в году
раз сто или двести я хожу из "Известий"
и в "Известия". С восторга бросив подсолнухи лузгать, восторженно подняв бровки, читает работница:
"Готовые блузки. Последний крик Петровки". Не зря и Кузнецкий похож на зарю,прижав к замерзшей витрине ноздрю, две дамы расплылись в стончике: "Ах, какие фестончики!" А рядом,
учли обывателью натуру,портрет
кого-то безусого; отбирайте гения
для любого гарнитура,все
от Казина до Брюсова. В магазинах
ноты для широких масс. Пойте, рабочие и крестьяне, последний
сердцещипательный романс "А сердце-то в партию тянет!" ' В окне гражданин,
устав от ношения портфелей,
сложивши папки, жене,
приятной во всех отношениях, выбирает
"глазки да лапки". Перед плакатом "Медвежья свадьба" нэпачка сияет в неге: - И мне с таким медведем
поспать бы! Погрызи меня,
душка Эггерт.Сияющий дом,
в костюмах,
в белье,радуйся,
растратчик и мот. "Ателье мод". На фоне голосов стою, стою
и философствую. Свежим ветерочком в республику
вея, звездой сияя из мрака, товарищ Гольцман
из "Москвошвея" обещает
"эпоху фрака".
Но,
от смокингов и фраков оберегая охотников (не попался на буржуазную удочку!), восхваляет
комсомолец
товарищ Сотников толстовку
и брючки "дудочку". Фрак
или рубахи синие? Неувязка парт- и советской линии. Меня
удивляют их слова. Бьет разнобой в глаза. Вопрос этот
надо
согласовать и, разумеется,
увязать. Предлагаю,
чтоб эта идейная драка не длилась бессмысленно далее, пришивать
к толстовкам
фалды от фрака и носить
лакированные сандалии. А чтоб цилиндр заменила кепка, накрахмаливать кепку крепко. Грязня сердца
и масля бумагу, подминая
Москву
под копыта, волокут
опять
колымагу дореволюционного быта. Зуди
издевкой,
стих хмурый, вразрез
с обывательским хором: в делах
идеи,
быта,
культуры поменьше
довоенных норм!