— К чему «к этому»? Впустить меня в твою жизнь по-настоящему?
— Льюис… — с горечью пробормотала я. — Зачем нужно было… У нас ведь всё хорошо и так…
— Не просто «хорошо», — стиснув мои ладони, он попытался заглянуть мне в глаза. — Замечательно, потрясающе, непередаваемо! Сурэйя, я люблю тебя и… — но я уже подскочила со стула, выдернувшись из его ладоней.
Пробормотала «Мне пора…», но тут же остановилась. Нельзя просто развернуться и уйти. Нужно объяснить, расставить все точки над «и», даже если сейчас трудно подобрать нужные слова. Решение уже принято, и, чем дольше Льюис о нём не знает, тем несправедливее по отношению к нему. И я снова опустилась на стул. Льюис молча смотрел на меня. Губы сжаты, в глазах — боль.
— Прости меня… — тихо проговорила я. — Ты действительно знаешь обо мне не всё. Мне пришлось пережить предательство, очень болезненное. Оно меня изменило. Не думаю, что когда-нибудь снова смогу впустить кого-то в мою жизнь «по-настоящему». Я ошиблась, предположив, что мы с тобой хотим одного. Если бы поняла, что…
— …мы всё больше сближаемся и всё больше теряем голову рядом друг с другом? — перебил меня Льюис. — Теперь вижу, каким был идиотом, подготовив переезд в Лондон и при этом ни словом не обмолвившись тебе. Но что ожидала ты от этих отношений? Годами встречаться только по выходным и праздникам?
— Нет… — начала я, но Льюис меня будто не слышал:
— Я пытаюсь понять тебя и не могу. Вижу, что тоже значу для тебя много, но…
— Мне пора, поговорим позже, — я снова поднялась, но Льюис подскочил следом.
— Сурэйя, не уходи так. Всё это будто дурной сон… Ты не… мы больше не увидимся?
— Скорее всего, нет, — я до боли сжала ручку чемодана.
— Сурэйя… — Льюис наклонился, пытаясь поймать мой взгляд. — Я просто не понимаю, почему ты это делаешь…
— Потому что действительно «влипла», как и предрекала Изабелла, хотя клялась себе, что больше со мной этого не произойдёт! — неожиданно призналась я. — От этих отношений я не ждала ничего, и меньше всего подобия брака, к которому, очевидно, стремишься ты. Но я не верю, что брак или совместная жизнь могут быть без обмана. Рано или поздно обман случится, и всё рухнет. Я не готова снова проходить через ту же боль. Прости… нам в самом деле лучше не видеться и друг другу не звонить. Мне очень, очень жаль.
Подхватив чемодан, чуть не бегом понеслась к выходам на посадку, мысленно заклиная, чтобы Льюис за мной не последовал. Но моя исповедь привела его в смятение, и он упустил момент — я смешалась с толпой. Подходя к контролю безопасности, всё же услышала его голос, зовуший меня по имени, но только ускорила шаг и поспешно проскочила в раздвинувшиеся створки. Льюис подлетел следом, но пройти за мной уже не мог. Замерев за стеклянной перегородкой, я несколько секунд просто смотрела на него, прощаясь. А он, видимо, тоже прощаясь, смотрел на меня. Потом я молча развернулась и направилась к контролю. И, только оказавшись в кресле самолёта, отвернулась к иллюминатору и разревелась.
Глава 11
Лондон встретил проливным дождём — весьма символично. Но хотя бы Эндрю ещё в Нью-Йорке, и я могу отправиться прямиком к себе, принять ванну, забиться в угол и… Боролась со слезами весь длинный перелёт и теперь, измотанная этим «противостоянием», готова уступить. Сев в такси, вывела сотовый из режима полёта и с трудом удержалась, чтобы не дать себе волю прямо сейчас. Сообщение от Льюиса: «Кажется, я всё испортил сюрпризом, который, был уверен, приведёт тебя в восторг. Мне жаль. Надеюсь, ты хорошо долетела.». Убрав сотовый в сумочку, я откинулась на спинку сидения и закрыла глаза. Когда доберусь домой, открою вино и позвоню Изабелле, выслушаю её «я же тебе говорила» и нарыдаюсь вдоволь.
Но план удалось осуществить лишь наполовину. Ванна, вино, слёзы — всё, кроме Изабеллы. Подруга не ответила, и, вздохнув, я послала ей сообщение с просьбой перезвонить при первой возможности. А потом наполнила бокал до краёв и забралась на диван, поджав ноги и размазывая слёзы.
***
Раздражающее гудение… снова и снова… Подняв голову, я попыталась сфокусировать взгляд… на чём-нибудь. Два светлых окна — уже день, два пустых бокала на двух столах и четыре пустых бутылки из-под вина. Я растерянно поморгала, и окна слились в одно, то же сделали столы и бокалы. Только бутылок — две, сколько бы ни моргала. А на столе между ними разрывается сотовый. Изабелла! Скатившись с дивана, я торопливо подхватила телефон и, не поднимаясь с пола, выпалила:
— Иза! Я вчера звонила… кое-что произошло…
— Да? И что же? — спросили голосом, принадлежавшим совсем не Изабелле.
— Джеймс… — простонала я.
— Тоже рад тебя слышать, — съехидничал он. — Ты вернулась?
— Ещё не знаю… — я мученически потёрла лоб, голова гудела. — Что случилось?
— Скажи ты мне.
— Имею в виду тебя… и Чарльза.
— Ты собиралась позвонить, когда вернёшься.
— О-ох… — только и выдохнула я.
Попыталась встать, но комната закачалась, будто вулкан пробудился под ней, и, налетев на стол, я «уронила» на пол бокал и бутылки.
— Что за шум? — поинтересовался Джеймс и тут же, будто не веря в собственное предположение, уточнил:
— Ты… пьяна?
— Не твоё дело, — огрызнулась я. — Говори, что хотел, мне пора в галерею.
— А ты ещё не там? Уже полдень.
— Ay, chi… — начала я мексиканское ругательство, но передумала, и закончила его, как изобретательница одноимённого слова и блюда:
— …michanga![35] Перезвоню тебе позже, Джеймс, — и отключилась.
Обвела взглядом разгромленный стол, валявшиеся вокруг него бутылки и осколки бокала. Залила же я вчера тоску… Но почему Изабелла до сих пор не перезвонила? Покачиваясь, я снова набрала номер подруги — безрезультатно. Может, опять неприятности с закон предержащими? Несколько месяцев назад в штате Дуранго сменился начальник полиции. «Новенький» оказался рьяным, относительно молодым человеком, доставившим картелю Хуаресов немало хлопот. Потом проблему вроде бы решили. Но, может, возникла новая, и Изабелле попросту не до меня и моих сердечных переживаний? Отправив ещё одно сообщение, я побрела в ванную. Посмотрела в зеркало и совсем пала духом: никакой косметики не хватит, чтобы скрыть мой плачевный вид. Может, остаться дома? Но тут же тряхнула головой: один на один с мыслями о Льюисе сойду с ума — и повернула кран.
Остаток дня и весь следующий я отгоняла воспоминания, как могла, но они проникали в сознание, словно вода в прохудившуюся лодку. Льюис больше не давал о себе знать, и, с одной стороны, этому радуясь, с другой, я… просто по нему скучала. Именно этого хотела избежать, когда решила больше никого к себе не подпускать… и так глупо попалась. Пятницы и поездки в Дублин я ждала, как откровения — сосредоточившись на очередной афере, точно удастся отвлечься от произошедшего. И вот пятница, наконец, наступила.
Из Лондона в Дублин — около восьми часов езды, и Чарльз решил отправиться в столицу соседнего государства именно на машине. К его дому я подъехала к шести. Буркнула приветствие ему и Джеймсу и, закинув в багажник сумку и чехол с вечерними платьями, забралась на заднее сидение новенького Nissan.
— Всё хорошо, Сурэйя? — сев за руль, Чарльз полуобернулся ко мне. — Выглядишь… уставшей.
— Поссорилась с Рэем? — съязвил Джеймс.
Я молча отвернулась к окну. Эндрю будет в Лондоне на следующей неделе — к тому времени и я уже, вероятно, вернусь из Дублина. Мы встретимся, и я скажу, что больше не могу быть его «пари». Нужно было сделать это давно. Но только сейчас с моих глаз будто спала пелена, и я поняла: осуждая Даярама и спасаясь от боли, которую он мне причинил, я сама начала превращаться в того, кого осуждала. Встречаясь с Эндрю и Льюисом, убеждала себя, что грань, когда третий становится лишним, ещё не пройдена. Я ведь не ожидаю от них откровенности и верности, а значит и они не должны ожидать этого от меня. Но они ожидали — как когда-то я от Даярама. А я лукавила с обоими — как Даярам со мной…
— Сурэйя, приехали.
Джеймс тряхнул меня за плечо, и я открыла глаза. Сонно моргая, выбралась из машины и покачала головой при виде приземистого подслеповатого домика, окружённого диковатым садом.
— Здесь и правда водятся лепреконы, — повернулась к открывшему багажник Джеймсу. — Думала, ты пошутил насчёт их золота.
— Ни один ирландец не решится шутить о таких вещах.
— Сначала — дело, шутки — потом, — подойдя к багажнику, Чарльз вытащил мои вещи и протянул их мне. — Успеешь привести себя в порядок к вечеринке?
— Сразу видно, ты не знаком с чудесами, которые творит макияж, — усмехнулась я.
— До сих пор макияж был нужен тебе для маскировки, а не чтобы придать живой вид, — не упустил возможности съехидничать Джеймс.
— Наверное, ты хотел сделать комплимент, но вышло… что вышло, — я качнула головой, как делают в Индии. — Могу дать несколько уроков, найдёшь себе пассию и перестанешь упоминать имя Эндрю чаще, чем я.