Тогда
Эбби
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Мои сломанные кости заживали, швы снимут уже через две недели, и мне придется потратить пару месяцев на физиотерапию. Желтые нарциссы, которые принес Нэйт, еще не начали вянуть, а мне так этого хотелось. Когда он спросил, нравятся ли они мне, я ответила, да, они мои любимые. Но это неправда. Я по-прежнему ненавидела нарциссы.
Я старалась не думать о Лиаме слишком часто. Он уважал мои желания и держался подальше. Если бы он этого не сделал, не думаю, что мне бы удалось придерживаться своего плана. Я скучала по нему. Я скучала по Тому. Отчасти я даже скучала по маме. По крайней мере, пока медсестра, которую Нэйт называл «Макнаггет», не передала мне, что та звонила, коротко спросила, как я, но отказалась от предложения поговорить со мной лично.
— Она решила, что так будет лучше, — промолвила медсестра, опустив глаза и слегка покачав головой, после чего удалилась в безопасное место.
После обеда пришел доктор Патель, и я заметила, что беспокойство в его глазах уменьшилось.
— Ты виделась с консультантом по горю? — спросил он.
— Да. Это помогло. — Когда он уставился на меня, я заставила себя улыбнуться. — Весьма полезная встреча.
На самом деле, это был ад. Целый час мне пришлось рассказывать о себе совершенно незнакомому человеку, которого я больше никогда не увижу. Я не знала, с чего начать. Не хотелось говорить ни, что отец бросил нас, ни о горькой обиде матери, ни о несчастном случае с братом. Все равно от наших слов не останется ничего, кроме мельчайших царапин на поверхности этих чудовищ. Какой в этом смысл?
Вместо этого я говорила о Томе. Как он заставлял меня смеяться, какой он умный, как он пробежал самую быструю милю в школе — рекорд, который, как пророчили люди, останется непобежденным по крайней мере на десятилетие.
— Он очень, очень хорош в спорте, — заявила я консультанту с улыбкой, которая тут же исчезла, стоило мне осознать, что снова упомянула Тома в настоящем времени. После этого я больше ничего не сказала.
— Эбби, — прервал мои мысли доктор Патель. — Как мы обсуждали вчера, я с радостью выпишу тебя сегодня, если ты готова отправиться домой?
— Да, — согласилась я. Наконец-то я могла уехать от всех. — Пожалуйста.
— Кто-нибудь может приехать и забрать тебя? — Он поднял брови, когда я пожал плечами и добавил: — С твоими вещами и костылями это будет непросто, понимаешь?
— Я справлюсь.
— Боже правый, ты самая упрямая пациентка, которую я встречал за долгое время. — Он сделал паузу. — И именно поэтому не сомневаюсь, что ты поправишься. Обязательно принимай таблетки, которые я прописал, и увидимся через две недели, чтобы снять швы. И полегче, — добавил он, скрестив руки и нахмурившись, как чрезмерно заботливый директор, разговаривающий со своим учеником. — Это приказ. — Затем подошел, и на секунду я подумала, что доктор обнимет меня, но он просто пожал мне руку и оставил собирать вещи.
Через несколько минут я решила, что он прав — мне нужна помощь. За последнюю неделю меня мало кто навещал, хотя несколько человек позвонили. С неприятным чувством в животе я поняла, что у меня не так много близких друзей. Если держать людей на расстоянии, это чревато серьезными последствиями, а в последнее время все сводилось к Тому, Лиаму и мне.
Так что у меня оставалось два варианта. Мама — вариант, от которого я чуть не задохнулась, и Лиам, одинаково невозможный. Сидя на жестком пластиковом стуле, я решила, что есть и третий вариант.
Хотя я не ожидала — а тем более не просила — Нэйт приходил в больницу каждый день. Всякий раз он оставался более чем на час и вел большую часть разговоров. Я с удивлением поняла, насколько мне нравится его общество. Он помогал мне чувствовать себя менее одинокой и на какое-то время отвлекал от плохих мыслей, хотя я знала, что скоро Нэйт вернется к своей обычной жизни, и у меня не останется другого выбора, кроме как продолжать жить дальше.
— Я точно уеду в пятницу, — предупредил он вчера днем, сидя на своем обычном неудобном пластиковом стуле, вытянув ноги, его русый хохолок торчал под очередным углом. — Но я рад, что остался на эту неделю.
— Ты много успел сделать?
— Да. Большую часть дедушкиных дел, ну, знаешь, вещи в доме, последние юридические мелочи. — Он сделал паузу. — Я не знаю, придется ли мне возвращаться снова.
— На север?
— Ага. Но я надеюсь, что да, и… — он прочистил горло. — могу я позвонить тебе, когда буду здесь? Или даже раньше?
Я посмотрела на него. Его нежно-голубые глаза, смешные волосы, трехдневная щетина и легкие тени под глазами. Хотя я знала его недолго, но могла сказать, что он добрый человек. Надежный. Из тех, кто не станет шутить. Он сделал бы счастливой любую, с кем бы в итоге ни оказался.
— Я не ожидаю ничего… романтического, — быстро заверил он, очевидно, сильно взволнованный моим молчанием. — Боже, как дерьмово звучит. — Нэйт закатил глаза. — Послушай. Я знаю, что у тебя уже давно нет парня…
— Ну… — Я хотела поправить его, но вовремя вспомнила, как обмолвилась, что долгое время ни с кем не встречалась. Как я могла рассказать Нэйту о Лиаме, когда от одной мысли о нем мне хотелось зарыться головой в подушку и рыдать? С Нейтом я могла притвориться, что у меня немного другое прошлое. Использовать его как побег из моей настоящей жизни. Если я не расскажу ему о Лиаме, если не признаю его существование, то мне никогда больше не придется говорить о нем. И никогда не придется открыто оплакивать потерю наших отношений. Видит Бог, я едва справлялась с тем, что Том… я даже не могла думать о слове на букву «с». Это слишком тяжело, слишком больно.
— Так что я не пытаюсь тебя подцепить, ясно? — Нэйт продолжал говорить. — Но мне… мне не все равно что с тобой происходит, Эбби.
— Не думаю, что я этого заслуживаю.
— Конечно, заслуживаешь. И ты не должна быть одна. Ты сказала, что твоя мама не… ну, ты знаешь. Так позволь мне быть рядом с тобой. — Он улыбнулся. — Как друг.
— Друг?
— Всем иногда нужен друг. — Когда я не ответила, он сказал: — Хорошо. Вот мой домашний номер и номер, по которому ты сможешь дозвониться до пятницы. На всякий случай. — Он вырвал листок из одного из моих журналов и нацарапал цифры, затем сунул записку мне в руки. И немного погодя, когда Нэйт обнял меня, поцеловал в лоб и вышел из палаты, я практически поверила, что больше никогда его не увижу. Но что-то удержало меня от того, чтобы выбросить бумажку.
Я покопалась в вещах, и наконец нашла записку под ботинками. Сделав глубокий вдох, я взяла телефон и набрала номер Нэйта.
***
Через час я услышала скрип кроссовок Нэйта по коридору, и когда вдохнула влажность его волос и аромат свежего лосьона после бритья, мой живот скрутило от осознания, что эти старания могут быть направлены на меня.
— Извини, я немного опоздал, — проговорил он. — Помогал папе разбирать дедушкин сарай. Ты бы видела опилки. Пауки на моей рубашке тоже не вызывали особого восторга.
В этот момент я приказала себе перестать быть такой самовлюбленной и схватила свои костыли, решив добраться до машины Нэйта без инвалидного кресла, которое рекомендовал доктор Патель.
— Ты все собрала? — мягко спросил Нэйт.
Я огляделась. В комнате все еще лежали открытки с пожеланием «Скорейшего выздоровления» и несколько букетов цветов. Не так много людей поздравили меня с днем рождения — что неудивительно.
— Да. Все, что мне нужно.
— Не хочешь забрать свои нарциссы? — с надеждой спросил Нэйт, и, вопреки себе, я кивнула. Его лицо расплылось в улыбке. — Я принесу газету.
Когда мы медленно вышли из палаты и пошли по коридору к лифтам, медсестра появилась из соседней комнаты и бросилась к нам. Наказав Нэйту хорошенько об мне заботиться, она осторожно обняла меня и прошептала:
— Ты справишься с этим, Эбби. Поверь. Это займет время, но ты справишься. — Мне пришлось прикусить губу, чтобы не расплакаться, и я пожалела, что она не моя мама.
Если не считать моих периодических указаний Нэйту, мы оба молчали, пока ехали обратно в мою уютную квартиру над «Чайным клубом». Я прижимала к груди несколько вещей, которые сложила в пластиковые пакеты, и смотрела в окно машины. Как могло все выглядеть точно так же, как и раньше, когда весь мой мир изменился?
— Спасибо, — поблагодарила я, когда мы, наконец, поднялись по крутой лестнице к моей входной двери. Я вставила ключ в замок и повернулась к Нэйту. — Я благодарна, правда. Но теперь справлюсь. Я знаю, что тебе пора идти.
Он улыбнулся и придержал дверь открытой, пока я ковыляла мимо на костылях.
— Не будь глупышкой. Я сделаю тебе чашку чая.
— Не думаю, что у меня есть молоко.
Он пожал плечами.
— Я схожу и куплю пинту.
Я повернулась и посмотрела на его добрую улыбку и гладкую, чисто выбритую кожу. Маленький голосок шептал, что я не заслуживаю его заботы, но я отогнала назойливое существо.
— Думаю, мне стоит немного прилечь.
— Ты отдохни, хорошо? Я принесу немного молока, потом сяду на диван и… — он посмотрел на журнальный столик — полистаю «Космо». — Нэйт усмехнулся. — Возможно, я чему-то научусь.
Когда я поднялась через какое-то время, то услышала шорох и звук наполняемого чайника. Прихрамывая, я вошла на кухню и обнаружила Нэйта, который раскидал по полу несколько пустых пластиковых пакетов.
— Ты ходил… за покупками? — Я посмотрела на салат, яблоки и хлеб, ветчину, сыр, консервированный суп и печеные бобы на кухонном столе. Он даже купил две упаковки печения «Хобнобс» и нашел вазу, чтобы поставить в нее нарциссы.
Он пожал плечами.
— Твои шкафы были пусты. — Я заметила намек на румянец, ползущий по его шее. — А на костылях много не поднимешь.
— Спасибо, Нэйт. Сколько я тебе должна?
— Не глупи.
Я огляделась. Он убрал посуду и сложил мою почту в аккуратную стопку; теперь он занимался тем, что складывал вымытые яблоки в миску.
— Ты что, на самом деле Мэри Поппинс?
Нэйт откинул голову назад и рассмеялся.
— Ты спала, и после того, как узнал из твоего журнала о том, как правильно одеваться на работу, и о других приемах, я решил помочь тебе с организацией. — Он поднял с пола пластиковые пакеты. — Хочешь чашечку чая? О, и еще я купил несколько больших пакетов и веревку, так что ты можешь повязать один из них вокруг ноги, когда будешь принимать душ. Так вода не сможет…
— Нэйт?
Он глубоко вздохнул и поднял руки.
— Ты собираешься сказать, чтобы я перестал суетиться? Что я не могу все исправить?
— Похоже, кто-то меня уже опередил.
Он улыбнулся и потер затылок.
— Когда бабушка умерла, я остался с дедушкой на неделю. Помогал ему по дому, делал покупки. Купил ему «Хобнобс». — Я улыбнулась в ответ, и он продолжил. — Однажды вечером он погладил меня по спине и сказал, как мне благодарен, но суета вокруг него — не единственный способ помочь почувствовать себя лучше. — Он посмотрел в сторону. — Думаю, сейчас то же самое.
Некоторое время мы ничего не говорили, просто стояли на кухне, пока чайник не выключился, и боль не начала ползти по моим ногам. Я не стояла на ногах так долго уже неделю.
— Что ты собираешься делать с работой? — спросил Нэйт, когда я опустилась на диван.
— Я вчера разговаривала со Стью. — Я поморщилась, приподняв ногу на подушку, чтобы немного уменьшить давление. — Владелец «Чайного клуба», — добавила я, когда Нэйт покачал головой. Я все время забывала, что мы знакомы всего несколько дней. — Он хочет, отпустить меня в отпуск, но я сказала, что приступлю в понедельник.
— Что? Ты с ума сошла?
— Мне нужно быть чем-то занятой, — я смотрю в сторону.
— Но ты не думаешь…
— Жизнь будет продолжаться в обычном режиме, хочу я этого или нет. Мне лучше начать привыкать.
Он указал на мою ногу.
— Но как ты справишься с этой штукой?
— Полагаю, это один из тех случаев, когда жизнь над работой имеет свои преимущества. И Стью согласился, что я буду только обслуживать бар. Он сказал, что остальное сделает сам. — Я махнула рукой. — Все будет хорошо.
— Боже, какая ты упрямая.
— Ага, Том всегда говорит… — я прочищаю горло. — Спасибо за помощь.
— Эбби, — Нэйт засунул руки в карманы, — ты будешь в порядке на завтрашних похоронах?
— Я не пойду.
Он подошел и сел напротив меня на журнальный столик.
— Но ты должна. Это поможет с прощанием и…
— При всем уважении, Нэйт, мне сейчас плевать на прощание.
— Ты говоришь это сейчас, но в будущем…
— В будущем Том все равно будет мертв, так какая разница? В любом случае я не могу пойти.
— Почему? — Когда я не ответила, он осторожно положил указательный палец мне под подбородок и повернул мое лицо к себе. — Ты беспокоишься, что скажут люди? Так?
— Нет. — Я смахнула слезы. — Мама позвонила в больницу и сказала, что я не должна приходить. Она не хочет, чтобы я там была.
— Господи. — Нэйт присвистнул, вставая и расхаживая по гостиной. — Где будет служба?
— Я не уверена. Мама не сказала.
— Какой у нее номер?
— Нэйт, я…
— Не волнуйся. Я не собираюсь устраивать ей скандал. Просто позволь мне позвонить ей и узнать, где и когда, хорошо? Потом решишь, хочешь ли ты пойти.
— Я же сказала, мне там не будут рады.
— Я отвезу тебя. Мы приедем позже и останемся сзади. Никто не знает мою машину. Ты можешь пойти в стиле Одри Хепберн. Большая шляпа и очки. — Он сделал паузу, когда я не улыбнулась. — Том — твой брат. Ты должна пойти.
— Почему ты делаешь это для меня? Почему ты так добр?
Он подошел, опустился на колени и взял меня за руки.
— Как я уже сказал, это помощь и мне тоже. Позволь мне сделать это, хорошо?
— Я не могу дать тебе ничего взамен.
Нэйт сжал мои руки.
— Я и не жду от тебя этого.
— Хорошо, — шепчу я, — Хорошо.
Он взял телефон, и я дала ему номер мамы. Слушала, как он выражал свои соболезнования, говорил, что учился с Томом в университете, и просил сообщить ему подробности похорон, потому что хотел бы отдать дань уважения. Голос Нэйта звучал мягко и деликатно, и я закрыла глаза, слушая его.
— Завтра в десять тридцать, — сказал он после звонка. — Я заеду за тобой в четверть одиннадцатого.
***
Я планировала пойти на похороны, правда, планировала. Мне удалось встать рано, завязать пакет вокруг ноги, принять душ, постоять достаточно долго, чтобы нанести макияж в попытке замаскировать порезы и синяки, натянуть черное платье и найти самые большие и темные очки, которые у меня были. Но когда я открыла свой гардероб и наконец нашла свою большую синюю соломенную шляпу с белым ободком, то уселась на кровать, совершенно неподвижно, не в силах пошевелиться.
Я прижала шляпу к груди, как будто это могло оживить воспоминания. Том подарил мне эту шляпу на Рождество три года назад. Он завернул ее в папиросную бумагу и самую большую коробку, которую смог найти.
— Летняя шляпа? — удивленно спросила брата, вытаскивая ее из слоев и слоев яркой розово-фиолетовой бумаги. — Вау, спасибо, Томми. — Я поднял брови к небу. — Какой практичный подарок для этого времени года.
Том рассмеялся.
— Перестань язвить, неблагодарная маленькая дрянь. Это подсознательное послание.
— Что? Напоминание, что мне придется мерзнуть следующие несколько месяцев?
— Ты такая пессимистка, Шебби. — Он нахлобучил шляпу мне на голову. — Помнишь, ты говорила, что тебе плевать на дождь, потому что всегда будет солнце?
— Да. — С тех пор мой вечный оптимизм получил такой удар, что укрылся в своем панцире, как черепаха, ожидая, что его будут бить по носу каждый раз, когда он осмелится вылезти.
— Ну вот. — Том скрестил руки и откинулся на спинку дивана. — Это напоминание. Что бы ни случилось, весна и лето всегда придут. Все всегда будет становиться лучше.
От воспоминаний о том разговоре у меня сначала перехватило дыхание, а потом сердце пронзила боль. Я снова легла на кровать, не заботясь, что мое платье помялось и тушь потекла черными размазанными реками по щекам.
— Эбби? — Его мягкий голос испугал меня, и я повернула голову в сторону Нэйта, который стоял в дверном проеме. — Я постучал, но ты не ответила. Дверь оказалась незапертой, поэтому я… О, Господи. — Через секунду он оказался рядом со мной, обнимая меня и помогая сесть.
— Я… — Слова не шли. — Я… я… не могу пойти, Нэйт. — Мой голос прозвучал так тихо, что я не уверена, что он меня услышал. — Не с мамой и всеми… Я… я не могу.
— Эбби…
— Это моя вина, — отстранившись от него, заявила я, внезапно нуждаясь в том, чтобы он услышал правду о моем поступке, желая, чтобы Нэйт точно знал, что я за человек. — Я выпила и села за руль. — Слова вырвались прежде, чем я успела попытаться их остановить. — Я была пьяна. И я разбила машину. И Том погиб. Это все моя вина.
Нэйт секунду смотрел на меня, затем снова обнял, пока мои слезы впитывались в его рубашку.
— Это все из-за меня, — шепчу я.
— Но ты не…
— Ты не понимаешь. — Я оттолкнула Нейта, сердито мазнув по залитым слезами щекам тыльной стороной ладони. — Том мертв. А я нет. Видишь? Я вела машину и жива. Это неправильно. Это несправедливо.
— Я не собираюсь притворяться, будто понимаю, через что ты проходишь, — мягко сказал Нэйт. — Но вы оба сели в машину. Ты не заставляла Тома. Он тоже мог вызвать такси.
— Да? Ну, Тома здесь больше нет, так что это освобождает его от любой вины, так ведь? Гораздо труднее ненавидеть кого-то, кого… больше нет, когда есть живой, дышащий человек, идеально подходящий на эту роль. Просто спроси мою маму. — Я посмотрела на него. — Ты можешь уйти, если хочешь. Тебе необязательно оставаться.
Нэйт покачал головой и положил свои руки на мои.
— Я никуда не пойду, пока ты меня не прогонишь.
***
В тот день мы с Нэйтом не разговаривали по дороге на кладбище, и я была благодарна за то, что он не спрашивал о моих чувствах. Я бы не знала, как облечь в слова весь этот запутанный клубок эмоций. Я переоделась в белую футболку и длинную юбку с узором «пейсли», но по-прежнему прижимала к груди большую соломенную шляпу.
Выглянув из окна машины, я увидела, как паренек на скейтборде пробирается через встречный поток пешеходов. Пламя на его шортах совпадало по цвету с туго закрученными в спираль локонами на голове, а на флуоресцентно-зеленом гипсе на левой руке красовалось изображение чего-то похожего на череп. Внезапный приступ зависти ударил меня в грудь, и я пожелала снова стать такой же молодой, не обращающей внимания на бурю сложностей, которые возникают, когда вырастаешь.
— Я буду здесь, если понадоблюсь тебе. — Слова Нэйта заставили меня подпрыгнуть, и я огляделась. Мы уже подъехали к кладбищу, он вышел из машины и открыл мою дверь. — Потрать столько времени, сколько тебе нужно.
Стоя у свежей могилы Тома, я смотрела на безделушки и цветы, возложенные для него всего несколько часов назад — розы и хризантемы, свечи, плюшевые мишки и фигурки ангелов. Казалось, многие, многие люди пришли попрощаться с моим братом.
За этим последует надгробие, хотя здесь у меня не будет права голоса, решение будет приниматься без моего участия. Мама, скорее всего, выберет аляповатый камень с херувимами, несущими арфу. Она всегда выбирала то, что считала лучшим для Тома, даже когда он не соглашался.
Отогнав мысли о матери, я хотел опуститься на колени, ощутить мягкую землю и позволить ей скользить сквозь мои пальцы. Но гипс на ноге упрямо не позволял мне наклониться, поэтому я стояла, слушая птиц и ветер в деревьях, и чувствовала солнце на своей шее.
Я представила Тома рядом с собой, безупречно одетого в черное с головы до ног, руки сцеплены, голова опущена — серьезный на первый взгляд, но на самом деле на его лице сияет улыбка. Он очаровал бы всех, кто пришел попрощаться с ним. Несомненно, он даже рассказал бы пару анекдотов.
— Значит, это все, Томми? — сказала я вслух, начиная воображаемый разговор с братом, мой голос звучал странно и жутко, как будто принадлежал кому-то другому. — Ты уходишь навсегда?
«Похоже на то, — услышала я его слова в своей голове. — Но с тобой все будет в порядке, Шебби».
— Нет. Не будет, Том, — прошептала я. — Я никогда не буду в порядке без тебя. Ты был тем клеем, который держал все вместе. Ты знаешь это.
Я услышала смех Тома, представила его широкую ухмылку.
«Ага, Крэйзи Клей».
— Нет, — прошептала я. — Суперклей.
«Лиам позаботится о тебе, — тихо ответил он. — Хотя ты прекрасно знаешь, что можешь позаботиться о себе сама».
Я смахнула слезы со своих щек.
— Я не могу быть с Лиамом. В конце концов он возненавидит меня за то, что я сделала.
«Тогда как насчет этого парня? — Том мотнул головой в сторону Нэйта. — Он часто крутится рядом. Он кажется милым».
Я посмотрела на Нэйта.
— Он такой, — тихо произнесла я. — И он единственный, кто понимает, потому что тоже не смог тебя спасти.