Сейчас
Нэйт
— Нэнси, это просто великолепно, — Я положил кисточку и оглядел столовую. — Не могу поверить, какой гладкий потолок. Ты проделала блестящую работу.
Нэнси улыбнулась мне. Ее джинсы пестрели капельками краски, пятна на руках уже потрескались и высохли.
— Я бы не справилась без тебя, — заявила она. — Еще раз спасибо, что достал для меня шлифовальную машинку. Я бы все еще возилась, если бы не ты. И смотри, — она развела руками, — все готово. И это потрясающе.
Она права. Лепной потолок теперь стал гладким, как зеркало, и мы покрасили комнату в бледно-серый цвет, который я втайне ставил под сомнение. К счастью, я не поделился своими сомнениями с Нэнси, иначе она могла бы заставить меня съесть мои слова вместе с остатками краски.
Хотя я изначально вызвался помочь с потолком, в итоге мы разобрали, отшлифовали и покрасили его, сломали стену и сорвали еще один ковер. Если подумать, то в последнее время я, наверное, проводил с Нэнси больше времени, чем с Эбби. И, учитывая количество проектов, которые Нэнси все еще хотела, чтобы мы сделали, это вряд ли изменится. Я не возражал. Мне нравилось чувствовать себя полезным. И, если быть до конца честным, мне нравилось, как Нэнси безобидно флиртует со мной.
Эбби, похоже, тоже не возражала против моих занятий в соседнем доме. У нее имелись свои планы. Однажды вечером, читая газету после ужина и разглядывая фотографии нового «Мустанга» — я всегда питал слабость к «Американским леди» — Эбби сказала что-то про меня, бег и грязь. По крайней мере, мне показалось, что она сказала именно это. Я опустил свою газету.
— На что ты хочешь записаться?
— Забег по грязи.
— Забег по грязи? Смею предположить, что там придется бегать? — Я усмехнулся.
— Ага. Забег называется «Грязная дюжина». Это двенадцать километров через…
— Двенадцать километров?
Улыбка Эбби вышла натянутой.
— Да. Двенадцать. По грязи, через препятствия и все такое. Это должно быть весело…
— Серьезно? — Я поднял брови. — Ты же знаешь, я не бегал уже много лет.
— Ты мог бы потренироваться. Это только в августе.
Я нахмурился.
— Это ведь не помешает нашей поездке? Ты проверила? — Честно говоря, когда я рассказал Эбби о Европе, ее реакция оказалась настолько вялой, что мне стало интересно, не говорил ли я на швейцарско-немецком. Или может быть, я описал поездку как путешествие в нудистскую колонию для пожилых людей. Похоже, моя жена нуждалась в прометеевских усилиях, чтобы быть впечатленной. Сара, с другой стороны, воскликнула: «Отпад!», что, как я понял, означало «хорошо», а затем бросилась писать Клэр.
Эбби смотрела на меня.
— Конечно, я проверила, и нет, ничего страшного не случится. А тебе, возможно, даже понравится бег по грязи. Мне записать тебя на него или нет?
— Э-э-э… нет. — Я засмеялся. — В любом случае, спасибо. Я буду заниматься волейболом. Но ты дерзай. — Я увидел, как она колеблется, крутит обручальное кольцо на пальце. — Что такое?
Она снова улыбнулась.
— Ну… Мы с Лиамом болтали раньше. До того как ты вернулся домой.
— Подожди секунду. — Я сел прямо и протянул руки, ладонями к Эбби, в том, что, как надеялся, напоминало действие дневной мыльной оперы. — Ты хочешь сказать, что у вас с ним был…, — глаза Эбби слегка расширились, — «разговор»? — Я рассмеялся, и через секунду или две она присоединилась.
— Да. В саду. Мы говорили о петуниях Барбары.
Я прикрыл глаза одной рукой.
— Боже милостивый, только не о петуниях? — Мне показалось это забавным, даже если губы Эбби едва изогнулись в улыбке. — Так Нэнси готова к этому грязному безумию? Она об этом не говорила.
— Мы только это обсудили. Лиам так не думает. Это не ее конек, понимаешь?
— Абсолютно. Она здравомыслящая. Как я.
— Но Лиам уже пару раз бегал по грязи, и я готова поспорить, что на препятствиях он как чертов Человек-паук. Так что мне нужно больше тренироваться. И знаю, что тебе не нравится, когда я бегаю одна.
— Нет, не нравится. Так что вы должны делать это вдвоем.
Она прочистила горло.
— Тогда ты не возражаешь, если я буду тренироваться с ним? Он думает, что некоторые из его коллег тоже могут присоединиться.
Я пожал плечами.
— Почему я должен возражать?
— Ну, некоторых парней беспокоит, что их жена тренируется с другими мужчинами.
— Подобно тому, как некоторых жен беспокоит, если их муж помогает другим женщинам делать ремонт?
— Туше. — Эбби обняла меня за талию и коротко поцеловала в щеку. — Ну значит, решено.
Когда она уходила, я невольно подумал, что в наши дни проявления привязанности Эбби стали еще более редким товаром.
Шум громкого вздоха и запах влажной краски оторвали меня от воспоминаний о жене и вернули к Нэнси и свежевыкрашенной комнате. Я встал на колени и начал отклеивать малярный скотч от дверной коробки, пока Нэнси сидела на одном из стульев, которые мы накрыли пластиковым брезентом, с мечтательным взглядом в глазах.
— Ты в порядке? — спросил я.
— Чудесно. — Она вытерла лоб тыльной стороной ладони. — Совершенно измотана, но в полном восторге.
Я засмеялся.
— И у тебя вся щека в краске.
— Ох, нет. — Она скривила лицо. — А я-то думала, что выгляжу легко и интересно. А я тут в полном беспорядке.
Прежде чем смог остановить себя, я ответил:
— Нет. Ты прекрасна.
Если честно, это правда. Ее щеки, все еще немного раскрасневшиеся от усилий, затраченных на покраску, становились краснее с каждой секундой, а большая часть волос выбилась из хвоста. Но выглядела она, в общем, сексуально. Я заметил это не в первый раз, конечно. Но заметить и сказать об этом, особенно напрямую, две большие разницы.
Пока мы смотрели друг на друга, что-то изменилось в атмосфере между нами. Воздух стал тесен, как перед раскатами грома, когда ты знаешь, что он приближается, и остановить его невозможно — остается только бежать в укрытие. Нэнси сделала несколько шагов вперед, потом остановилась.
Я сглотнул. Мы находились в доме одни. Зак ушел, а Лиам и Эбби были где-то в лесу, возможно, перепрыгивая через деревья или выполняя бесчисленные комплексы упражнений «берпи», «фарте» или как там они еще называются. Суть в том, что мы оба знали, что никто из них не вернется. Не в ближайшее время.
Прежде чем кто-то из нас совершил глупость, у меня оставалась возможность прочистить горло, пошутить или сделать что-то совершенно неуместное, например, выпустить газы. Но вместо этого я снова уставился на Нэнси. А потом мы двинулись друг к другу, оказавшись так близко, что наши бедра и груди соприкоснулись. Я поднял руку и провел пальцами по ее лицу. Потом она встала на цыпочки и нежно коснулась моего рта своим.
Как странно целовать другую женщину. Мои губы знали губы Эбби так долго, как будто их генетически запрограммировали на связь только с ней. Рот Нэнси был мягким, а ее дыхание — мятным, с легким намеком на кофе. Она нежно провела языком по моим губам и нашла мой. Когда она обвила руками мою шею, я запустил руки под ее футболку. Секунды спустя я почувствовал, как Нэнси потянула к моему ремню.
Я хотел ее, не имело смысла это отрицать. Мой практически мгновенный стояк свидетельствовал о том, как близок я к тому, чтобы сорвать с нее одежду — зубами, если придется, — и взять прямо там, на полу. Или прижать к лестнице. Или перегнуть через кухонный стол. Где угодно, но…
— Подожди, подожди, — произнес я, отстраняясь, приказывая себе остановиться. Целовать. Ее. — Мы не можем этого сделать.
— О, Нэйт, — прошептала Нэнси, — я знаю, что мы не должны, но… — Она снова поцеловала меня, прижалась своей грудью к моей, и я почувствовал, что моя решимость рушится. Ее грудь напоминала мягкую подушку, и она посылала моему члену неприкрытое послание, которое звучало примерно так: «О, черт, да!»
— Нэнси… — Я притянул ее к себе, скользнул ртом по ее шее.
— Ты мне нужен, — прошептала она мне на ухо, — Ты мне так нужен.
Я хотел сорвать с нее лифчик, провести большим пальцем по соску, прежде чем накрыть его своим ртом. Но прежде чем начал это делать, мозг, должно быть, дал моему бушующему либидо строгий приказ. Поскольку я накрыл ее руки своими и мягко оттолкнул.
— Мы не можем.
— Можем…
— Нет.
Нэнси отступила на шаг, затем посмотрела на меня.
— Ты не хочешь меня?
Я закрыл глаза. Не видя ее, сопротивляться легче.
— Ты даже не представляешь, как сильно я хочу тебя сейчас, поверь мне. Но…
Когда я снова посмотрел на Нэнси, она одергивала футболку, затем пригладила рукой волосы.
— Тогда ладно, — произнесла она.
— Мне так жаль. Я, э, мы…
— Я думаю, тебе лучше уйти. — Она отвернулась.
Мне стало не по себе. Откровенное выражение неприятия на ее лице почти заставило меня передумать. Почти.
— Нэнси…
— Иди. Я должна закончить уборку.
— Но ты не сможешь перетащить этот стол одна. Я помогу тебе.
Нэнси посмотрела на меня в первый раз за то время, что казалось вечностью, но ничего не сказала.
— Только стол. Потом я уйду.
Она шумно выдохнула, затем попыталась улыбнуться.
— Знаешь. Я честно хотела бы сказать «нет», потому что сейчас мечтаю, чтобы в потолок врезался метеорит и раздавил меня.
— Не глупи. Это испортит покраску.
Нэнси засмеялась и закрыла щеки ладонями.
— Как тебе это удается? Ты всегда точно знаешь, что сказать, чтобы мне стало легче.
Пока мы несколько раз переставляли стол, а затем диван, прежде чем Нэнси почувствовала, что в результате получилось именно так, как задумано, мне показалось, что электричество в воздухе испарилось, и сексуальная вибрация, возникшая между нами, практически исчезла. Странно. Как будто мы нащупали точку не возврата, но потом поняли, что нет, спасибо большое, и ее миновали. Я выдохнул, чувствуя облегчение от мысли, что все, о чем думал, поспешно отступило. Все прошло.
Но потом Нэнси сказала:
— Могу я приготовить тебе обед в качестве благодарности?
Я смотрел, как она стирает пыль с сине-белого полосатого абажура размером с детеныша бегемота, и думал, не означает ли «обед» секс, как «кофе» в конце свидания.
— Ну…
— Расслабься. — Нэнси подмигнула. — У нас случился наш…, — она показала кавычки пальцами, — «момент бизарро». Мы справились с ситуацией. Теперь можем быть нормальными соседями.
— Да. Нормальные соседи. Ясно.
Она улыбнулась, затем открыла холодильник.
— Сыр и маринованный лук?
Сыр и маринованный лук? Определенно не подтекст для секса. Я сдержал всплеск разочарования и ответил:
— Прекрасно, звучит здорово.
И вот так мы перешли от почти бессознательного траханья друг друга к тому, что положили на стол бутерброды, пакетики сухариков с солью и уксусом и большой зеленый пластиковый кувшин с водой, прежде чем сесть по разные стороны — своего рода буфер на случай, если все пойдет не по плану.
— Можем ли мы… можем ли мы оставить это между нами? — спросила Нэнси, взяв свой сэндвич.
Я колебался. Я не хотел хранить секреты от Эбби. На самом деле, за всю свою жизнь я скрывал от нее только одну вещь и всегда клялся, что не буду пополнять этот список.
Нэнси, должно быть, видела мое нежелание, потому что тихо добавила:
— Пожалуйста?
Какой смысл рассказывать Эбби об обжиманиях? Говорить уже не о чем? Нэнси приставала ко мне — или наоборот? — но я же не спустил штаны. Я не перегнул ее через кухонную стойку и не трахнул. А Эбби, похоже, в эти дни и правда нравились Нэнси и Лиам. Сказать ей, что я целовался с соседкой, означало бы чертовскую неловкость, не говоря уже, что Нэнси замужем за «солдатом Джо».
— Давай забудем об этом. Я бы не хотел, чтобы Лиам врезал мне по лицу.
— Спасибо. — Плечи Нэнси расслабились. — Хотя я не уверена, что ему будет до этого дело, если честно.
Я нахмурился.
— В смысле?
— Да ладно тебе, Нэйт. — Нэнси положила свой сэндвич на тарелку. — Если бы между нами все было так хорошо, как ты думаешь, я бы… ну, знаешь… с тобой?
— Ауч. — Я ухмыльнулся. — А я думал, что это мое неотразимое обаяние в стиле Джеймса Бонда.
Нэнси рассмеялась.
— О, ты определенно очарователен, Нэйт. Именно поэтому я… В общем. Послушай, мы с Лиамом вместе уже более восемнадцати лет. — Она вздохнула. — Дело не в том, что я не люблю его, но… ну… если честно, все не блестяще.
— О?
— Да. — Она сделала паузу. — Он отдалился. Стал холодным. — Я не знал, что сказать, но Нэнси пожала плечами и добавила: — Иногда мне кажется, что я не знаю его, до конца. — Она покачала головой. — Я ничего не прояснила, да?
— Вообще-то, все понятно.
Она уставилась на меня.
— Подожди-ка. Эбби тоже так тебе говорит? Чертовы мужчины.
Я улыбнулся.
— Нет, все наоборот. Это то, что я иногда чувствую к Эбби.
— Правда? — Нэнси нахмурилась. — Но вы двое кажетесь счастливыми. Вы должны быть счастливы. — Она лукаво улыбнулась. — Ты отказал мне, и вообще, посмотри на меня. — Она рукой показала на себя. — Я великолепна, особенно с краской на лице.
— Ты великолепная, с краской или без. И умная, и смешная.
Она снова вздохнула.
— Ты можешь сказать про это Лиаму? Возможно, он заметит, что мы живем в одном доме.
Не знал, нравится ли мне тот факт, что от желания сорвать с нее трусики я перешел к роли доброго дядюшки.
— Э-э… — Я почесал голову. — Не думаю, что у меня есть квалификация для девчачьих разговоров.
Нэнси махнула рукой.
— Мне не нужно, чтобы ты говорил, просто послушай. Выскажи свою точку зрения?
— Конечно, почему бы и нет? — Я сложил руки и вытянул ноги под столом.
Нэнси сделала глоток воды, затем сказала:
— Хорошо. Ну, мы встречались всего несколько месяцев, когда я забеременела Заком.
— О?
— Мы не планировали…
— Нет, я понял.
Она нахмурилась.
— Я забеременела не для того, чтобы обмануть его или что-то в этом роде. Я бы никогда так не поступила.
Я поднял руку.
— Это не мое дело, Нэнси, и…
— Но как только я сказала Лиаму, он сделал предложение. И на этом все закончилось. Я вышла замуж и стала мамой сразу после моего двадцать первого дня рождения.
— Двадцать первый? Не думал, что ты намного моложе Лиама.
Нэнси посмотрела на меня, на ее лице появилась одна из ее ухмылок, от которой загорались глаза и появлялись ямочки на щеках.
— Не уверена, означает ли это, что он выглядит молодо или я выгляжу старой.
— Конечно, первое.
— Хах. Ну, у нас почти девять лет разницы. Мне скоро будет тридцать девять.
— Значит… — Я ерзал на своем сиденье, пытаясь приспособиться к новой роли доверенного лица. — Как долго ты несчастлива?
— О, нет, нет. Это не постоянно. — Она пожала плечами. — У нас были взлеты и падения. Хуже всего пришлось через несколько месяцев после рождения Зака. Клянусь, он хотел уйти.
— Бросить тебя?
— Да. Он уехал по работе. — Она махнула рукой. — В Котсуолд. Боже, он вернулся в ужасном настроении. Наверно, стоило узнать у него, что случилось, но я испугалась.
— Его?
— О, боже, нет, — возразила Нэнси. — Ничего подобного. Боялась, он скажет, что предлог с работой — полная ерунда. Что он уехал развлекаться с другой женщиной. Что он уходит.
— И ты его когда-нибудь спрашивала?
— Нет. — Голос Нэнси снова затих. — У меня никогда не хватало смелости. Я была молодой мамочкой, помнишь? Я чувствовала себя неуклюжей. Изможденной. Уязвимой. Потом через некоторое время все вернулось на круги своя. — Она сделала паузу. — Лиам может быть отличным мужем, но я бы хотела, чтобы он больше меня ценил. И иногда я думаю, что он согласился, потому что чувствовал, что должен, понимаешь?
Я прочистил горло, отгоняя назойливую мысль, что Эбби в каком-то смысле поступала со мной так же. Она никогда не говорила об этом, но я всегда чувствовал. Сколько раз я говорил, что люблю ее достаточно для нас обоих? Наверное, достаточно, чтобы это стало самоисполняющимся пророчеством.
— Может быть, у меня слишком много свободного времени. Знаешь, до рождения Зака я думала вернуться в колледж и заняться дизайном интерьера, — призналась Нэнси.
— Но ты этого не сделала?
— Нет. Сначала я просто хотела быть хорошей мамой, а потом мечты и прочее отложила на будущее, потому что у меня никогда не хватало времени. — Она открыла пачку чипсов и положила в рот один. — Потом оглянулась — мой ребенок уже почти взрослый, и все.
— Ты могла бы выучиться сейчас. Вернуться в колледж.
Нэнси надулась.
— Нет, я не могу.
— Почему? Что тебя останавливает?
Она улыбнулась и пожала плечами.
— Уверенность в себе, я полагаю.
— Тебе стоит обратиться в Колледж образования для взрослых, узнать, какие у них есть программы. Спросить ничего не стоит.
— Думаешь, следует?
— Да. Я имею в виду, посмотри, что ты тут устроила. — Я обвел комнату рукой. — Думаю, ты очень талантлива в оформлении дома.
Нэнси посмотрела на меня, и я заметил, как заблестели ее глаза.
— Это много для меня значит, Нейт, — прошептала она.
— Ох, да ладно. — Когда я снова переместился на свое место, то рассмеялся, пытаясь разрядить обстановку. — Я уверен, что Лиам тоже так думает. Он, наверное, поглощен своей работой. Больше ответственности, верно?
— Ага, или двадцатипятилетняя бимбо с ногами от ушей.
— Он не похож на того, кто заводит интрижки. Честно говоря, Лиам такой порядочный парень, что иногда мне хочется, чтобы его нимб поскорее его придушил.
Нэнси рассмеялась.
— Все мои подружки с ног сбились, чтобы познакомиться с ним поближе. Они не переставали говорить про то, как мне повезло. — Она сделала паузу. — И ты прав. Он не из тех, кто заводит интрижки. В этом-то все и дело. Если что-то и будет, то это будет серьезно. А если он что-то сделает…
— Чего он не сделает…
— Но если он сделает… Я думаю, это будет конец для нас.
— Это понятно.
— Мне не нужно это безумие. Мне тридцать восемь, у меня почти взрослый ребенок…
— И скоро диплом по дизайну интерьера.
— Очевидно. — Нэнси снова засмеялась. — Я просто страдаю паранойей, но… не окажешь мне услугу? Эбби проводит с ним много времени…
— Подожди, ты же не думаешь…
— О, боже, нет. — Нэнси покачала пальцем, и я опустил брови. — Мне нравится Эбби, она замечательная. И вы преданы друг другу. — Я улыбнулся, когда Нэнси продолжила, — И она не в вкусе Лиама. Он всегда предпочитал… — она сделала жест в сторону своей груди, — пышных женщин. Без обид.
— Никаких обид.
— Нет, я имела в виду, скажешь мне, если она когда-нибудь что-нибудь упомянет? Ну, знаешь, что Лиам постоянно пишет или звонит, просит ее прикрыть его. И все в таком духе.
Я почесал голову, уже решив, что ни за что не затрону эту тему. После многих лет наблюдения за выходками Пола с замужними женщинами до Линн, я знал лучше, что не стоит попадать в эту смертельную ловушку.
— Слушай, я попробую…
— Понимаю, это немного неловко, — пролепетала Нэнси, — но я буду очень благодарна.
— Не волнуйся. Я уверен, что ты все выдумываешь. И Лиам будет глупцом, если тебя потеряет. — Потом я откинулся на спинку стула и наблюдал за улыбкой Нэнси, пытаясь разобраться в далеких, мигающих предупреждающих знаках, которые срабатывали где-то в глубине моей головы.