Был самогон,
взлелеянный в селе,
с чуть лиловатым
свекольным отливом...
Лишь пива не случилось на столе.
В Клину в то время
плохо было с пивом.
И даже не мешало ребятне,
и так сияла Щепочкина Валя,
как будто в эту комнатку ее
все населенье Родины созвали.
Но отгонявший тосты, словно мух,
напоминая, что она -- Чернова,
шампанское прихлебывая,
муж украдкою листал учебник снова.
Глаз Валин, словно в детстве, чуть косил,
но больше на него,
им озабочен.
"Ты счастлива!" -
Петр Щепочкин спросил.
"Ой, Петенька, -- вздохнула,-
очень...
Чего,
а счастья нам не брать взаймы.
Да только комнатушка тесновата.
Три года,
как на очереди мы.
А в кооператив -
не та зарплата..."
Петр Щепочкин как шваркнулся об лед:
"Ты сколько получаешь!"
"Сто пятнадцать.
Там Юрина стипендия пойдет,
и малость легче будет нам подняться..."
Петр Щепочкин
плеснул себе кагор,
запил вишневкой,
а потом зубровкой,
и старику сказал он с расстановкой:
"Воров боишься!
Я, старик, не вор..."
Он думал -
что такое героизм!
Чего геройство показное стоит,
когда оно вздымает гири ввысь,
наполненные только пустотою!
А настоящий героизм -
он есть.
Ему неважно -