покрыть
всесоюзных совмещан. И ваших
и русопетов.
1927
ПО ГОРОДАМ СОЮЗА
Россия - все:
и коммуна,
и волки, и давка столиц,
и пустырьная ширь, стоводная удаль безудержной Волги, обдорская темь
и сиянье Кашир. Лед за пристанью за ближней, оковала Волга рот, это красный,
это Нижний, это зимний Новгород. По первой реке в российском сторечье скользим...
цепенеем...
зацапаны ветром... А за волжским доисторичьем кресты да тресты,
да разные "центро". Сумятица торга кипит и клокочет, клочки разговоров
и дымные клочья, а к ночи не бросится говор,
не скрипнут полозья, столетняя зелень зигзагов Кремля, да под луной,
разметавшей волосья, замерзающая земля. Огромная площадь;
прорезав вкривь ее, неслышную поступь дикарских лап сквозь северную Скифию я направляю
в местный ВАПП.
За версты,
за сотни,
за тыщи,
за массу за это время заедешь, мчась,
а мы
ползли и ползли к Арзамасу со скоростью верст четырнадцать в час. Напротив
сели два мужичины: красные бороды,
серые рожи. Презрительно буркнул торговый мужчина: - Сережи! Один из Сережей
полез в карман, достал пироги,
запахнул одежду и всю дорогу жевал корма, ленивые фразы цедя промежду. - Конешно...
и к Петрову...
и в Покров... за то и за это пожалте процент... а толку нет...
не дорога, а кровь... с телегой тони, как ведро в колодце... На што мой конь - крепыш,
аж и он сломал по яме ногу...
Раз ты правительство,
ты и должон чинить на всех дорогах мосты. Тогда
на него
второй из Сереж прищурил глаз, в морщины оправленный. - Налог-то ругашь,
а пирог-то жрешь... И первый Сережа ответил:
- Правильно! Получше двадцатого,
что толковать, не голодаем,
едим пироги. Мука, дай бог...
хороша такова...
Но што насчет лошажьей ноги... взыскали процент,
а мост не пролежать... Баючит езда дребезжаньем звонким. Сквозь дрему
все время
про мост и про лошадь до станции с названьем "Зименки".
На каждом доме
советский вензель зовет,
сияет,