зарастает И ржавеет бездейственный бур.
Но в бездействии чахнут скитальцы И без поиска я не могу Закупает верблюдов Пржевальский, Буровая уходит в тайгу.
Снова рок призывает в дорогу, И опять он заслуженно щедр: Вновь встает на пути недотрога, В чьем мозгу - нестихающий ветр, Чтоб почуял я нового бога, Новизну переполненных недр.
Андрей Добрынин
Ты сегодня меня пригласила к себе, Голос в трубке как голос Судьбы прозвучал. Я привык никогда не перечить Судьбе, Потому и сегодня прийти обещал.
Я в потемках прихожей со звоном споткнусь О набитый пустой стеклотарой мешок И, увидев твой бешеный взгляд, содрогнусь Темный ужас меня проберет до кишок.
Ты слыхала немало возвышенных слов, Но кто правду постиг, тем слова не нужны. Ты ведь знаешь, что всякая встреча полов Есть всегда только акт бесконечной войны.
Ты устала от дышащих похотью рож, От того, что мужчина подобен козлу, Потому-то твой пристальный взгляд нехорош И нервически пальцы стучат по столу.
На устах у меня благородная ложь, Но в душе я, бесспорно, такая же мразь, Оттого-то в столе ты нащупала нож, Оттого-то ты кровью дурной налилась.
Оттого ты так жадно глотаешь портвейн И с сопением нюхаешь сальный рукав. Ты решилась, я вижу,- ну что же, убей И поставь вверх ногами покойника в шкаф.
Наши схватки вконец расшатали диван, И последняя близится схватка теперь. Я ведь чувствую все, я нисколько не пьян, Я ведь травленый волк, я ведь опытный зверь.
От любви до убийства всегда только шаг, Ты об этом твердишь уже несколько лет. Я как будто размяк - но рука под пиджак Проползает и мягко втекает в кастет.
На извечной войне снисхождение - чушь, Взбунтовавшейся самке я дам укорот: С истерическим воплем со стула вскочу И кастетом вломлюсь в твой разинутый рот.
Андрей Добрынин
На красный сигнал светофора, Чуть звезды блеснут в небесах, Я мчусь на своем "запорожце" С мистическим блеском в глазах.
Раскрытые рты пешеходов, Клаксонов болезненный вой Меня провожают повсюду, Но бег продолжается мой.
Задавленных жалкие крики, Аварий скрежещущий звон Летят по следам "запорожца", Но мчится безжалостно он.
Измяты бока "запорожца", Детали его дребезжат, И грудой запчасти и ветошь На заднем сиденье лежат.
Летит, грохоча, "запорожец", Зловонным плюется дымком, Как будто бы он к разрушенью Неведомой силой влеком.
Навстречу "линкольн" устремится, Но в сторону прянет и он Никто "запорожцу" ночному Не может составить препон.
Нельзя колеснице ужасной С пути своего повернуть: Прочерчен мистической страстью Чадящий, грохочущий путь.
Когда приближаюсь я к дому Той девы, что тщетно люблю, То разом из пары двустволок Дуплетом я в воздух палю.