Укрыть тебя нечем, вот ведь беда…
Знаешь, луна — да, на небе — из сыра,
Зелёного сыра и сладкого льда,
Знаешь, по сырным зелёным долинам
И сладким прозрачным ледовым холмам
Лунные лошади — белые спины —
Гуляют и сахарный щиплют туман,
В лунной чащобе лохматые ели
Пучки облаков, словно лён, теребят,
В лунном саду на лакричных качелях
Мальчишка сидит и глядит — на тебя.
Там, где
A Liberis
Там, где красавицы красные ленты
Дарят юнцам-лейтенантам,
Тучи приходят надбашенным фронтом —
Ливневым бунтом.
Там, где фламинго танцуют фламенко
В красной воде спозаранку,
Ветер играет фанданго на звонких
Ливневых струнках.
Усталость
В этой комнате все зеркала черны, как омут,
а оконные стёкла, пожалуй, ещё чернее.
Все игрушки давно мертвы или впали в кому
и принцесса лежит в углу, от тоски дурнея.
В этой комнате пахнет слежавшейся, древней пылью,
но следы моих ног босых исчезают сразу.
Тишину заполняет, как шёпот, шуршанье крыльев —
мотыльки составляют в углах бесконечный паззл...
В этой комнате очень давно на старинных пяльцах
вышивает игла крестом по канве усталость.
На зеркальном стекле, как след, отпечатки пальцев.
В этой комнате я как-то раз навсегда осталась...
Город
Розой упала багровая шаль
заката,
в окнах звеня древнейшей тревогой
крови.
Ночь начищает морозом свои
дукаты,
веками-тучами пряча глаза
коровьи,
а за подол её держится кроха-
город,
вшивый машинами и от весны
чумазый.
Чем-то он ей, сопливый и мрачный,