Стоило нам подъехать к дому, как я заметила три черных джипа, припаркованных рядом с воротами жилого комплекса и частично перегораживающих въезд.
Стефан чертыхнулся и махнул Руди, чтобы тот притормозил у обочины. После остановки несколько минут ни из одного автомобиля никто не вышел. Стефан мрачно посматривал через окно и не двигался. Наконец, один крупный мужчина в бронежилете выскочил из джипа и предупредительно распахнул заднюю дверь.
Из автомобиля появился и быстрым шагом направлялся к нам отец Марковича. Донельзя хмурый и злой. Черным лютым зверем он приблизился именно к той двери, где не видел, но словно угадывал, сидел его сын. Я буквально кожей ощутила исходящую от него угрозу.
Стефан подобрался и отсадил меня с колен на свободное место за его спиной. Выждав небольшую паузу, он опустил тонированное окно.
Маркович молча осмотрел наш салон, и Стефан скорее инстинктивно попытался шире расправить плечи, прикрыв меня собой.
— Разговор есть. Поднимемся?
— Пап, мы устали. Давай вечером?
— Сейчас.
Стефан сделал знак Руди и тот перегнулся через сидение и открыл переднюю дверь.
— Садись. А ребятки твои пусть тогда тут подождут, — предложил отцу Стефан.
Андрей Николаевич и бровью не повел и забрался в салон.
В квартиру мы поднимались втроем. Никогда еще тишина не была настолько гнетущей. Я чувствовала слабость и выглядела откровенно ужасно. Хорошо, что туман в голове частично рассеялся.
Я все время ловила взгляд Стефана, страшась учуять стыд за меня. Но мужчина вел себя очень предупредительно и подчеркнуто вежливо, будто на королевском приеме. Он открывал дверь машины, подавал мне руку, поддерживал за локоть в лифте так, как будто я была благородной дамой, а не чумазой безродной девчонкой, которую часом ранее вызволили из отделения сумасшедшего дома. Его отец смотрел на нас во все глаза, все больше вне себя от каждого жеста сына. К н и г о е д . н е т
Стефан погремел ключами, отпирая квартиру, и церемониальным жестом пропустил меня вперед. Андрей Николаевич переступил порог, скрючив такую кислую физиономию, будто объелся лимонов.
Мой мужчина наклонился и, мазнув губами по щеке, шепнул еле слышно:
— Подожди в спальне…
Я с невыразимым облегчением поспешила спрятаться в заветном укрытии. Стефан пригласил отца для беседы в кабинет.
А я сразу же припала ухом к деревянной поверхности с надеждой хоть что-то уловить. Конечно, мужчины не скрывались от меня. Да, и кто я такая была по их меркам, чтобы от меня таиться? Но как ни старалась, до меня доносился только ровный гул их голосов.
Выйти я не решилась, но осмелилась приоткрыть дверь. И тогда смогла разбирать слова.
— Я могу тебе в этом поклясться, что я не знал, что задумал этот чиновничек и где ее держали… и уж, естественно, не подозревал, что тебя окрутила эта… Пантелеева…
— Она Стрижева, и она — моя. — Голос принадлежал, несомненно Стефану.
— Если это какая-то блажь, то она может выйти нам боком. Не разочаровывай меня, сын…
Маркович вроде бы говорил обычные слова, но они все равно звучали как опасное предостережение. Вообще, голоса у отца и сына были очень похожи, только у старшего Марковича чуть ниже тембр.
— Я ее никому не отдам. И я готов пойти на полный разрыв с тобой, если ты против. Взгляни на это, — зашелестели бумаги. Наверное, Стефан что-то показывал, — и ответь, готов ли ты все разрушить?
Пауза с шуршанием бумаг продолжалась минуты с три-четыре. Не больше.
— А как… — начал Андрей Николаевич.
— Я женюсь на ней. Это будет чистый капитал — наследство супруги. Все останется в семье. Даже с чиновником твоим не придется делиться, — негромко и по-прежнему уверенно. — И мы с тобой тоже не будем ничего делить. Никогда. Я всегда буду с тобой. Сильным, послушным и всех рвать за тебя. Номер два, как ты всегда хотел. Если тебя что-то не устраивает, то я смогу дальше один. Тогда каждый сам за себя. Как видишь, я неплохо подготовился.
— Ну, зачем ты так? — Голос выдавал, что его отец ухмылялся. А выражения я прочесть не могла. Но у меня мороз продирал по коже от одной мысли, что Стефан вздумал пугать отца и на что из-за меня подписывался. Это же договор с дьяволом!
— Если я соглашусь… — продолжал старший Маркович, — Даже, допустим, я соглашусь… Ты же не оставляешь выбора своему старому отцу…
Сердце болезненно сжалось. Все слишком мягко стелилось. Я уже предугадывала момент, когда зверь должен был выпустить когти.
— Оставь при себе этот фарс, — оборвал его Стефан.
— Ну, ты же от меня явно не благословения ждешь… Чего ты хочешь?
— Дай мне самому найти и наказать виновных. Ты две недели не вмешиваешься в мои дела. И отдаешь мне Пантелеевых и всех… всех, кто может быть ей угрозой. — У Стефана в голосе появились железные нотки.
Маркович крякнул с досады:
— Она правда так тебе нужна? А если эта дрожащая… — он никак не мог подобрать слова, — …девочка… тебя кинет?
— Она никогда меня не предаст.
— Почему ты в ней так уверен?
— Только я могу дать то, что ей нужно, потому что знаю о ней все. Даже то, что она сейчас несомненно подслушивает… Ласточка, зайди… — обратился он ко мне, не повышая голоса.
Ноги сами понесли меня в кабинет. Я забыла, что секунду назад тряслась от страха, и думала только о том, что Стефан меня звал. Ему было нужно мое присутствие, как доказательство. И я готова была сыграть роль выдрессированного животного, если требовалось. В тот момент ради него я готова была на что угодно.
Старший Маркович сидел в кресле, вцепившись в подлокотники. Когда я бесшумно вошла, он побледнел и подался от удивления вперед. Стефан, стоявший привалившись поясницей о край стола, сорвался ко мне и крепко обнял.
Он, конечно, все угадал.
— Смотри какое чудовище я воспитал! — произнёс Маркович, глядя в пустоту, но несомненно для меня. Как змея, он должен был нанести последний удар. Андрей Николаевич явно гордился собой. А потом его страшный взгляд вперился в меня, — А каково тебе… девочка, знать, что тебя выкупили чужой кровью?
Когда страшный, недоступный для моего понимания Маркович ушел, Стефан набрал для меня душистую ванну. Он усадил меня в пену, а мою одежду выкинул в мусорный пакет. Я хотела спросить его, но мужчина прислонил палец к моему рту в запрещающем жесте.
Очень сосредоточенно, долго-долго он мыл меня. Стефан не пропустил ни одного сантиметра на моем теле. Он тер кожу до красноты, почти до скрипа. После того, как смыл пену и сполоснул меня прохладной водой, то принялся за волосы. Он дважды промыл их шампунем, а потом, усадив на край ванны, высушил феном. Все его движения были четкими, уверенными, бережными, но в них не было нежности. Я бы расслабилась, растеклась в горячей воде, но все это время лицо мужчины сохраняло строгое, даже грозное выражение.
Потому что это не было заботой. Это было наказанием. И на этот раз я чувствовала, что заслужила его.
— Стеф, я бы хотела…
— В кровать. — Скомандовал мужчина, когда закончил, и отступил к стене.
Я думала, что стоит только моей голове прикоснуться к подушке, как я уплыву в царство Морфея. Но сон, как на зло, не шел. Я лежала и слушала, как после меня Стефан пошел в душ, как после прошлепал босыми ногами на кухню, как зазвенели выставляемые на стол бутылка и стакан. Следующие пол часа сохранялась относительная тишина, прерываемая лишь гряканьем стакана о барную стойку. Все это время мужчина планомерно надирался.
Не взирая на нечеловеческую усталость, я ворочалась с боку на бок, не находя себе места в нашей широкой кровати, где так не хватало моего мужчины. Сердце ныло, в груди тянуло от мрачного предчувствия. Как будто между нами стояло что-то невысказанное. И стоило только облечь это в форму слов, как сразу это нечто обрело бы реальность, выросло и поглотило нас.