Все шишки и бугры на глади валуна Без милосердия мне вдавливались в ребра. "Зачем я здесь лежу? Зачем молчит она? И как ее зовут?"- я размышлял недобро.
Давно ль по валуну я ерзал так и сяк, И потакала мне во всем моя Пленира, Но полчаса прошло - и вот восторг иссяк, И сразу вылезли все неудобства мира.
Пленира молода. Похоже, любо ей Очами утопать в неисчислимых звездах, А мне вдруг вспомнилось, что для моих костей Губителен, увы, сырой прибрежный воздух.
А мне вдруг вспомнилось, что болен я и стар, Что поздно подражать античному сатиру. И рвался я душой обратно в теплый бар, Откуда час назад я умыкнул Плениру.
2000
Андрей Добрынин
Еще порой толкаю девушек К своей расшатанной кровати я, Но не приносит прежней радости Мне это пошлое занятие.
В объятьях лицемерных тискаю Подругу юную до хруста я, Но удовольствия не чувствую И ничего вообще не чувствую.
В привычку выродились прежние Непобедимые влечения. Хоть я, как прежде, много кушаю, Но без былого увлечения.
Я также изменился умственно: Язык-то по привычке ботает, Но голова моя от старости Уже почти что не работает.
Куда девалось остроумие, Что фонтанировало сутками? Лишь ощущение неловкости Теперь я вызываю шутками.
Хочу забыть о сочинительстве, О том, что я - поэт прославленный. Хочу я перед телевизором Улечься на диван продавленный.
Хочу бранить я Березовского И восхищаться милым Путиным, Ведь все отрады жизни старческой Даны в покое и в уюте нам.
2000
Андрей Добрынин
Мое поведенье бедою чревато, Оно Степанцову внушит подозренье: Затеял я вдруг совершенно без мата Создать в виде опыта стихотворенье.
"Без мата? Да как это можно - без мата? Ты что, охуел? Ебанулся от пьянства?" Дрожу я от страха:"Простите, ребята, Не бейте меня за мое хулиганство".
"Не бить? А чего ты хотел, алкоголик? Ты Орден позоришь такими стишками. Наш слушатель должен смеяться до колик, А смех вызывается лишь матюками.
Уж если стишки ты строчишь, словно робот,Строчи, но забудь про свои выебоны, Иначе схлопочешь немедленно в хобот У нас ведь ты знаешь какие законы.
Ребята, простите! Ну сделал я опыт Стихи написать попытался без мата, А вы прямо сразу "отпиздим" да "в хобот"... Ну так же нельзя! Погодите, ребята!
Ведь я не со зла - это дурь виновата, А против нее медицина бессильна. Я все понимаю: конечно, без мата Нельзя перед лубликой выступить сильно.
За глупость уже я наказан, ребята, А ваша меня доконает немилость. Разок написать попытался без мата И вот ведь какая хуйня получилась.
2000
Андрей Добрынин
Прибрежье пеною узоря, Большая, как художник Рерих, Вся сдвинулась махина моря И медленно пошла на берег.
Да, море глубоко, как Рерих, Глотай же эту рифму молча. Смотри: не мысля о потерях, Встают войска из водной толщи.
Блестя парчовою одеждой, Идут, не прибавляя шага. Не оставляет им надежды Их благородная отвага.
Ни пятна бирюзы и сини, Ни отблеск, вспыхнувший угрюмо, Им не преграда. Сам Россини Не создавал такого шума.
Гляжу с обрыва, стоя вровень С полетом плавающим птичьим. Пожалуй, даже сам Бетховен С таким не сладил бы величьем.
А я не так глубок, как Рерих, Чтоб не страшиться преисподней, Со стоном лезущей на берег, И мне не по себе сегодня.
2000
Андрей Добрынин
Если девушка ест неопрятно, Если чавкает или сопит, То пускай ее мама обратно В ужасающих муках родит.
Если девушка ест неопрятно, То зачем же ты кормишь ее? Ведь она истолкует превратно Это доброе дело твое.
Она думает: ежели кормит Значит, любит, и, значит, дурак. Значит, все, что я делаю - в норме, Без меня он не сможет никак.
Вот и будет она расслабляться, Будет ветры пускать за столом, И не стоит тому удивляться, Если вел себя как дуролом.
Превращается дама в скотину У тебя на глазах, почитай. Чтоб в тебе увидали мужчину, Стань прижимист и деньги считай.
Пусть уж лучше она попостится, Чтоб желудок присох к позвонкам, И за стол уже впредь не садится К заработавшим харч мужикам.
От заслуженной этой науки Пусть как смерть она станет худой, И тебя посторонние звуки Не смутят уже впредь за едой.
2000
Андрей Добрынин
Сияют города приморья, Гремит музыка с морвокзала. Нет места там для слез и горя Мне сердце это подсказало.
Там люди понимают шутку И подхватить ее готовы. В Москву мне возвращаться жутко, Ведь дома нравы так суровы.
В Москве все норовят трудиться И страшно чванятся работой. На Юге нет таких традиций, Не хочешь - ну и не работай.
Там голод северный суровый Простых людей не посещает. Спишь на асфальте у столовой И самый воздух насыщает.
А после с жаркой поварихой Запрешься в комнате подсобной И в результате ходишь тихий И удивительно беззлобный.
Вот почему, когда в столице Мне вновь придется слишком туго, Я вновь себе представлю в лицах Всю благодать и святость Юга.
2000
Андрей Добрынин