Когда просыпаюсь в следующий раз, на улице уже совсем светло. Чувствую себя непривычно бодрой и отдохнувшей. Потихоньку выматываюсь из одеяла, в которое так уютно завернулась во сне, и поднимаюсь на локте, чтобы взглянуть на Мел. Свернувшись калачиком, она все еще спит на самом краешке кровати.
Как можно тише выбираюсь в большую комнату, притворяю за собой дверь и вижу застигнутого врасплох кота. Перед этим он хрумкал кормом из своей миски, быстро-быстро, чуть ли не давясь от напряжения, а теперь смотрит на меня большими виноватыми глазами.
— Что это с тобой, дружок? — с удивлением спрашиваю я. Он бросает еду и несется обратно на свой пост у постели Мел. Похоже, Микки чувствует себя обязанным следить за этим подозрительным элементом, вошедшем в нашу жизнь и на нашу территорию.
Джил уже успела неслышно собраться и куда-то уйти. У меня же настолько тихо действовать не получается. Я успеваю только надеть тапочки и найти, куда сестренка спрятала все ножи, когда Мел появляется из спальни.
— Доброе утро, — улыбаюсь я, — завтракать будешь?
Мел выглядит намного лучше, чем вчера. К ее бледному лицу вернулось вполне человеческое выражение, и она больше не похожа на оживший труп. Вместе мы садимся за стол, и я делаю несколько бутербродов, которые она буквально проглатывает. Большая чашка кофе с сахаром и сливками тоже приходится очень кстати. На щеках Мел даже появляется подобие румянца. Кажется, это хороший признак!
Или она зомби, который теперь будет ненасытно пожирать все на своем пути, включая случайно подвернувшихся женщин и котов.
— Что ты собираешься делать сегодня? — интересуется Мел.
Собственно, сегодня Пилдик просил меня приехать в его контору, чтобы обсудить результаты моих вчерашних изысканий и их гипотетическую полезность для его проекта. Но это позже. А до этого мне хочется снова съездить в тот парк, где нашли труп женщины. Я вовсе не собираюсь снова валяться на земле или что-то вроде этого. Не могу выбросить из головы сегодняшний сон. Он был довольно приятным и принес мне отдохновение, но кроме этого заставил вспомнить мой недавний неудачный опыт ясновидения, когда я “увидела” то другое убийство, которого на самом деле никогда не происходило.
Говорят, мысли материальны. На наших курсах по ясновидению в универе этой идее было отведено несколько занятий. Предполагалось, что свой “отпечаток” оставляют не столько сами события, сколько эмоциональный фон, их окружающий. То есть, насколько я могу представить, “запечатлеться” в принципе могло и то, что произошло не в реальности, а только лишь в голове убийцы, но повело за собой сильный эмоциональный всплеск. Конечно, все это на грани разумного (а то и далеко за пределами оного), но я не могу выкинуть эту идею из головы, зато у меня есть несколько свободных часов, чтобы потрафить ей.
То самое место нахожу чисто по памяти, и уже теперь ставлю отметку на карте на будущее. Оглядываюсь на Мэл — не смотря на явное улучшение, она все еще боится оставаться одна и молча ходит за мной, спрятавшись в объемную, слишком большую для нее толстовку как в броню. Каждого, кто проходит мимо нас она провожает колючим неприязненным взглядом. Один из этих редких прохожих случайно ловит этот взгляд и, ошарашенно ступая в сторону, чуть не врезается в фонарный столб. Мэл опускает голову и толи смущается, толи улыбается, я не вижу, но она догоняет меня и дальше мы идем вровень.
Мимо места, где мне привиделось то несостоявшееся убийство, мы проходим не останавливаясь. Идем в сторону, откуда пришла наша “жертва”. Вспоминая детали того, чего на самом деле не было, пытаюсь восстановить ее маршрут. Он шел за ней некоторое время по прямой, значит, на аллею рядом мы не сворачиваем. Было еще светло, но, кажется, начинало темнеть, прохладно, ветер качал ветви деревьев. Она выглядела усталой, но макияж свежий, волосы уложены аккуратно. Идет быстро, еще не успела раскраснеться на ветру. Обувь неудобная, офисные лодочки на каблуке, одета не слишком тепло. Мне кажется, она только что выскочила из офиса, не забыв заново навести красоту. Идти недалеко.
Сверяясь с картой, сворачиваю на выход из парка. Здесь рядом есть небольшое здание, разбитое на миниофисы для индивидуальных предпринимателей и фрилансеров, которые не хотят работать у себя дома. Тихий район, зато машину поставить толком некуда. Рядом конгломерат жилых высоток, у них собственная парковка, но туда посторонних не пустят. Есть велопарковка и недалеко остановка общественного транспорта, если пройти через парк — совсем близко. Где-то здесь он, возможно, и поджидал ее. Или чуть в стороне, чтобы не попасть на камеры из подъезда высотки и у входа в офисы. Вот тут возле пробела в заборе, огораживающего парк, можно стоять хоть до посинения, не вызывая каких-либо подозрений.
Однако имеет ли смысл планировать убийство на короткой почти прямой линии и в далеко не самой безлюдной части парка? Полагаю, нет. А он ведь и не убил ее, он только шел за ней, детально и со смаком представляя, как мог бы убить ее. Он мог увидеть ее случайно, когда…
— Как тебе повезло, — внезапно подает голос Мэл. — Ты такая стойкая! Можешь спокойно ходить по улице, думать о насущных вещах… а я везде вижу Его глаза, мне все время чудится, что Он смотрит на меня. Даже сейчас. Поворачиваюсь, а там только тени. — Она тревожно всматривается в танцующие на ветру тонкие веточки за оградой парка, беспомощно хватается за мою руку, — посмотри, это же не Он там, нет?!
— Нет, нет, конечно, нет, — пытаюсь ее успокоить и обнимаю за вздрагивающие худые плечи.
— Я схожу с ума, да?! Ведь ты Его не видишь?
— Мне тоже Он мерещится иногда, — признаюсь, чтобы как-то ее подбодрить. — Наверное, просто потому, что и сама никак не могу Его отпустить. Словно хочу как-нибудь post factum изменить то, что произошло.
— Да?! Что ты имеешь в виду?
— Мне тоже сложно смириться с тем, что Он со мной сделал. С нами обеими. Пытался за нас счет решить какие-то свои проблемы, низведя нас до положения неодушевленных и безвольных предметов, которые Он переставлял, как ему вздумается. Он смотрел на нас, но видел что-то свое. И я не могу смириться с тем, что Он просто так, походя украл часть моей жизни, а мог по своей прихоти забрать и всю. Даже не видя во мне человека. И это нельзя изменить, как-то заставить Его видеть, потому что Он умер.
— И что ты будешь с этим делать? — шепотом спрашивает Мэл.
— Иногда я представляю, что Он как бы помогает мне. Подсказывает что-то. Как бы в счет того, что сделал со мной.
— И ты совсем Его не боишься больше?
— Он умер, Мэл. То, что Он делал с нами, Ему не помогло. И больше уже ничего не поможет. Та тень, которую ты все время видишь, беспомощна и бессильна.
Она тяжело вздыхает. Мы медленно бредем обратно. Мне нужно посадить ее на автобус, чтобы она поехала на следующую консультацию к своему психологу, что очень кстати, по-моему. Даже не знаю, как на нее подействует все, что я наговорила сегодня. Очень может быть, что мне не стоило этого говорить.
Пока идем по аллее, замечаю маячащее справа белое пятнышко. Вглядевшись, понимаю, что это сквозь молодую листву я вижу бегуна. Он или она быстро исчезает из вида, но отсюда с аллеи, я вижу кусочек беговой дорожки, которая здесь, в этом самом месте проходит совсем близко к аллее. Здесь наш убийца мог впервые, случайно, трагично засечь свою настоящую реальную жертву. А потом выследить и там дальше, в стороне убить ее.
Здесь, по этой аллее он может быть каждый день ходит и до сих пор. И может быть, даже работает в том самом офисном здании. Один, по собственному графику, ни перед кем не отчитываясь в своем нахождении.
Как я и призналась Мэл, впереди, прямо на беговой дорожке стоит серая тень. Его тень. Мои ноги сами по себе начинают идти к Нему, я спотыкаюсь, падаю, и мое сознание улетает куда-то ввысь. Я буквально начинаю видеть все откуда-то сверху.
Я вижу женщину, ту самую. Она выходит из офисного здания и быстрым шагом идет к парку. На середине аллеи я стремглав догоняю ее, порывом ураганного ветра сметаю с ног, сдергиваю обвивающий ее шею тонкий шарф и сдавливаю, пока последние капли жизни не покинут ее дергающееся тело. Жгучее удовлетворение ударяет в какие-то глубинные структуры моего мозга, и на этом все…
Оказывается, я все еще лежу ничком на земле. Мэл тормошит меня, и я с трудом перехожу в сидячее положение. Меня тошнит от отвращения, и я не могу понять…прежде всего меня волнует не то, какого черта только что произошло, но то, как и почему я испытала такие противоречивые чувства к смерти другого незнакомого мне человека.
— Девушка, вы в порядке? — спрашивает меня только что подошедшая женщина. Та самая женщина, живая и очевидно даже неподозревающая о своей жестокой гибели, которою я вижу снова и снова.
Ну да, я в порядке. По крайней мере, должна быть.
Манжета разрывается веселой мелодией, глядя как наша несостоявшаяся жертва заходит в офисное здание, отвечаю на звонок.
— Привет, ты дома? — раздается взволнованный голосок Джилли.
— Нет, а что?
— А скоро будешь?
— Через несколько часов только.
— Хорошо, пока.
Ну хорошо, так хорошо. Запихиваю новые воспоминания подальше, поскольку начинаю побаиваться за собственный рассудок. Обдумаю это позже, может быть, обсужу их с Пилдиком. А пока что провожаю Мэл до трамвайной остановки, чтобы отправить ее как посылку на встречу с психологом.
От метро до офиса специалиста ей было бы далековато идти, и я подумала, что посадить в такси ее будет непросто, поэтому выбрала трамвай. Это такая большая штука с автоматическим управлением, которая по идее никак не напоминает автомобиль, в котором Он отвез нас в свой лесной дом. Но у Мел совсем иное мнение на сей счет. Она начинает плакать и стонать уже по приближении трамвая к остановке, а сесть в него она соглашается только после моего заверения, что я поеду с нею. При этом мне все равно приходится втаскивать ее внутрь за руку, а она вырывается и ревет как маленький ребенок. Потом всю дорогу старательно прикрываю ее от осуждающих взглядов и какого-то ухмыляющегося придурка, который все пытается снять Мел на видео.
В общем, Мел я доставляю вовремя и сдаю ее с рук на руки психологу, а вот к Пилдику ужасно опаздываю. Спешу, бегу, мчусь и заодно забываю обо всех своих собственных страхах к людям, местам, машинам. Давно надо было попробовать.
Влетаю в офис, а там никого. Компьютер на столе секретаря выключен. Но как же так?
Немножко отдышавшись, робко стучусь в дверь кабинета Пилдика. Она чуть приоткрыта, за нею тишина. Мне никто не отвечает, но я все-таки вхожу.
Пилдика на месте нет, но напротив двери сидит мужчина. Он полного телосложения, руки сцеплены и удобно лежат на большом животе. Подбородок опущен на грудь, глаз за круглыми стеклами темных очков не видно. Судя по надетому на него бежевому застиранному свитеру, это, возможно, тот же персонаж, которого я обнаружила в прошлый свой приход сюда лежащим под столом. Иззи, кажется.
Потихоньку присаживаюсь за стол, стараясь не разбудить своего “коллегу”, но он, оказывается, не спит. Медленно поднимает голову и смотрит на меня. Ну или в мою сторону, глаз-то его я не вижу. Меня пробирает нервная дрожь. Становится тяжело дышать. Я так и не решаюсь сказать что-нибудь и отвести взгляд не могу.
— Зачем ты привела его сюда? — изрекает Иззи через минуту пугающего молчания. Голос неприятный, высокий, речь вялая, тягучая. — Того, кто стоит у тебя за спиной! — драматично восклицает он, будто проговаривает монолог на сцене.
— Там никого нет, — на самом деле каждой клеточкой своего тела это чувствую.
— Нет есть, есть! — Иззи встает, со звуком втягивая в себя воздух, и медленно обходит стол. — Он прячется в тени, но иногда выходит, так ведь? Дышит тебе в спину, насылает кошмары. Его не должно быть здесь! Это ты его выпустила!
Не могу больше сидеть и вскакиваю с места. Иззи оказывается не высок, почти с меня ростом, но явным образом доминирует в комнате. Шаг за шагом он выдавливает меня из кабинета, продолжая тяжело дышать с каким-то неприятным скрипящим звуком, а его мягкое лицо становится все краснее. Из ушей вот-вот повалит дым. Он выглядит и несуразно, и пугающе одновременно.
— Он должен был уйти во тьму, в кипящую адскую тьму, но ты позвала его и он откликнулся! Вот он теперь покуролесит вдоволь! Без тяжких телесных оков, без угрозы возмездия! Вот уж он поиграет, вот уж побуйствует!
Продолжая отступать, пячусь назад мимо стола секретаря, пока не натыкаюсь спиной на дверь, она раскрывается за мной, пропуская меня внутрь, и захлопывается перед истекающим демоническим безумием Иззи.
Стою одна в темноте, лицо горит, колени дрожат. Кровь стучит в ушах. Но дверь будто наглухо отрезала меня от всего того что так лихо напророчил этот странный человек, и я постепенно успокаиваюсь и прихожу в себя.
Вокруг стоит глухая тишина, и вдруг я слышу торопливые шаги. В офис входят двое. Постукивание каблуков и женский голос, взволнованный мужской голос удаляется. Похоже, пришел Пилдик и его секретарь. Я делаю шаг вперед и, нашаривая в темноте ручку, пытаюсь отворить дверь, однако она не поддается.
Какого черта? Иззи запер меня здесь?!
Мне удается хотя бы включить свет и понять, куда же я собственно попала. Это всего лишь небольшая ванная комната, выложенная голубым кафелем. Очень некстати вижу свое отражение в зеркале. Волосы всклокочены, глаза круглые от ужаса.
Ладно, ладно… Успокаиваюсь, деликатно стучусь в дверь.
Мне открывает Пилдик и удивленно смотрит на меня.
— Все в порядке?
— Нет! — решаюсь признаться я, иначе так ничего и не выясню. — Что это за странный человек у вас в кабинете?
— Иззи? — подтверждает мои подозрения Пилдик. — Он вас напугал? Он уже ушел, можете больше не прятаться.
— Я не прячусь, я… — ну да я пряталась, прохожу за шефом в его кабинет, и с подозрением оглядываюсь вокруг, но тот действительно пуст.
— Да, Иззи вполне может напугать, — со вздохом Пилдик садится в свое кресло. — По правде сказать, он очень сильный медиум, но, к сожалению, работать с ним не просто. Если не сказать бесполезно. По всей видимости, постоянная связь с миром духов оказала на его разум самое разрушительное воздействие. То, что он говорит, а говорит он много…но какое отношение это имеет к происходящему понять бывает очень сложно. Иногда получается вычленить из его рассуждений что-нибудь полезное, но обычно такое впечатление, что говорит он полную чушь, — с неудовольствием признает мой шеф, а я вспоминаю оброненную вчера Гилом фразу, про то, что Пилдик создает новых психов. Может он в чем-то и прав, может этот Иззи просто тронулся умом и его слова — только бред и ничего больше. Но не ждет ли и меня в таком случае нечто подобное? Не останусь ли я в конце концов наедине с Ним в мире своих собственных мрачных фантазий?
Обратно домой доползаю на последнем издыхании, ощущения такие, как будто этот Иззи выпил меня досуха, словно вампир. К счастью, небеспочвенные подозрения на счет того, что Джилли в мое отсутствие снова привела кого-то нежелательного в нашу квартиру, не оправдываются. У порога меня встречают только ее заискивающая мордашка и всепрощающая физиономия кота. Я кое-как добираюсь до кровати, по дороге избавляясь от одежд, и отрубаюсь напрочь, несмотря на солнечный свет, ласково сочащийся сквозь окно. И домогающийся всеми способами внимания Микки не может меня разбудить.
Просыпаюсь от тяжелого муторного сна, когда на улице еще или уже светло. Манжета утверждает, что сейчас пять тридцать с чем-то там утра. Голова чугунная, на спине лежит кирпич. При попытках перевернуться на бок, с третьего раза кирпич соблаговолит слезть с меня и устроиться на подушке.
В поисках животворящего кофе бреду сквозь туман и трясину болотную, изливающуюся из моей головы, и каким-то чудом выбираюсь к чайнику. Кипячу, завариваю, наливаю, и вот он, мой спаситель, в руках моих трясущихся. Подношу горячую кружку к губам и оборачиваюсь.
— Приветики, — встает с разложенного дивана большой голый человек, одновременно натягивающий на себя трусы. Узнаю в нем Пала только по огромной татуировке во всю грудь.
Ну и какие могут быть приветики от стремного мужика в наколках, оплачивающего своего пребывание в постели моей младшей сестры?! Джилли снова куда-то подевала ножи, поэтому хватаюсь за сковородку. К сожалению, современные технологии сделали из нее совершенно бесперспективное орудие убийства, так что сковорода сама чуть ли не в трубочку сворачивается от страха, однако Пал все же предпочитает ретироваться из квартиры, по дороге подхватывая раскиданную одежду.
— Можно хоть штаны надеть? — интересуется он, пятясь в коридор.
— Можно, за дверью! — выталкиваю его из квартиры и вдогонку кидаю оброненный им кроссовок.
Уже на лестничной клетке Пал спокойно запихивает ногу в штанину и вдруг смотрит на меня и говорит:
— А хочешь, я разберусь с ним? Ну с тем, кто это сделал? — и кивает на меня, а я только сейчас осознаю, что вышла из своей комнаты в одном нижнем белье, так что все глубокие ссадины и порезы, так и оставшиеся на моем теле уродливыми шрамами, оказались выставлены на показ. — Ты только имя назови…
Ну а что… Произношу Его имя первый раз в свое жизни. Пал, видимо, видел это имя в новостях, поэтому молчит, так и застыв в одной штанине на ноге. Я просто захлопываю дверь.
Неожиданно, но приключение в парке благотворно сказалось на моем самочувствии. Напряжение спало, я снова ощутил вкус к жизни. До сих пор мои небольшие фантазии позволяли мне понемногу стравливать сжигающее меня изнутри зло, только в этот раз я полностью, одним махом очистился от всего, что накопилось во мне. Ядовитый пар ярости и отчаяния нагревал мой мозг и отравлял душу, а теперь я начал выздоравливать и крепнуть.
Я стал легче, уверенней в себе, и даже на днях позволил себе поспорить с женой о будущем цвете обоев в гостиной. Она хотела сдержанности, а мне теперь хочется больше цвета!
Боюсь, что София не ожидала от меня такого. Сейчас она сидит одна в нашей спальне — толи обиделась, толи думает, как теперь быть. Но в этот раз я первый не сдамся. Я понял наконец, почему Она из моих кошмаров стала примерять лицо жены.
Я никогда особенно не нравился девушкам. Я всегда был тихим, застенчивым и незаметным. Только София заметила меня, разглядела в толпе первокурсников, и этого для меня оказалось достаточным. Я влюбился в ее внимание ко мне, в ее терпеливое ожидание моих запоздалых и неуверенных действий. Это она выбрала меня и несколько лет осторожно вела к цели. Это она познакомила меня с собой, она приглашала себя на свидания, она поженила нас через год после окончания университета. Я был счастлив тем, что получаю от Софии желаемое, но именно она делала так, чтобы я желал то, что получаю.
То что я наконец просек эту ее игру со мной — грандиозный прорыв! Об этом кричало мне мое подсознание! Теперь я свободен, свободен окончательно. Я свободен от женщин, которые все как одна стремятся руководить каждым моим шагом. Моя тетка подавляла меня открыто и мощно, как бульдозер. Моя жена элегантно и даже нежно, исподволь. Но все женщины одинаковые!