вздора злопыханного всегда
на столе
покрытый пыльцой неразрезанный том
Плеханова. Зазубрит фразу
(ишь, ребятье!) и ходит за ней,
как за няней. Бытье
а у этого - еда и питье определяет сознание. Перелистывая
авторов
на букву "эл", фамилию
Лермонтова
встретя, критик выясняет,
что он ел на первое
и что - на третье. - Шампанское пил?
Выпивал, допустим. Налет буржуазный густ. А его
любовь
к маринованной капусте доказывает
помещичий вкус. В Лермонтове, например,
чтоб далеко не идти, смысла
не больше,
чем огурцов в акации. Целые
хоры
небесных светил, и ни слова
об электрификации. Но,
очищая ядро
от фразерских корок, бобы
от шелухи лиризма, признаю,
что Лермонтов
близок и дорог как первый
обличитель либерализма. Массам ясно,
как ни хитри, что, милюковски юля, светила
у Лермонтова
ходят без ветрил, а некоторые
и без руля. Но так ли
разрабатывать
важнейшую из тем? Индивидуализмом пичкать? Демоны в ад,
а духи
в эдем? А где, я вас спрашиваю, смычка? Довольно
этих
божественных легенд! Любою строчкой вырванной Лермонтов
доказывает,
что он
интеллигент, к тому же
деклассированный! То ли дело
наш Степа - забыл,
к сожалению,
фамилию и отчество,у него
в стихах
Коминтерна топот... Вот это
настоящее творчество! Степа