И смерть опять пойдет с Востока В поход по тысяче дорог На злых, которые высоко Дерзнули вознести свой рог.
Затопишь ты смолой и серой Их мир, коснеющий в алчбе, И я опять проникнусь верой Не нужной, в сущности, тебе.
2001
Андрей Добрынин
Везут в колясках матери детей По сути дела, будущих людей. А у меня в душе какой-то зуд Хочу я знать, куда их привезут.
Я вижу в детях новый день страны, И все мамаши понимать должны: Неверный путь для детища избрав, Ты на него лишишься всяких прав.
Зачем суешь ты книжку пацану? Она ведь увлечет его ко дну, Где бедность - образ жизни и закон, Но сам бедняк твердит, что счастлив он.
Такое счастье хуже всяких бед: Компьютер, телевизор и мопед, Все то, что украшает детский век, Купить не может книжный человек.
Да, ты юна, но все-таки ты - мать, Должна бы ты инстинктом понимать: Коль не чураться книжек, как чертей, То обездолишь собственных детей.
Малыш бубнит сердито:"Бу-бу-бу" Он отвергает жалкую судьбу; Он бьется, плотью собственной томим, И на глазах становится другим.
Мамаша, приглядись к ребенку ты В нем бизнесмена явные черты: Резцы ондатры, когти как у льва И плоская драконья голова.
Ты приглядись - и вдруг захохочи; Защелкают незримые бичи, И, бешено колясочку катя, Ты прямо в бизнес привезешь дитя.
2001
Андрей Добрынин
Я хотел бы сложить свое тело Из фрагментов бесчисленных тел: Так, изящные пальцы енота Позаимствовать я бы хотел.
Я хотел бы, чтоб кисточки рысьи На ушах у меня отросли И чтоб я пошевеливал ими, Уловляя все звуки Земли.
Синевой отливающий панцирь Мне хотелось бы взять у жука И седые тяжелые ядра У бегущего вдаль ишака.
Взять у страуса важную поступь И осмысленный взор - у бобра, И у разных тропических птичек Взять по три самых ярких пера.
Взять сутулую мощь у бизона, У жирафа - недюжинный рост, А еще у того же енотаа Оттопыренный кольчатый хвост.
И расхаживать, перья топорща, На прохожих глядеть с торжеством, Ощущая себя наконец-то Гармоничным вполне существом.
2001
Андрей Добрынин
Здесь, где камень хрустел под пятой мирмидонца И гудела щитов воспаленная медь, Я тебя вспоминаю, зажмурясь на солнце, Хоть и знаю, что мы не увидимся впредь.
Здесь как жертвенник ствол шишковатого дуба От вьюнка, что прижался к суровой коре, И порой ветерок, как знакомые губы, Пробегает по телу в бесстыдной игре.
Смех в очах и беспечные темные кудри, Губы как лепестки и пушок на щеке Я такой тебя встретил в заснеженном утре И такой сохраню в этой нежной строке.
И моей ты была, и, как нимфа потока, Не давалась ты мне, между пальцев скользя. Ты порочной была и чуждалась порока, И тебе воспротивиться было нельзя.
Эта сила на радость дана - и на горе, Я осилил ее - и не смог побороть. Я вхожу в свою память, как в теплое море, Освежая души обнаженную плоть.
Ты и зла, и добра. Ты живешь как стихия, Припадая то к тем, то к другим берегам, И с любовью тебе посвящаю стихи я, Хоть и знаю, что ты равнодушна к стихам.
2001
Андрей Добрынин
Почитатели Помоны и Вертумна И всей римской старины почтенной, Надо жить нам спокойно и бездумно, Наслаждаясь гармоничностью Вселенной.
Надо вовремя заканчивать работу, Ибо всю ее вовек не переделать, Да и силы уменьшаться стали что-то, Взор поблек и шевелюра поредела.
Надо сесть в мягком свете предзакатном У ручья, что бежит почти бесшумно, И покажется близким и понятным Тайный замысел Помоны и Вертумна.
Видно, боги так распорядились, Чтобы люди, не взысканные властью, Те, что мирно жили и трудились, Приближались в этой жизни к счастью.
Есть плоды и вино молодое, Хлеб и сыр - а большего не надо, И довольны боги простотою Нашего житейского уклада.
Бог лениво помавает дланью, И к нам тут же рой вестников несется, Ибо если скромны твои желанья, То желаемое обретется.
2001
Андрей Добрынин
Коль в тебе деловитости подлинной нет, Лучше было б тебе не родиться на свет. Топоча, хохоча, пробежит молодежь Не собьют, так потом ты и сам упадешь.
Все, что ты в прежней жизни пытался создать, В новой жизни - балласт, бесполезная кладь, А полезно, похоже, уменье одно На поверхность упорно всплывать, как говно.
Никого не обманет усталый твой вид В наши дни лишь богатый вполне деловит, Ты же только скорее отъедешь в дурдом, Изнуряя себя бесполезным трудом.
Телевизор смотреть тебе там разрешат На экране счастливцы вовсю мельтешат. Хорошо им плясать на житейской волне, Ибо собственной вони не слышат оне.
Провоняешь и ты средь отверженных душ, Ведь для психов считается роскошью душ, И себя ощутишь ты простым и земным, И смиришься, и станешь спокойным больным.
2002
Андрей Добрынин
Усердная молитва ни разу не зажгла Жемчужный нежный венчик вкруг женского чела, И только состраданье к упавшему в пути Тот свет из кущей рая способно низвести.
Уборщица-гречанка в больнице городской Я знаю, что смотрел я с болезненной тоской; Ты уловила взгляд мой и тут же подошла, Поправила подушку, покушать принесла.
И враз озноб улегся и боль исчезла вдруг От ласкового взгляда и от касанья рук. Так знай же: жить ты будешь под сводами хором, Где горбиться не надо со шваброй и ведром.
Там вкусишь наконец-то отдохновенье ты Среди непреходящей прекрасной чистоты За то, что в бедном сердце, назначенном страдать, Мистическою розой взрастила Благодать.