Возвращаюсь в квартиру всего через две недели отсутствия, хотя сгоряча уезжала на веки вечные. Побывав в больнице — снова там побывав — без заезда сюда я отправилась домой к папе зализывать раны и вообще, но со временем поняла, что мне необходимо вернуться. Во-первых, да и во-вторых, и в-третьих, из-за Джил. Она не захотела жить в квартире, где “буянила маньячка”, и все время, что меня нет, она кантуется у друзей, которых я не знаю. И чем она там занимается, я тоже не знаю. Отцу мы не сообщили про ее последний способ заработка, но он все равно очень волнуется, что его малышка осталась одна в большом городе.
Ну а в-четвертых, мне пора возобновить свое присутствие на работе. Пилдик считает мое случайное столкновение с искомым нами убийцей в лифте нашей безоговорочной победой и, соответственно, полон энтузиазма. Хотя, очевидно, его поймали бы и без меня. Оказалось, что наш убийца занимался обслуживанием систем видеонаблюдения и каждый раз использовал камеры на своих объектах для выбора своих жертв. Его бы вычислили и раньше, если б в переданных охранной фирмой данных не закралась небольшая ошибка. Что до моего вклада, туманные намеки призрака на встречу в лифте, никак нельзя бы было использовать, даже если б я поняла, что это именно намеки. Встреча эта в любом случае произошла бы в свое время. К тому же убийца все это время был у меня под носом, окопавшись на тринадцатом этаже моего собственного дома, развесив прямо там свои трофеи словно паук добычу. И это его, как выяснилось задним числом, я видела в самый первый день на новой работе. Он шел с Гилом с места убийства, и мне даже стало не по себе при виде этого не по погоде тепло одетого господина, но я, конечно, не придала этому значения. Гила, кстати, тоже этот факт уязвил. Он знал убийцу лично, хоть и очень плохо. Всего лишь муж подруги его коллеги Ирен. Той Ирен, что кормила моего кота бутербродами после его вызволения из-под земли. Так себе связь, но Гилу не по себе. Я знаю это, потому что он звонит мне почти каждый день, хамит и издевается. Настучать ему по башке — это пятая причина моего возвращения.
Прошло так много времени, а в квартире ничего не изменилось. Уезжая домой к отцу, я побоялась включать своего робота-ренегата, поэтому, отворив дверь, окунаюсь в нагревшийся спертый воздух, бардак и разруху. Микки вылезает из переноски, садится сверху и выжидательно смотрит на меня, нервно дергая хвостом.
— Полагаешь, надо бы заняться уборкой? — спрашиваю я его.
— Давно пора, — отвечает эта усатая морда.
Я на цыпочках подкрадываюсь к замершему в чулане роботу и нажимаю на кнопочку на его корпусе. Он мгновенно оживает, резко выпрямляется и тут же рвется на подзарядку, по пути чуть не переехав мне ногу. Но если закрыть на это глаза, в остальном перезагрузка, похоже, подействовала на него благотворно — он реагирует на команды и больше не транслирует мне странных угроз. Заряжается робот быстро, но, окинув взглядом фронт работ, я решаю не ждать его, а попробовать внести свою посильную лепту в уборку. Микки тут же занимает удобную позицию на холодильнике и начинает руководить операцией.
Первым делом я прорываюсь в спальню и, стараясь не смотреть на убитый матрас на моей кровати, вешаю напротив последней новый жизнеутверждающий плакат. Правда на этот раз на нем нет ни надписей, ни рисунков, только две фотографии. Слева Его фото. Мне долго пришлось его выпрашивать, и на нем Он уже мертв, что сильно изменило Его облик, но, по крайней мере, Он больше не будет для меня безликим. На фото справа — мой новый друг из лифта — Алекс. Вот так. Вешаю плакат и отхожу на шаг. Теперь они оба передо мной и больше не будут прятаться в тенях и пугать мое шаткое Я. Можно приняться за уборку.
Через час общих с роботом усилий наше обиталище все еще непригодно для обитания, но я решаю сделать перерыв и почитать почту. Кроме обычного спама и веселого сообщения от Джил мне пришло письмо от неизвестного адресата.
— Не открывай, — говорит Микки, с подозрением глядя на экран.
— Не командуй, — ворчу я.
— Удали.
— А ты знаешь, что тебе вообще не положено разговаривать? Ты же кот, — напоминаю я, раздраженно.
— Я и так слишком долго молчал, и что из этого вышло? — парирует Микки.
Мне нечего на это возразить, но непонятное сообщение меня слишком интригует, чтобы просто стереть его и забыть. Вдруг что-то важное. Проверяю адрес — он принадлежит известной адвокатской конторе.
— Не читай! — талдычит кот и пытается загородить мне обзор своей пушистой отъевшейся тушкой, одновременно шарит лапой по клавиатуре.
— Не мешай! — я сгребаю кота на колени и читаю открывшийся текст. Три раза читаю, а то не сразу доходит.
К моему глубокому удивлению, мне пишет адвокат Алекса, то есть представитель человека, который не так давно пытался задушить меня в лифте моего собственного дома. У него это, кстати, почти получилось, хотя, наученная горьким опытом, в тот раз я сражалась до последнего, не рассчитывая ни на милосердие своего убийцы, ни на чье-либо неожиданное вмешательство. Конечно, на его стороне было очевидное превосходство в силе, на моей же были отчаяние и злость. Тем не менее, не думаю, что мне удалось бы выйти из этой ситуации живой, но все же мне удалось продержаться достаточно долго, чтобы нас смог найти подоспевший Кай Леон.
В общем, с этим человеком мы расстались далеко не друзьями, однако письмо его адвоката выдержано в очень дружелюбном тоне. Он спрашивает разрешение на пересылку его дневника.
По началу, я даже немного обижена, даже сгоряча отправляю письмо в корзину, но у меня рука не поднимается удалить его навсегда. Через минуту душевных терзаний все же отправляю адвокату свое согласие. Микки безнадежно вздыхает. Когда приходит следующее письмо со вложением, он недвусмысленно поворачивается к экрану хвостом.
От волнения у меня вспотели ладони, но я боюсь даже на секунду отойти от компьютера, на полном серьезе ожидая от кота подрывных действий. К объемному файлу дневника прилагается короткая записка:
Моему поступку нет прощения, и я прошу лишь о снисхождении. Пользуясь своим служебным положением — техника в охранной фирме, которой доверились жильцы твоего дома — я несколько недель следил за тобой издалека, через многочисленные глаза видеокамер. И все это время во мне росло ощущение, что мы связаны. Мы оба — жертвы демонических сил, играющих с людьми, словно с куклами-марионетками. Мне жаль, что я не смог вовремя обуздать эту силу, когда мы впервые встретились лицом к лицу. Мне жаль, что пришлось причинить тебе боль, но я в тот миг был слишком напуган и взят врасплох. Однако по одному твоему взгляду, я понял, что не ошибся в тебе. Ты видишь мир моими глазами, а значит, можешь увидеть то, что вижу я, и понять с каким злом мне пришлось столкнуться. Боюсь, ты единственный человек на земле, кто может меня понять. С тех пор как темные фантазии только начали зарождаться в моей голове несколько лет назад, все время пока они зрели и росли во мне, мне казалось, что другие не могут не увидеть мрачного кровожадного зверя, живущего в моих внутренностях, пылающего в моих глазах. Но никто не видел, и никто меня не остановил. Ты первая и единственная, кто не смог находиться рядом со мной, не замечая очевидного. Поэтому тебе я хочу доверить мой дневник, летопись моего становления в качестве монстра и убийцы, посредством которой ты сможешь проникнуть на мой одинокий остров, где правит жестокая и могущественная паучиха. На суде надо мной никто о ней не узнает, равно как не узнает о моей борьбе с ней, в которой я безоговорочно проиграл. Но зная, что хоть один человек прочтет мой дневник и узнает всю историю полностью, мне легче принять заслуженные последствия моей слабости.
Я ссаживаю Микки на пол и некоторое время смотрю вперед невидящим взглядом. Кое-что начинает складываться в моей голове. Упоминание в тексте острова паучихи — как ключ, позволяющий наконец раскодировать и прочитать мое подсознание.
Последние дни были довольно спокойными, единственное, чем они были омрачены — это повторяющиеся кошмарные сны почти каждую ночь. Они оставляли после себя очень тягостное впечатление, но каждый раз забывались, стоило мне только поднять голову с подушки. Пересланный мне дневник позволил мне вспомнить все или почти все. Остров, отделенный от остального мира морем черной воды, мрачный и холодный, где одиночество и отчужденность ощущается особенно остро. Где единственное, о чем можно думать, это об утраченных возможностях, несбывшихся мечтах и неудовлетворенных желаниях. Бродя под деревьями по усеянной осенними листьями земле, я встречаю там только тени, а не самих людей. Тень того, кто три недели продержал меня в своем подвале. Тень того, в чьей груди живет огромный паук. Я разговариваю с ними. Они рассказывают мне о себе. Все так, как будто мы хорошие друзья и можем поделиться друг с другом самым личным.
И еще там есть Иззи. Этот странный пугающий меня человек, которого наяву я встречала всего лишь дважды в офисе Пилдика. В моих снах он никогда не попадается мне на глаза и мастерски уходит от погони. Но я знаю, что каждый раз он там, на нашем острове, наблюдает за нашими беседами и иногда вставляет язвительные комментарии. Теперь мне и не нужно его видеть. Я научилась чувствовать его появление толи по запаху, толи еще как-то.
Так что теперь, вспомнив все, я точно знаю, кто насылал мне кошмары наяву, кто присылал Его тень и сводил меня с ума, пока Мел пыталась вести со мной свою игру. Я знаю, кто все это время сидел в моей голове.
— Не делай ничего необдуманного, — советует Микки.
— Да, конечно, — отмахиваюсь я, тяжело дыша от сжигающей меня ярости.
— Гил предупреждал, что на работе у Пилдика рано или поздно все сходят с ума, — напоминает кот. — Этот Иззи псих. А сумасшедшие могут быть очень опасны, лучше с ними не связываться.
— Ну, похоже, я уже тоже дошла до нужной кондиции, — мой рот сам по себе растягивается в нервной улыбке. — Вот я уже и с котами разговариваю. Значит, я могут быть не менее опасна.
Микки на секунду задумывается.
— А если я пообещаю, больше никогда не разговаривать с тобой, ты забудешь об этом Иззи?
— Нет, — я встаю со стула и иду в свою спальню, чтобы помочь роботу вытащить ножи из матраса. Микки бежит за мной.
— Это крайне неразумно! — испуганно бросает он мне под ноги, как будто я собираюсь прямо с одним из этих ножей и пойти решать проблему. Конечно же нет. Я просто не позволю больше никому сделать из себя жертву. Я буду бороться с Иззи на его поле, бороться до конца!